– Мы его убьем. Поставим капкан и убьем.

– Это будет возможно, только когда я окрепну. У него в арсенале прибавились новые средства, он стал менять облик. Не знаю, какую цену он заплатил за эти способности, но наверняка очень высокую. Ваша сестренка оставила на нем отметину. Вот здесь. – Сорка показала на левое плечо. – В форме пентаграммы. Не забывайте об этом, остерегайтесь любого, на ком увидите такой знак.

– Даем слово. А ты сейчас успокойся и отдыхай. Мы приготовим ужин, ты поешь, отдохнешь – и силы вернутся.

– Ты изготовишь мне амулет. В точности, как я скажу. Сделаешь и принесешь сюда. Ужин подождет.

– А это поможет тебе окрепнуть?

– Да.

Брэнног сделала амулет, и Сорка тут же повесила его на шею, ближе к сердцу. Она выпила еще зелья и, несмотря на отсутствие аппетита, заставила себя поесть.

Потом уснула и видела сон, а когда проснулась, Брэнног сидела на часах.

– А теперь марш в постель! Поздно уже.

– Мы тебя не оставим. Давай помогу тебе лечь.

– Я здесь посижу, возле огня.

– Тогда я – с тобой. Мы по очереди. Сначала я, потом разбужу Эймона, а Тейган принесет тебе утренний чай.

Слишком изможденная, чтобы спорить, и слишком гордая своими детьми, чтобы их ругать, Сорка лишь улыбнулась.

– И так теперь будет всегда?

– Пока ты совсем не поправишься.

– Мне уже лучше, честное слово. У него такая мощная энергия и такая черная! Мне пришлось применить все свое искусство, чтобы ее побороть. А нашей Тейган можете гордиться. Такая была бесстрашная! И находчивая. А ты как нам навстречу бежала… Да еще с дедушкиным мечом наперевес…

– Он ужас какой тяжеленный!

Сорка от души расхохоталась.

– Да уж, твой дедушка был мужчина крупный. А борода у него была рыжая и длиной с твою руку. – Она со вздохом погладила Брэнног по голове. – Если все равно в кровать не собираешься, кинь себе здесь соломенный тюфяк. Вместе и поспим.

Когда дочка уснула, Сорка произнесла заговор, чтобы сны Брэнног были сладкими и безмятежными.

А сама повернулась к огню. Давно пора уже было призвать Дайти домой. Ей нужен был его меч, его мощь. Он сам был ей нужен.

И она доверила свои мысли огню, открыла свое сердце возлюбленному.

Ее душа пролетела над холмами и долами, сквозь ночь, сквозь чащу лесную, над водой, где купалась луна. Она преодолела многие мили, отделявшие ее от лагеря, где расположилось войско их племени.

Дайти спал возле огня, укрытый лунным светом, как одеялом.

Когда она опустилась с ним рядом, губы его дрогнули, рука обвила ее стан.

– От тебя пахнет домашним очагом и лесными полянами.

– Тебе пора возвращаться домой.

– Уж скоро, любовь моя. Неделя и еще одна неделя, не больше.

– Ты должен завтра же выехать и гнать во всю мочь. Душа моя, воин мой. – Она обхватила его лицо ладонями. – Ты нам нужен.

– А вы – мне. – Он перекатился, оказался над ее воображаемым образом и прижался к ней губами.

– Я истосковалась не только по твоим объятиям. Не было дня или ночи, чтобы я о тебе не думала. Мне нужен твой меч. Нужно, чтобы ты был рядом. Сегодня на нас напал Кэвон.

Дайти вскочил, рука сама собой наметанным жестом легла на рукоять меча.

– Ты не пострадала? А дети?

– Нет, нет. Но до этого было недалеко. Он делается все сильнее, а я слабею. Боюсь, скоро я не смогу ему противостоять.

– Сильнее тебя нет никого. Он никогда не тронет Смуглую Ведьму.

От того, что он так в нее верит, у Сорки заныло сердце, ведь она уже этого не заслуживала.

– Я нездорова.

– Что такое?

– Не хотела тебя тревожить, к тому же… Гордость. Я раньше ею так дорожила, а теперь мне совсем не до нее. Я страшусь грядущего, Дайти! Страшусь его. Мне не сдержать его без тебя. Ради наших детей, ради самой нашей жизни – возвращайся домой!

– Выезжаю этой же ночью. И приведу с собой людей. Мы все вернемся домой.

