В июне 1433 года в Праге собрался сейм. Феодально-католическая реакция, лицемерно призывая к миру, стремилась разоружить восставший народ, чтобы быстрее расправиться с ним. Вожди таборитов здесь, как в Базеле и ещё раньше, во время переговоров с Сигизмундом в Братиславе, разгадали и разоблачили коварный приём врага. Отвергая капитулянтские предложения Паломара, феодалов-католиков, Прокоп выступил с речью, в которой выразил отношение народа к миру и войне. Прокоп Великий сказал, что, поднимая оружие в борьбе за свободу, чешский народ боролся за мир для всех людей. Выступление Прокопа было проникнуто глубокой верой в справедливость народной борьбы.

Стремясь обострить противоречия в рядах гуситов, послы Базельского собора потребовали точного изложения четырёх пражских статей. Магистры Пражского университета, выражая точку зрения чашников, дали такую формулировку пражских статей, которая уничтожала всю их антифеодальную направленность. Из всех статей чашники оставили фактически только одну, наиболее аморфную и безобидную в социальном отношении — статью о причащении под обоими видами. Остальные статьи были дополнены таким количеством оговорок, что их первоначальный смысл был совершенно затушёван.

Табориты и «сироты» с негодованием отказались признать, что изуродованные магистрами статьи выражают ту программу, которую они в течение стольких лет с оружием в руках отстаивали от многочисленных врагов на полях сражений. Для того чтобы достичь соглашения, была составлена комиссия из восьми человек, где большинство составляли табориты и «сироты». В комиссию входили Прокоп, Пётр Пэйн, Микулаш из Пельгржимова, священник Амброж, а также Рокицана. Но предательство последнего сорвало деятельность комиссии. В доме Рокицаны послы собора тайно встретились с панами-подобоями и стали указывать им на то, что чешское дворянство [271] находится в очень незавидном положении, так как вынуждено повиноваться людям, недостойным быть даже его слугами. Единственный выход для благородных, утверждали хитрые попы, — это снова покориться святой католической церкви и собору, тем более что три статьи, по поводу которых идут споры среди самих гуситов, несущественны в сравнении с четвёртой, о принятии которой они уполномочены заявить от имени собора. До тех пор пока в стране был король, продолжали послы, в ней был порядок и власть была в руках панов. Теперь же всё изменилось. Задача панов и всей шляхты должна состоять в том, чтобы восстановить королевскую власть и укрепить старые порядки.

Такие рассуждения были по душе панам-чашникам. Послы собора задели их самую чувствительную струну и в то же время умело дали почувствовать, что собор не смешивает тех, в ком он видит своих собратьев по классу, «с толпами буйной и мятежной черни». Этот коварный дипломатический ход принёс свои результаты. От имени всех панов-подобоев пан Менгарт из Градца поблагодарил уполномоченных собора и сказал, что их слова будут приняты во внимание.

На ближайшем заседании сейма, которое состоялось 25 июня, паны-подобои и богатые бюргеры, составлявшие большинство на сейме, перешли к действиям. Они, не обращая внимания на возражения таборитов и «сирот», объявили, что если собор признает причащение под двумя видами, то об остальном можно будет договориться.

Теперь, когда измена чашников уже полностью выявилась, отцы собора решили выиграть время, чтобы дать возможность своим сторонникам в Чехии вооружиться и подготовиться к неизбежному столкновению с таборитами и «сиротами». Главной их надеждой был союз панов юго-западной Чехии — Пльзеньский ландфрид. Летом 1433 года паны, входящие в ландфрид, открыто начали укреплять Пльзень, свозили туда припасы, порох и оружие. Желая дать своим сторонникам время убрать урожай, послы собора стали затягивать обсуждение пражских статей.

Пока сейм вёл открытое обсуждение спорных вопросов, чашники продолжали за спиной таборитов совещания с уполномоченными собора. Дом Рокицаны был в эти дни штабом всех чёрных сил, стремившихся снова ввергнуть восставший чешский народ в ярмо к церковникам. Паны-предатели [272] до того обнаглели, что осмелились открыто оскорбить светлую память Гуса, священную для всех патриотов и борцов за свободу. Некоторые из них стали говорить на сейме, что, называя чехов гуситами, собор наносит им оскорбление. Прокоп Великий заклеймил изменников, сказав, что, напротив, такое название представляет собой великую честь для всех верных сынов родины. Красноречие прославленного вождя таборитов не могло, однако, помочь делу, остановить чашников, с каждым днём уходивших всё дальше от народа и всё глубже погружавшихся в болото предательства. 3 июля послы собора в последний раз выступали на сейме. Через неделю они выехали назад в Базель. Вместе с ними ехали чешские послы, которые имели широкие полномочия для переговоров с собором. Эти посланцы реакции, навсегда покрывшие позором свои имена, были посланы чашниками из числа учёных прислужников реакции, без участия таборитов и «сирот». Посольство возглавлял магистр Прокоп из Пльзня.

Таким образом, летом 1433 года паны-чашники, примыкавшие к ним земаны и разбогатевшая верхушка бюргерства окончательно предали интересы народа. Вместе с тем бюргерство и шляхта изменили и знамени народно-освободительной борьбы. Однако они не могли чувствовать себя спокойно, пока в стране оставались народные армии таборитов и «сирот», пока были живы их опытные и славные вожди. Поэтому предатели должны были ещё стать и палачами.

Так история многолетней борьбы чешского народа против социального и национального гнёта вступила в свою последнюю, трагическую фазу.

С 1419 года в Чехии не прекращалась гражданская война. Одновременно страна вела упорную борьбу с иноземными захватчиками. В военные действия было втянуто подавляющее большинство населения. В страну неоднократно вторгались крестоносные полчища. Они убивали и уводили в плен крестьян и ремесленников, опустошали и грабили страну: захватывали и вывозили ценности, разрушали и жгли чешские сёла и города.

Многолетние войны разрушали производительные силы страны. Чешский народ был отвлечён от мирной трудовой деятельности. Гибли урожаи, уменьшалась площадь обрабатываемой земли, ухудшалась обработка почвы, уничтожались орудия и скот. В городах разрушение производительных сил не принимало таких размеров, но и города переживали серьёзные хозяйственные затруднения, а иные приходили в полный упадок. Это не исключало, конечно, местного и относительного подъёма отдельных городских центров, например Праги, Табора и некоторых других [274] городов, ремесленное производство которых было непосредственно связано с удовлетворением военных нужд страны.

В период гуситских войн была нарушена регулярная торговля, как внутренняя, так и внешняя. Наметившиеся к началу XV века связи между отдельными областями и центрами ослабевали, ещё не успев окрепнуть. Уменьшался товарооборот между городами и сёлами. Экономическая блокада Чехии, установленная в 20-х и 30-х годах, тяжело отражалась на общем хозяйственном положении страны, лежавшей на скрещении важнейших торговых путей Европы. Резко возросли цены на все предметы первой необходимости — хлеб, мясо, одежду и т. п. В связи с этим наблюдалось значительное падение стоимости денег, а также резкое ухудшение качества серебряной монеты. Чеканка пражских грошей приостановилась. Выпускалась главным образом мелкая монета. Обесценение денег сильно ущемляло жизненные интересы городского и сельского люда.

В годы гуситских войн имело место и сознательное вредительство со стороны представителей господствующего класса. Феодалы нередко уничтожали свои запасы и скот, не желая, чтобы они попали в руки восставших крестьян, а городские патриции, намеренно вздувая цены, расстраивали торговлю.