Стрипайтис иронически усмехнулся.

— Еще чего? Ты, может, и сам думаешь, что я прикарманиваю их паи и прибыли?.. Они, дурни, не понимают, что паи нужны для получения кредита, а прибыль идет на расширение лавки, на оплату всяких услуг, на амортизацию инвентаря и прочие нужды. Попробуй растолковать им это! Думаешь, они понимают, что такое кредит? Лучше и не заговаривай об этом. Мужики боятся кредита, как черт ладана. Если бы они знали, сколько товаров мы забирали в кредит под ответственность пайщиков, у них бы от страху душа в пятки ушла. А покажи им прибыль, они еще вздумают делить ее каждый месяц. Жодялис и еще кое-кто из социалистов понимают это, но они только о том и думают, как бы насолить католическим учреждениям.

— Может быть… Я ведь в этих вещах ничего не смыслю. А не лучше ли соблюдать больше предосторожностей? Они говорят, кто-то собирается писать жалобу начальству или кому-то там…

— Вот дьяволы! — выругался Стрипайтис и сразу помрачнел.

— Может, лучше созвать собрание, раз они требуют, и все растолковать.

— Растолковать!.. Одураченному мужику ничего не растолкуешь. Да они и без меня собрания созывают. Идем, нагрянем на этих дьяволов нежданно-негаданно.

— Куда?

— Юле мне сейчас донесла, что они все собрались в пивной у Вингиласа, пиво лакают и дерут глотки. Жодялис и Борвикис развели отчаянную агитацию. Идем, поговорим, если они могут по-человечески разговаривать. А нет — так мы их разгоним и зададим жару.

Стрипайтис угрожающе взмахнул своей суковатой палкой, и ясно было, что в случае нужды он не побоится пустить ее в ход. Васарис было заупрямился, но Стрипайтис сам нахлобучил на него шляпу, сунул в руку другую палку и вывел из комнаты.

На костельном дворе не осталось ни души, но на базарной площади стояло еще несколько возов и кое-где беседовали между собой запоздалые прихожане. Ксендзы сразу заметили, что возле пивной Вингиласа и впрямь шумно. Из отворенного окна слышались громкие голоса, из двери показывались и вновь исчезали пьяные физиономии, но что там происходило, с костельного двора нельзя было ни разглядеть, ни расслышать.

— Если направиться прямо в пивную, — рассуждал Стрипайтис, — они, сволочи, увидят и разбегутся. Надо их застигнуть врасплох. Хорошо бы подслушать, что они там болтают и кто их, дурней, водит за нос.

Но с костельного двора окольного пути на площадь не было, и они решили зайти сперва в кооператив, выйти оттуда черным ходом, а там уж легко было незаметно обогнуть площадь с другой стороны и попасть прямо в пивную.

— Пойдем, как ни в чем не бывало, — поучал Васариса Стрипайтис. — Все знают, что я в лавочке подолгу задерживаюсь. Когда увидят, что мы туда идем, еще свободней себя почувствуют.

Стратегический план Стрипайтиса удался на славу, и немного спустя оба ксендза очутились перед заведением Вингиласа. К счастью, у дверей не было ни души, — все, видимо, столпились внутри, вокруг оратора, каждое слово которого слышно было даже на дворе. Оба ксендза вошли в сени и, прижавшись к стене, стали слушать.

— Ксендзовское ли это дело — отпускать керосин и заворачивать селедки? — кричал оратор. — Разве мы сами не могли организовать кооператив? Мы первые взялись за это. Почему викарий поторопился поймать вас всех на свою удочку? Что, мы подорвали бы веру, если бы стали торговать солью и перцем? Нет, не это его беспокоило! Ксендзу захотелось набить себе карман! Он один орудует за все правление, он не подпускает к себе ревизионную комиссию, не созывает собраний, не отчитывается.

— Кто это говорит? — шепотом спросил Васарис.

— Учитель.

Речь была явно демагогическая, и слушатели воспринимали ее по-разному. Одни соглашались, другие — нет, все спорили между собой, а тут же звенели стаканы, раздавались заздравные возгласы, ответные «спасибо», довольное кряканье после выпитого пива.

— А с дивидендами как? — крикнул кто-то.

— Дивиденды вот-вот будут, — ответил оратор. — Только делить будут не деньги и не между вами. Делить будут последние ваши портки между кредиторами кооператива.

