Мало кто из знатоков политики считал избрание Лафоллета возможным. Но его слова находили довольно широкую аудиторию, у него было достаточно много сторонников, чтобы руководящие круги обеих партий почувствовали серьезную тревогу, поэтому была развернута широкая и щедро финансируемая кампания лжи и клеветы, имевшая целью дискредитировать Лафоллета и кандидата в вице-президенты — сенатора Бертона К. Уилера из штата Монтана.[39]

Как республиканцы, так и демократы обвиняли обоих сенаторов в том, что они являются «орудиями большевистских агентов» и что «Москва снабжает их золотом для ведения избирательной кампании». Газеты, поддерживавшие кандидатуру «молчаливого Кальвина», пестрели заголовками: «Я предпочитаю молчание и успех социализму и Советам».[40]

Кулидж был молчалив, но за него говорили деньги. По позднейшим подсчетам, расходы республиканской партии на избирательную кампанию составили от 15 до 30 млн. долларов.

Подавляющим большинством голосов мрачный, унылый кандидат республиканцев, столь же бедный мыслями, сколько и словами, снова возвратился на пост президента.

Но гораздо удивительнее победы Кулиджа был успех сенатора Лафоллета. Несмотря на враждебную пропаганду, на плохую организацию и недостаточное финансирование предвыборной кампании, несмотря даже на то, что в ряде штатов его фамилия вообще не значилась в списке кандидатов, примерно один человек из шести, явившихся к избирательным урнам, голосовал за «боевого Боба», Всего Лафоллет собрал 4 822 000 голосов.

Как ни внушительна была эта массовая демонстрация недовольства послевоенной политикой правительства, она не столкнула государственных деятелей и финансистов с гибельного пути, на который они ступили.

«Я уверен, что Кулидж будет хорошим президентом. Я думаю, что он будет великим президентом…» — писал один из владельцев фирмы «Дж. П.Морган энд компани» Дуайт У. Морроу одному из своих друзей еще в 1920 г.

В поведении Кулиджа на посту президента не было ничего, что могло бы уменьшить высокое уважение к нему Дуайта Морроу.

Основной темой публичных выступлений президента Кулиджа была «Сила нравственного закона». «Нам не нужно дальнейшее развитие материального производства. — подчеркивал Кулидж, — нам нужно духовное совершенствование. Нам не нужно укреплять интеллектуальную мощь, нам нужно укрепить свою моральную мощь…»

В то же время президент ПРОЯВЛЯЛ поистине мудрую гибкость в практическом применении своего нравственного закона, квалифицируя Типот Доум и другие скандальные аферы правительства Гардинга как «ошибочные действия».[41]

Отношение президента Кулиджа к рабочему движению не изменилось с тех пор, как он был сенатором в штате Массачусетс и называл руководителей забастовок «социалистами и анархистами», не желающими, чтобы «кто-нибудь работал по найму». «Если у человека нет работы, — заявлял Кулидж, — он сам в этом виноват… Государство не обязано предоставлять работу всем и каждому».

Поскольку в числе ближайших советников президента состояли Дуайт Морроу и другой компаньон Моргана — Томас Кокрэн, правительство Кулиджа усердно способствовало росту трестов и монополий. Как выразился назначенный членом федеральной комиссии по вопросам торговли Уильям Е. Хэмфрис:

«Вместо того чтобы притеснять железнодорожные компании, комиссия по торговле между штатами стала их опорой…

Вместо того чтобы ущемлять интересы крупного капитала, президент, не колеблясь, заявляет, что он намерен охранять интересы американских капиталистов всюду, где бы они ни действовали, не нарушая законов.

Вместо того чтобы вносить в конгресс законопроекты о регулировании хозяйственной жизни, министр торговли (Герберт Гувер) действует заодно с крупнейшими торговыми объединениями и могущественными корпорациями».

