К осени 1419 года положение в Чехии стало чрезвычайно сложным и напряжённым.
Моравские паны отделились от Чехии. Сигизмунд был признан в Брно, Знойме, Оломоуце и Йиглаве, а также в Силезии. В Моравию и Силезию были введены его наёмные войска. Даже ряд областей в собственно Чехии был занят Сигизмундом и германскими феодалами. Положение страны было очень тяжёлым. Но восставший народ смог справиться с этим.
Для приведения в порядок государственных дел, а в действительности для подавления развивавшегося восстания, пан Ченек распорядился собрать сейм. Решения сейма являлись важным документом, так как показали, что захватившие монастырские земли феодалы и сильно потеснившие в городах немецкий патрициат чешские бюргеры уже считали свои главные требования выполненными и готовы были идти на соглашение с феодально-католической реакцией при том условии, что их новые приобретения будут закреплены за ними на «законном» основании. Сейм подтвердил свободу проповеди, постановил раздавать впредь причастие под двумя видами, запретил называть Гуса и Иеронима еретиками, а также принял решение производить суд на чешском языке и не допускать иноземцев к занятию государственных должностей. На условии подтверждения этих решений сейм соглашался подчиниться Сигизмунду и признать его королём Чехии.
Но император не хотел и слышать ни о каких компромиссах с теми, кого он считал еретиками и мятежниками. [130] Он тянул переговоры, отвечал неопределённо и уклончиво, явно оттягивая время, чтобы собрать силы для расправы с восставшими.
Между тем из разных мест страны к Праге стали подходить отряды вооружённых крестьян. Народные проповедники призывали не признавать королём Сигизмунда и не подчиняться тому, кого они клеймили названием антихриста. Народные собрания на горах приобретали всё более и более революционный характер. Особенно большое значение имело собрание на Крестовой горе близ Праги 29 сентября 1419 года, где Вацлав Коранда призывал крестьян, собравшихся со всех концов Чехии, к вооружённой борьбе. «Вместо паломнического посоха, — обращался Коранда к народу, — ныне настало время взять в руки меч». Участники собрания на Крестовой горе двинулись к Праге. Они вступили в город ночью, при свете факелов. Над встревоженной столицей снова загудел набат. Крестьяне и присоединившийся к ним городской плебс врывались в уцелевшие церкви, выбрасывали и уничтожали иконы, избивали попов. Снова запылали монастыри и дома католического духовенства.
В ходе этих событий крестьяне объединились с городским плебсом. Совместно вырабатывали они и план дальнейших действий. На 10 ноября было назначено новое собрание в Праге. Всё более революционной становилась пламенная агитация Коранды, Желивского, замечательного проповедника Амброжа, а также названных выше Микулаша из Гуси и Яна Жижки. Жижка был мелким шляхтичем из села Троцнова в южной Чехии. Ещё в молодые годы ему пришлось столкнуться с произволом крупных магнатов. Он был близок к народу, знал его нужды и положение. Жижка был опытным воином. Есть основания полагать, что он принимал участие в Грюнвальдской битве, а ещё до этого возглавлял отряды, которые вели в южной Чехии вооружённую борьбу против Рожмберка.
Революционные события в Праге не на шутку всполошили феодально-католический лагерь. Регентша и Ченек из Вартенберка стали нанимать латников, собирая в Праге всё новые и новые военные силы. Кроме того, по мере развёртывания событий значительно уменьшился первоначальный энтузиазм зажиточных бюргеров. Напуганные растущей активностью масс, пражские бюргеры, считавшие, что они уже получили всё необходимое, [131] заключили в октябре 1419 года союз с регентством. К этому союзу стали примыкать прелаты и паны.
Усиление реакции немедленно сказалось на дальнейшем ходе движения: в начале ноября к Праге со всех сторон стали подходить новые отряды крестьян. Начальник королевских войск пан Пётр из Штернберка попытался силой задержать крестьян у Живогошти. Однако войска феодалов не выдержали натиска плохо вооружённых крестьян, во главе которых стояли мелкие шляхтичи Хвал из Маховиц и Брженек из Швигова. Это было первое крупное вооружённое столкновение крестьян с войсками панов и первая победа восставших. Крестьяне пробились к Праге. Их волновали слухи о том, что Сигизмунд посылает деньги своим сторонникам в Чехии и, следовательно, нужно ожидать вторжения в страну наёмных войск. Придворные круги и Ченек из Вартенберка не хотели допустить нового появления восставших крестьян в Праге; отряды таборитов стали осаждать Пражскую крепость и заняли ряд укреплённых мест внутри города. Это оттолкнуло от регентства многих сторонников гуситов из числа шляхты.