– Но не раньше первых лучей зари! Дождись света, ибо ночью царствует он. А тогда уж скачи во весь опор!

– Два дня. Через два дня я буду с вами. И Кэвон отведает моего меча. Слово воина!

– Я буду тебя оберегать и ждать. В этой жизни я твоя и в будущей – тоже, что бы ни случилось.

– Поправляйся, моя колдунья. – Он поднес ее пальцы к губам. – Это единственное, о чем я прошу.

– Приезжай домой – и я поправлюсь.

– Два дня.

– Два дня. – Она поцеловала его, крепко заключив в объятия. И унесла с собой этот поцелуй, пролетая над озерами, где плавала луна, и над зелеными холмами.

Она вернулась в свое тело усталая. Очень усталая, но вместе с тем и более сильная. Между ними существовала магическая связь, и она делала их сильнее.

«Два дня», – подумала Сорка и смежила веки. Пока он едет, она отдохнет, даст своей магической силе опять накопиться. Будет держать детей при себе, окружит их энергией света.

Она заснула; и снова ей снился сон.

И в этом сне она увидела, что Дайти не стал дожидаться рассвета. Он оседлал коня при свете луны, под холодными звездами. И лицо его, пока скакун вытанцовывал на твердой земле, было сурово.

Конь рванулся вперед, намного опередив трех других всадников, выехавших вместе с ним.

При свете луны и звезд Дайти скакал домой, к семье, к своей женщине. Ибо Смуглую Ведьму он любил больше жизни.

Когда из тьмы выскочил волк, он едва успел выхватить меч из ножен. Дайти нанес удар, но рассек лишь воздух, поскольку конь попятился. Подобно серой стене поднялся туман, окружил его и отсек его людей.

Он сражался, но волк нападал снова и снова, уклоняясь от клинка, и пускал в ход клыки и когтистые лапы, после чего сразу растворялся в тумане, чтобы немедленно возобновить атаку.

Сорка полетела на помощь, опять паря над теми же холмами и озерами.

Она сразу почувствовала, что звериные челюсти сомкнулись, и из сердца Дайти брызнула кровь. Из ее сердца. Слезы градом хлынули из глаз, смывая туман и проясняя взор. Повторяя его имя, Сорка рухнула на землю рядом с любимым.

Она забормотала самое сильное заклинание, самую действенную магическую формулу, но сердце его больше не билось.

Она сжимала в руке руку Дайти и взывала к богине о милосердии, но ответом ей был лишь волчий смех во мраке ночи.

Во сне Брэнног трясло. Ее преследовали сновидения, наполненные кровью, борьбой и смертью. Она боролась, пытаясь вырваться. Звала мать, звала отца, звала солнце и весеннее тепло.

Но ее окутывали облака и холод. Из тумана вышел волк и шагнул на ее тропу. И с клыков его капало что-то красное и липкое.

Она сдавленно крикнула, заворочалась на своем тюфяке и схватилась за амулет. Подтянула к груди колени и крепко за них ухватилась, вытерла мокрое от слез лицо. Она не маленькая, чтобы плакать от дурного сна.

Давно пора было будить Эймона, после чего можно спокойно идти досыпать в своей постели.

Но сперва она повернула голову к матери. Кресло оказалось пустым. Брэнног потерла глаза и начала подниматься, негромко окликая мать.

И увидела Сорку лежащей на полу между очагом и чердачной лестницей. Она была неподвижна, как покойница.

– Мам! Мам! – Ужас охватил девочку, в один прыжок она оказалась рядом с матерью. Дрожащими руками перевернула Сорку и положила ее головой себе на колени. Повторяя снова и снова ее имя, как заклинание.

Белая. Недвижимая. Холодная. Брэнног действовала не раздумывая. Она схватила раскаленные камни из очага и, когда ее пронзил жар, влила его в тело матери. Дрожащими руками Брэнног все жала и жала на грудь матери, туда, где сердце, а голова у нее самой запрокинулась, и глаза остекленели, уставившись в одну точку. Дым от ее ладоней устремился вперед и притянул к себе свет, и этот свет девочка тоже направила в тело матери.

Жар выходил наружу, холод затекал внутрь, пока Брэнног, охваченная дрожью, не упала ничком. Небо и море восстали; свет и мгла перемешались. Живот разрезала боль, какой она еще не знала, а следом пронзила и сердце.