Выступая с речью в торговой палате штата Коннектикут, министр военно-морского флота Картис Уилбер с необычайной откровенностью охарактеризовал внешнюю политику правительства:

«Американцы имеют торговый флот стоимостью в 3 млрд. долларов и водоизмещением в двадцать с лишним миллионов тонн. Он может обслуживать все нужды мировой торговли. Сумма займов, которые мы предоставили иностранным государствам (не считая правительственных займов), и стоимость нашего имущества за границей превышают 10 млрд, долларов. Если прибавить к этому стоимость нашего экспорта и импорта за год — около 10 млрд. долларов, — мы получим сумму, почти равную всему национальному богатству Соединенных Штатов в 1868 г., а если добавить сюда еще 8 млрд. долларов, которые нам задолжали иностранные правительства, мы получим общую сумму в 31 млрд. долларов, что почти равняется национальному богатству нашей страны в 1878 г…Вот эти-то громадные интересы и нужно иметь в виду, когда мы говорим о защите нашего флага… Мы воевали с Германией не потому, что она вторглась или угрожала вторгнуться в нашу страну, а потому, что она нанесла удар нашей торговле в Северном море… Чтобы отстоять Америку, мы должны быть готовы к защите ее интересов и флага в любом уголке земного шара…»

В порядке охраны подобных «интересов» США сотни миллионов долларов в форме правительственных и частных займов пересекали Атлантический океан и попадали в сейфы германских промышленников и банкиров, которые тайно перевооружали рейх и субсидировали быстро растущую национал-социалистскую партию Гитлера. Американские автомобильные, электромашиностроительные, авиационные и другие заводы строились повсюду в Европе. Компания «Дженерал электрик» приобрела контрольный пакет акций германского электротехнического концерна АЭГ, который служил одним из основных источников доходов нацистской партии. Компания «Стандард ойл» заключила картельное соглашение с «И. Г. Фарбениндустри»; «Дженерал моторс» вела переговоры о приобретении контрольного пакета акций германской автомобильной компании «Адам Опель». Огромные суммы получила фашистская Италия, и крупные капиталы были вложены в страны белогвардейской диктатуры — Польшу, Венгрию, Болгарию, Финляндию и Румынию.

Золотые щупальца Уолл-стрита опутали весь мир. К 1926 г., по красочному выражению журнала «Коммерс энд файнэнс», «жизнь всего нынешнего и будущих поколений почти во всех странах Европы, кроме России, была заложена Соединенным Штатам».[42]

По мнению многих американских государственных деятелей и руководителей делового мира, начиналась эра мирового господства США. Отражая эту точку зрения, Ладуэлл Денни, автор многочисленных передовых статей в газетах объединения Скриппс-Говард, писал в своей книге «Америка покоряет Британию»:

«Теперь победительницей чувствует себя Америка. Наступил ее час. Свойственная юности, сметающая все на своем пути воля к победе рождает энергию и отвагу и ведет Америку вперед. Сознание «исторической миссии» Америки заражает всех энтузиазмом…

Полным ходом идет американизация Европы и самых отдаленных уголков земного шара. Когда-то мы были колонией Англии. Теперь Англия, прежде чем сойти в могилу, станет нашей колонией, пусть не официально, но фактически. Машины дали Англии власть над миром. Теперь более совершенные машины дают эту власть Америке.

Как может Англия противостоять Америке? Как может противостоять ей весь мир?»

Страна переживала невиданный экономический подъем. С заводских конвейеров текли потоком радиоприемники, электрооборудование, автомобили, одежда, мебель, парфюмерия, рефрижераторы и прочее добро. Всюду вырастали, как грибы, новые фабричные и конторские здания. Славословиям в честь «кулиджевского процветания» не было конца.

Разумеется, не каждый был в состоянии купить то, что ему хотелось, но покупали почти все. Покупали в кредит, в рассрочку, «на льготных условиях». В 1926 г. в Америке было продано товаров на 40 млрд. долларов; одну шестую часть этой суммы составила продажа в рассрочку.