В конце октября и начале ноября атмосфера в Праге сильно накалилась. Близились новые революционные бои. Уже 25 октября пражский плебс пытался захватить Вышеградский замок. Борьба обострилась, когда к городу подошли крестьянские отряды, во главе которых стоял Микулаш из Гуси. Когда пражский плебс узнал, что на пути в Прагу крестьяне подверглись вооружённому нападению, в городе ударили в набат. Вооружённый народ двинулся на улицы. Микулаш из Гуси взял в свои руки командование и сумел направить усилия повстанцев на занятие той части Праги, которая называлась Малой Страной. В кровопролитном ночном бою (с 4 на 5 ноября) наёмники Ченека были побеждены. Вся Малая Страна перешла в руки народа. Повстанцы устремились к королевскому дворцу. Вооружённые столкновения и пожары продолжались и на следующий день. 6 ноября к восставшим присоединились новые отряды крестьян под руководством Хвала из Маховиц. Однако и королевские войска получили новые подкрепления. К ним на помощь прибыли отряды, присланные не только католическими панами, но и некоторыми панами, считавшимися сторонниками чаши. Панские отряды препятствовали снабжению города. [132] 13 ноября было заключено перемирие. Пражские бюргеры соглашались впустить королевские войска в занятый к тому времени Вышеградский замок, прекратить разрушение католических церквей, выпустить из города королеву. Королева и паны обязались защищать свободу «закона божьего» и сохранить причастие под двумя видами. Таким образом, пражские бюргеры не включили в свои условия ни одного из требований восставшего крестьянства.
В эти тревожные дни Ян Жижка окончательно связал свою судьбу с делом народа. Наряду с Микулашем из Гуси, Вацлавом Корандой, Брженеком из Швигова и другими он непосредственно руководил военными действиями повстанцев и сам принимал участие в боях. Успехи народа были велики, но до полной победы было далеко. В ходе событий стала всё больше выясняться неустойчивость верхушки пражского бюргерства, его стремление к соглашению с реакцией. Для характеристики положения внутри гуситского лагеря весьма показательны ответы, данные пражскими магистрами на вопросы о том, следует ли, во-первых, властям защищать «правду закона божьего» силой оружия и, во-вторых, переходит ли эта обязанность к народу, если власти с нею не справляются. Боясь полностью оттолкнуть от себя массы, университетские магистры отвечали после больших колебаний, что хотя следовало бы вообще избегать кровопролития, но в случае необходимости защищать права народа оружием всё же допустимо. Ответ пражских магистров свидетельствует о том, что умеренное крыло гуситов готово было использовать народ в качестве ударной силы и в то же время боялось его возраставшей революционной активности.
Существовавшие среди гуситов разногласия обрисовались отчётливее, когда Сигизмунд перешёл в наступление. В декабре 1419 года император созвал чешский сейм. Боясь явиться в Прагу, он назначил местом заседаний сейма город Брно в Моравии, где был особенно силён немецкий патрициат. В Брно прибыли наместники королевских замков, много чешских панов, епископы, королева София, представители немецкого патрициата и верхушка чешского бюргерства.
Все члены сейма присягнули на верность Сигизмунду. Депутаты Праги на коленях просили императора простить горожан за «беспорядки» и в то же время настаивали на сохранении причащения под обоими видами. Сигизмунд [133] объявил, что вопрос о чаше будет решен впоследствии, а пока приказал разрушить укрепления Праги и стал назначать на все должности в Чехии католиков. Из состава магистрата Брно были удалены все заподозренные в сочувствии гуситам. Католические паны и их сторонники стали возвращаться в Прагу. Современный летописец свидетельствовал, что немецкие патриции въезжали в город «со смехом и великим ликованием, говоря: теперь уже близок конец ереси!»
