— Как чего? — удивился Эрнест. — Дауллоби прав: «Корпорация Лучистой Энергии» могла преспокойно получать заказы, субсидии, изготовлять свои прожекторы, это складывалось бы в арсеналы, время от времени производились бы эффектные испытания — и все было бы в порядке: Ундрич окружен ореолом славы великого изобретателя и неуклонно богатеет, предприниматели богатеют, президент, министры и генералы потрясают новым могущественным оружием, запугивают, шантажируют, разжигают военный психоз… Все нормально…

Было ясно, что не так-то просто будет добиться расследования и настоящего научного испытания «изобретения» Ундрича. Вот почему первое же обличительное выступление должно быть безупречным, — от первого впечатления зависит многое. А между тем в разоблачении все-таки оставалась слабая сторона: испытываемый самолет воспламенился! Объяснение этого при помощи второй, кем-то положенной «сигары» было не больше чем «рабочей гипотезой», как сказал Билл Слайтс.

Эдвард Чьюз по-прежнему считал, что одна «сигара» могла быть установлена еще на авиазаводе при постройке самолета. Эрнест отстаивал свое мнение: если Дауллоби устанавливал «сигару» у окна, значит, лучи Ундрича не настолько жестки, чтобы проникнуть внутрь самолета. Установленная же снаружи «сигара» могла быть замечена Уайтхэчем. Спокойнее было доверить положить «сигару» после приемки самолета комиссией. Легче всего это было сделать механику, который мог положить «сигару» в последний момент у хвоста, в месте, доступном для лучей с земли.

После некоторых колебаний было решено произвести разведку. Друг Эрнеста, инженер Джильберт Райч, единственный, кроме Слайтса, кого Чьюзы посвятили в секрет, побывал на аэродроме и узнал фамилию механика самолета. Во вторник Эрнест Чьюз и Райч нанесли визит механику Густаву Трейблу. Это был человек средних лет с невыразительной физиономией. Есть лица, по которым как будто тяжелый каток прогулялся, все сравнял, все обезличил, только каким-то чудом оставил нос да губы, впрочем, основательно расплющив и их. Но даже и на пустынном лице Трейбла появилось удивление, когда он услышал фамилию гостя. Он засуетился, придвинул гостям стулья, закрыл дверь в соседнюю комнату, откуда слышались детские голоса и смех, предварительно крикнув: «Магда! Уйми ребятишек!», подсел к столу и, постаравшись изобразить на лице внимание, сказал:

— Рад служить… Чем могу быть полезен?

Разговор приходилось начинать издалека. Эрнест спросил, был ли исправен самолет, с которым производилось испытание.

— Будьте уверены! — сказал Трейбл. — Свою специальность знаю.

— Скажите, а с майором Дауллоби вы хорошо знакомы? — спросил Эрнест. — Приходилось и раньше с ним работать?

— Доводилось… Замечательный летчик…

— Вы и в Медиане были с ним, когда производилось первое испытание?

Трейбл на мгновение замешкался, но затем быстро сказал:

— Да, я летал и в Медиану.

— Скажите, майор никогда не высказывал каких-нибудь сомнений по поводу результатов испытания?

— Не приходилось слышать…

— А как вы объясните, что на майоре загорелся костюм?

— Да инженер Ундрич объяснил же… Неисправность прожектора…

— А вы сами что думаете?

— Откуда мне знать? Это уже не моя специальность…

— Да, понятно, — согласился Эрнест Чьюз. — Но вот что, господин Трейбл, специальности у нас разные, люди мы разные, но все мы дети одной страны, мы любим ее, хотим ей блага. Вы понимаете, какое значение для нее имеет такое изобретение… Но, знаете ли, этот несчастный случай с майором вызвал у нас кое-какие сомнения. Вы понимаете?

Трейбл молчал.

— Так вот, может быть, вы что-нибудь знаете… Вы оказали бы родине услугу, если бы…

— Ничего я не знаю… — сказал Трейбл. — Откуда мне знать? Государственный секрет…

— Так. Значит, ничего? — Эрнест помолчал. Молчал и Трейбл. Эрнест, а за ним и Райч поднялись. — Ну что ж, простите за беспокойство… — Гости поклонились и направились к выходу.

Трейбл провожал их. В передней он вдруг сказал:

— Подождите, господа… Может, вы дадите мне время подумать?