— Ишь, что говорит! Что делить?.. Какие кредиторы? — раздались удивленные голоса.

— Вы и не знаете, что ваши паи и прибыль положены в банк на имя ксендза, а все товары забираются в долг. А ведь любому дураку известно, что за долги общества отвечают все пайщики!

Поднялся такой гам, что невозможно было разобрать, кто что говорит. Но тут же всех перекричал оратор:

— Потише, братцы!.. Братцы, слушайте! Кто за то, чтобы потребовать от ксендза отчета, подымите руку!

Стрипайтис пинком ноги отворил дверь, выступил на два шага вперед, стукнул палкой по двери и рявкнул:

— Я за это!

Все как один обернулись.

— Ой-ой, ксендз! — испуганно крикнул кто-то. В ту же секунду зазвенели стекла и два мужика кувырком вывалились за окно. В кабаке стало тихо, как в костеле во время возношения святых даров. Все сгрудились вдоль стен, и середина комнаты сразу опустела.

Стрипайтис шагнул еще раз, но от двери не отдалялся. Он окинул зорким взглядом собравшихся и увидел всех своих заклятых врагов. В конце стола рядом с учителем стоял Жодялис, а Борвикис прятался за его спину. По другую сторону стола сидели Вингилас, хромой портной и известный на всю округу музыкант Скрипочка. Напротив, в углу, расположилась вокруг стола, заставленного стаканами и бутылками пива, компания парней. Среди них Васарис увидел и того рыжего парня, который пришел причащаться, не получив отпущения грехов.

Стрипайтис явно наслаждался эффектом своего театрального выхода; лицо его сияло злорадством.

— Что, молодцы, митингуете? — проговорил он наконец, когда впечатление стало сглаживаться. — А разрешение от полиции получили? Ну, не робейте, валяйте дальше. Кто здесь председатель? Господин учитель?

Учитель был не из робких и, оправившись от изумления, решил не сдавать позиции. Он вышел вперед и дерзко ответил:

— Здесь не собрание, ксендз Стрипайтис, и никаких председателей нет. Это вы должны созвать собрание! А раз вы этого не делаете, мы имеем право обсудить свои дела. Мы должны знать, на что идут народные деньги.

— А вам какое дело? — крикнул Стрипайтис. — Вы-то много ли денег вложили в нашу организацию?

— Ну и что, если не вложил? Каждый имеет право следить, чтобы народ не надували.

— Подите вы коту под хвост со своими правами. И убирайтесь, пожалуйста! Я и сам объясню, что надо.

Но учитель не сдавался.

— Нас здесь не вы собрали, не вы будете и объяснять! Когда созовете собрание, тогда объясните. А сейчас мы о своем. Хозяин, пару пива!

Стрипайтис понял, что дело принимает дурной оборот. Он не видел здесь ни одного своего сторонника. У стен началась возня и разговоры. Портной и музыкант задымили папиросками и перешептывались друг с другом. Парни в углу звенели стаканами и бутылками. Крестьяне попочтеннее подбирались к двери, собираясь сбежать.

Васарис, не зная, куда деваться, наблюдал из сеней эту безобразную сцену.

Жодялис и Борвикис наконец отважились приблизиться к Стрипайтису с намерением замять инцидент.

— Так что вы извините, ксенженька, — неуверенно начал Жодялкс. — Вот забежали после вечерни, слово за слово — народ и раззадорился. Но коли вы в то воскресенье созовете собрание, все будет ладно…

Стрипайтис, не говоря ни слова, оттолкнул с дороги обоих крестьян и, нахмурившись, шагнул в угол, где все пуще бесчинствовали парни. Подойдя к ним, он схватил за шиворот двоих крайних и отшвырнул их к стенке. Остальные сами заторопились вылезти из-за стола. Тем временем ксендз широко размахнулся над столом своей здоровенной палкой — и осколки бутылок и стаканов со страшным звоном разлетелись по всей пивной.

Поднялся переполох. Женщины закричали и первые кинулись к двери. Но тут же бросились бежать и мужчины. Возможно, что скандал на этом бы и кончился, если бы хозяин трактира, заядлый враг Стрипайтиса, не вздумал протестовать и если бы парни выпили чуть поменьше. Привычный ко всяким скандалам толстяк Вингилас ударил кулаком по столу и закричал хриплым голосом: