В правление преемника Иоанна, его младшего сына Мануила, обстановка очень скоро сложилась таким образом, что о разрыве с Венецией нечего было и думать. В 1147 г. Рожер Сицилийский начал наступательные операции против западных и южных областей империи на Балканском полуострове. Одновременно новая волна крестоносного движения с запада требовала к себе также пристального внимания, войск и средств для предотвращения возможных в связи с этим опасностей и осложнений. Не исключена была возможность союза Рожера с Людовиком VII, сицилийских грабителей с французскими. При таких условиях Мануил был вынужден обратиться за помощью к Венеции. Политика сицилийцев не могла быть приемлемой и для венецианцев, почему они немедленно откликнулись на эту просьбу, заручившись, однако, подтверждением со стороны Мануила хрисовула Алексея I.

Хрисовул и на этот раз начинался с указания на заслуги венецианцев: «Призванные императорской властью нашей, — писал Мануил, — для совместного действия против властителя Сицилии, против его вооруженных сил на суше и на море, они (венецианцы), проявили готовность и быстроту… и поспешно обещали свою службу».[1181] В награду за это император и пожаловал им то, о чем просили венецианские послы. Однако, на этот раз венецианские дипломаты не ограничились льготами и привилегиями хрисовулов 1082 и 1126 гг., а добились нового расширения своих прав. Дарованные этими хрисовулами привилегии способствовали быстрому росту венецианской торговли с Византией: возрастали товарные массы, поступавшие в распоряжение венецианских купцов, появились новые районы с возросшими торговыми интересами Венеции в пределах империи. Территориальные рамки хрисовулов Алексея и Иоанна, как они ни были широки, начали казаться тесными. От Мануила Венеция добивается значительного расширения своих владений в Константинополе[1182], а к прежним городам и районам империи, где венецианские купцы пользовались правом беспошлинной торговли, были прибавлены острова Крит и Кипр.[1183] Со своей стороны Венеция должна была выполнить те обещания, которые были даны ее послами и которые заключались в военной помощи императору в начавшейся кампании.

Таким образом, норманы еще раз натолкнулись на союз Венеции с Византией. Военные действия, начатые Рожером, увенчались первоначально большим успехом: он овладел Корфу, поставив там свой гарнизон; потом, высаживаясь в различных местах на материке, совершил большой рейд в направлении Негропонта, Фив и Коринфа, которые были взяты и разграблены. Венецианский флот появился тогда перед Корфу, угрожая тылам Рожера. Между тем разбойничьи банды норманов продолжали опустошать страну, проникли во Фракию и угрожали самой столице.[1184] Венецианский флот тем временем соединился с флотом греческим и у мыса Малеи нанес полное поражение флоту сицилийских разбойников, причем союзники потопили свыше 40 кораблей. Потом началась осада Корфу. Она первоначально проходила не особенно удачно и стоила дорого.[1185] Однако общими усилиями город был, наконец, взят и очищен от норманов. Враг должен был убраться в Италию.[1186]

Во время осады Корфу произошел инцидент, который должен был оставить глубокий след во взаимоотношениях Венеции с Византией. В 1149 г. на Корфу прибыл Мануил, занятый до того заботами, связанными со вторым крестовым походом, и отражением очередного нападения половцев. В присутствии императора, в момент, когда осада города была уже окончена, между союзниками внезапно вспыхнула ссора, едва не превратившаяся в кровавое побоище.

Греческие источники, Киннам и Никита, объясняют это столкновение заносчивостью и грубостью венецианцев, их насмешками над ромеями и императором Мануилом. «Это народ безнравственный, хищный больше, чем всякий другой, низкий и не имеющий ни малейшего понятия о флотской чести», — писал Киннам о венецианцах.[1187] Разумеется дело было не только в заносчивости и грубости венецианцев. Привилегии республики тяжело давили на экономическую жизнь Византии, возбуждали со стороны греков непримиримо враждебное чувство к венецианским купцам, к венецианцам вообще. Со своей стороны и венецианцы, понимая эту вражду и сознавая за собой силу, позволяли себе оскорбительные выходки по адресу своих союзников и Мануила.[1188] Экономическую подоплеку этой вражды чувствует и сам Киннам, когда он с раздражением говорит о выгодах, полученных венецианцами от императора Алексея.

Столкновение началось с перебранки, но потом греки и венецианцы взялись за оружие, и едва не завязался настоящий бой. На суше венецианцы «обратили тыл», но на море венецианский флот оказался сильнее и начал жечь греческие корабли. Вожди той и другой стороны с трудом могли приостановить дальнейшее развитие событий.

Эта схватка показывает, что союз между Венецией и Византией не базировался на взаимных экономических выгодах, был в этом смысле искусственным, вызванным со стороны Византии неблагоприятной для нее внешнеполитической конъюнктурой, а со стороны Венеции — ее все более и более усиливавшимся «натиском на Восток». Такой союз не мог быть прочным, и Венеция скоро должна была почувствовать это.

Венецианцы все более и более обосновывались в недрах Восточной империи. Помимо Константинополя, они широко раскинули сеть своих торговых дворов по всем важнейшим экономическим центрам страны и даже в незначительных городах империи у них были свои экономические интересы. Венецианские колонии в XII в. мы видим в Филадельфии, Пеге, Абидосе, Адрианополе, Филиппополе, Фессалонике, Альмиро, в Фивах, Коринфе, на Эвбее и Лемносе, в Драче и т. д.[1189] Повсюду в империи рядом с мирскими появились и церковные венецианские интересы. Выше говорилось о церквах, предоставленных венецианцам в Драче и Константинополе. В 1136 г. епископ острова Лемноса Михаил передал монастырю св. Георгия в Венеции часовню св. Власия с обязательством возвести здесь церковь в честь этого святого.[1190] В 1145 г. тому же монастырю дожем Пьетро Поляно передана была церковь в Родосто с рыночными доходами, к ней относящимися, что повело потом к спору местной венецианской колонии с приором монастыря.[1191] В 1150 г. собор св. Марка владеет землею в районе Воло в Фессалии, покупает земли в Константинополе[1192] и т. д.

Все эти разнообразные интересы, особенно значительные в Константинополе, требовали учреждения здесь специального консульского пункта. И действительно, в Константинополе приблизительно около середины XII в. учреждена должность «прокуратора», который поставлен здесь был для охраны венецианских интересов.[1193]

Напряженность взаимоотношений между обоими государствами, вызывавшаяся экономическими причинами, со второй половины XII в. резко обострилась быстро нараставшими политическими противоречиями, корень которых крылся в италийской политике Мануила, все более и более определенно принимавшей характер попыток восстановления Равеннского экзархата. Независимо от последующих успехов в его борьбе против венгров и сербов, борьбе, благодаря которой в его руках оказалась Далмация[1194], пребывание греков в Анконе, которую Мануилу удалось привлечь на свою сторону[1195], угрожало Венеции объединением в руках одной державы обоих берегов Адриатического моря, препятствие которому было краеугольным камнем венецианской политики в Адриатике. С другой стороны, активная политика в Италии нового западного императора Фридриха Барбароссы, планы которого, очевидно, шли здесь очень далеко, создавала для Венеции особенно сложную политическую обстановку, поскольку интересам республики св. Марка не отвечала также и сильная политическая власть в северной Италии.