Спустившись по ступенькам вниз, Ангелина выскочила на улицу. Легкий снежок припорошил заледеневший асфальт. Подошва ее кроссовок скользила, как хорошо смазанные лыжи. Именно этого фактора она не учла, надевая первую попавшуюся в темноте прихожей обувь. Ангелина поскользнулась, но успела правой рукой схватить дверную ручку парадной. От резкого взмаха левой руки тяжелая сумка с документами взметнулась в воздух и грохнулась прямо на лобовое стекло подъехавшей «ауди» Голубева. Стекло лопнуло, вокруг образовавшейся вмятины разбежались лучики трещин. Сумка сползла с капота под передние колеса машины. Шофер, несколько часов назад стоявший швейцаром на входе в японский ресторан, оцепенел за рулем, впившись взглядом в треснувшее стекло.

Охнув, Ангелина отпустила спасительную дверную ручку и, не отрывая подошв от земли, решила подобраться к сумке. Однако ее маневр не удался, через три шага ноги скользнули по льду, и Ангелина позорно шлепнулась, отбив правый бок. От боли она прикусила язык и почувствовала во рту вкус крови.

К сумке она подползала на четвереньках, шофер наблюдал за ней, приподнявшись за рулем. В свете фар он узнал ту самую неуклюжую даму, которая падала, ломала каблуки и разъезжала на вечно грязной «девятке». Мысль о надвигающейся катастрофе запоздало вспыхнула в его мозгу. Достав свою сумку, Ангелина поползла к передней двери машины и, подтянувшись, рывком ее распахнула.

— О черт! — выругался шофер от неожиданности.

— Простите, я поскользнулась, — извинялась Ангелина. — На улице лед, а подошва у кроссовок, словно маслом смазана.

— Зачем же вы их надели?! — удивился шофер.

— Ошиблась в темноте, — пояснила Ангелина.

— У вас дома нет света? — поразился шофер.

Вместо ответа Ангелина фыркнула и забралась на сиденье.

— Может вам переобуться? — предложил он.

— Мне нельзя возвращаться, — Ангелина посмотрела на свое окно, и ей почудилось, что занавеска всколыхнулась, будто из-за нее кто-то подсматривал за сбежавшей хозяйкой. — Что мы стоим? Поехали! — скомандовала Ангелина. — Меня ждут.

— Как же мы поедем? Стекло разбито! — недоумевал шофер.

— Это далеко? — поинтересовалась Ангелина.

— На другом конце города…

— Тогда я вызову такси, — Ангелина вынула мобильник.

— А я позвоню хозяину, — шофер набрал номер Голубева.

Даже на расстоянии Ангелина слышала, как хохотал Илья, когда шофер докладывал обстановку.

— Нет, нет, — шофер отказывался ехать с разбитым лобовым стеклом. — Хоть увольняйте меня, с места не двинусь! Да, да, я все понял… Она пытается вызвать такси… Хорошо, хозяин, — наконец-то шофер и Голубев о чем-то договорились. — Вас к телефону, — он передал свою трубку Ангелине.

— Ангелина Станиславовна! — смеялся довольный Голубев. — Я уже несколько лет так не развлекался!

— Извините, Илья Андреевич, но вы сами заварили эту кашу! — огрызнулась она. — Незачем было конфисковывать мою машину. Глядишь, и ваша была бы цела…

— Не переживайте и не берите в голову! Подумаешь, лобовое стекло… Мелочи жизни… Но мой швейцар очень суеверен, он считает вас роковой женщиной, — потешался Голубев.

— В каком смысле? Я не давала повода! — горячилась Ангелина.

— Он болван, — успокоил ее Голубев, — и не понимает значения этого слова. Но я не могу его заставить, он категорически отказывается везти вас и считает, что дальнейшее передвижение с поврежденным лобовым стеклом небезопасно.

— Я поеду на такси. Назовите только адрес…

— У меня есть другой вариант: садитесь за руль сами! А трусишка доберется до ресторана на такси, — предложил Голубев. — Я договорюсь с вахтерами, машину пропустят на территорию института…

— Хорошо, — согласилась Ангелина. — Время идет, и Анатолий уже заждался. Илья Андреевич, встречайте меня на вахте, я еду!

Ангелина перебралась на место водителя, завела заглохшую машину и осторожно тронулась с места. Она помахала рукой оставшемуся на тротуаре шоферу, обреченно смотревшему на нее как на энтузиастку-самоубийцу.

Проехав пол-улицы достаточно медленно, Ангелина освоилась с управлением «ауди», оценив прелесть и простоту управления автомобилем с автоматической коробкой передач. В конце улицы она уже хотела владеть этой машиной и надеялась, что Илья Андреевич сдержит свое обещание.

Ангелина разогналась и неслась по пустынной ночной дороге, как заправский автогонщик. Ощущение кайфа было запредельным и неописуемым.

Голубев топтался возле будки вахтеров у ворот для въезда служебных машин. На прикрученной проволокой к сетчатой ограде табличке значилось, что посторонним вход категорически запрещен. Но, видимо, Голубев обладал волшебным даром воздействия на женщин любого возраста, потому что при появлении долгожданной машины он постучал в освещенное окошко, и толстая тетка в ватнике немедленно вышла отпирать ворота. Она улыбалась так, как будто встречала героев-освободителей, вступивших на порабощенную врагами землю.

Ангелина въехала на территорию засекреченного института и притормозила, поджидая воркующего с теткой Голубева. Илья Андреевич на прощанье приобнял вахтершу и сел рядом с Ангелиной.

— Ну до чего ж у нас все-таки душевный народ, — вместо приветствия поделился он своими впечатлениями.

— И во сколько вам обошлась подобная душевность? — скептически осведомилась разрумянившаяся от холода Ангелина.

— Да Господь с вами, Ангелина Станиславовна! — отмахнулся Голубев. — Не все в жизни меряется деньгами! А как же человеческий фактор? В этом заведении каждый камень вашего Анатолия знает, — перефразировал крылатое выражение Илья Андреевич. — И не только камень, но и сотрудники знают, помнят и хранят от нем светлую память… Ой куда-то не туда меня занесло… Да и вы не гоните, сейчас налево, там въезд под козырек, у последней двери остановитесь.

— Правильно? — Ангелина свернула в темный квадратный двор и включила дальний свет. — Как же вы, Илья Андреевич, отсюда выбрались? Я бы, наверняка, лоб себе расшибла… Ничего ж не видно…

— Так меня тетя Зина с фонарем провожала. Она обход территории делала, мы с ней побеседовали о том, о сем, чайку в будке погоняли, вот время и пролетело незаметно… — отчитывался Голубев. — Вы из машины не выходите, я сейчас к вам подойду, а то, неровен час, снова поскользнетесь. Мой швейцар как увидел вас, ползущей по льду с прикушенной до крови губой, решил, что вы, извините за выражение, на голову нездоровы. — Голубев обежал машину, распахнул перед Ангелиной дверцу и крепко сжал ее локоток.

— Я не губу прикусила, а язык, — сообщила ему Ангелина. — А вы не жмите меня за локоть так сильно, я, когда падала, бок отбила, ваш кулак мне как раз в больное место упирается…

— Простите, — Голубев отдернул руку.

У Ангелины тут же разъехались ноги, и она снова вцепилась в Голубева.

— Я думаю, эскулап простит меня за то, что я обнимал его невесту, но это единственный способ уберечь вас от травм, — крепыш Голубев легко подхватил взвизгнувшую Ангелину на руки и занес внутрь. — Все препятствия позади, но здесь ступеньки, спускайтесь осторожно, — он поставил ее на ноги.

— Спасибо за заботу, но я не маленькая. Просто я забыла, что у кроссовок подошва скользкая… Я торопилась… А с вами Анатолий уже о чем-нибудь говорил?

— Нет. Я и словом с ним перемолвиться не успел, — Голубев следил, чтобы Ангелина не споткнулась на крутых ступеньках. — Он дал мне указания встретить и провести вас к нему, а сам умчался с бывшим сослуживцем какие-то истории болезни перечитывать.

Только теперь Ангелина догадалась, куда занесла ее судьба. Это был тот самый институт, в котором когда-то подрабатывал ассистентом профессора ее Анатолий. Возлюбленный честно выполнял данное ей обещание и выяснял все подробности о диагнозах Ларисы и Шурика Клячко.

Голубев и Ангелина спустились в подвал, где размещалась лаборатория. В полумраке Ангелина смогла рассмотреть вполне современный ремонт и массивные двери, скрывающие от любопытных глаз чужие тайны, заключенные в стеклянные пробирки.