— Значит, все-таки есть что сообщить? — спросил Эрнест.

— Может быть… Но поймите, господа, мне могут грозить неприятности. Человек я маленький, семейный, без средств. А вдруг придется скрыться… Без помощи не обойтись…

— Можете рассчитывать на нас…

— Благодарю вас. Я подумаю. Завтра в это же время…

— Очень просил бы не откладывать, — сказал Эрнест. — Каждая минута дорога…

— Простите, не могу так вдруг… Надо обдумать… С женой посоветоваться…

— Вряд ли стоит ее вмешивать… — возразил Эрнест.

— Не беспокойтесь, я понимаю, что можно, а чего нельзя сказать. Все-таки расплачиваться за мое решение придется ей и детишкам.

— Я сказал: мы поможем.

— Хотелось бы знать, на что могу рассчитывать.

— Не знаю, что вам потребуется.

— Видите ли, если придется уезжать, переберусь в Астех. Может, буду околачиваться без работы… Сами знаете, какое время… А я там купил бы домик, устроил маленькое хозяйство… Тысяч тридцать потянет. Меньше не обернусь…

— Хорошо, — сухо сказал Эрнест. — Мы вам поможем… Конечно, если убедимся в точности ваших сведений.

— Благодарю вас, — повторил Трейбл. Он проводил гостей до двери.

Эрнест Чьюз и Райч сели в машину. Некоторое время проехали молча. Наконец Райч, сидевший за рулем, сказал:

— Неприятный малый…

— Да, — согласился Эрнест. — Готов из своего секрета сделать бизнес. Дауллоби ничего не требовал и пожертвовал жизнью.

— Не всем быть героями, — заметил Райч.

Старому Чьюзу тоже не понравилось «соглашение» с механиком Трейблом.

— Где деньги, там дурно пахнет, — сказал он брезгливо.

— Но, с другой стороны, Трейбл прав, — возразил Эрнест. — После своего свидетельства ему ничего другого не останется, как убраться подальше. Такие люди, как Ундрич и его покровители, не очень церемонятся… А откуда у маленького человека средства?.. Мы морально обязаны…

— Понимаю, понимаю, — поморщился Чьюз. — Не денег жалко…

Утром в среду Эрнест Чьюз и Райч снова были у Трейбла. Встретил их он очень приветливо:

— Очень рад вам, господин Чьюз! Здравствуйте, господин Райч! Принесли деньги, господа?

Эрнест Чьюз нахмурился.

— Можете быть спокойны, господин Трейбл. Вот чек на тридцать тысяч… На предъявителя, так вам, верно, удобнее. Как только вы дадите показания…

— Что же я должен показать, господа?

— То есть как что? Что знаете, то и покажете…

— Не знаю, что вас интересует…

Лицо Эрнеста Чьюза становилось все более мрачным.

— Вот что, господин Трейбл, — сказал он решительно, — играть в прятки незачем. Знаете — так говорите, нет — не рассчитывайте, что мы хотим купить вашу подпись. Свидетели этого рода нам не нужны.

Трейбл посмотрел на Эрнеста Чьюза, помолчал. Лицо его приняло обычное, ничего не означающее выражение.

— Простите, господа, я передумал… Я не могу дать тех показаний, о которых вы просите. Не могу даже за тридцать тысяч, которые вы мне предложили. Испытания изобретения Ундрича на самолете прошли по всем правилам, самолет был в полном порядке… Я не могу изменить правде… Даже за тридцать тысяч…

— Вы изменяете ей за большую сумму? — с презрением сказал Эрнест Чьюз. — Кажется, я верно понял вас, господин Трейбл. Вы — достойный помощник своего хозяина Ундрича.

Эрнест Чьюз резко повернулся и вышел. Райч едва поспевал за ним.

— Мерзавец, мерзавец! — не выдержал Эрнест, садясь в машину. — Какая глупость, что мы обратились к нему!

— Во всяком случае мы ничего не потеряли, — успокоил его Райч.

— День потеряли. А может, что-нибудь и побольше…

— Просто мошенник, который за тридцать тысяч готов дать свою подпись под карт-бланш, — сказал Райч. — Но вот что плохо, Эрнест. Такой тип продаст любой секрет. Раз не продает, значит, ничего не знает… А не он, так кто же положил вторую «сигару»?

— Я думаю, здесь другое. Зачем ему понадобился день отсрочки? Он советовался, да не с женой.