— Тому, кто хочет поймать зверя в ловушку, неплохо бы поучиться у тебя, — произнес Жак загадочную фразу.

Кэтрин посмотрела на него как на сумасшедшего. Возможно, из-за усталости она совершенно не поняла смысл его слов. Силы ее потихоньку ослабевали. Сидя в удобной гостиной двумя сочувствующими ей симпатичными людьми, после целого бокала бренди, выпитого на голодный желудок, она начала терять то, что толкнуло ее на борьбу, — гнев. Ведь именно гнев придавал ей силы в ту зимнюю стужу, когда она убежала из Мертонвуда, и он же подтолкнул ее на тропу войны два дня назад, когда она вновь встретила графа.

Мириам незаметно наблюдала за Кэтрин и думала, что проблема не так уж неразрешима. С того самого дня, как она узнала о Роберте, графиня постоянно задумывалась о будущем своих внуков и пришла к определенному выводу. Конечно, если бы на месте Кэтрин была другая женщина, это было бы невозможным. Но Кэтрин Сандерсон с первой встречи поразила графиню своей самоотверженностью, своим умом привлекла внимание Фрэдди и необыкновенной красотой тронула его сердце. Но даже не это главное. Кэтрин обладала такой сильной волей, как у Фрэдди, и яростью, которая помогает ей не бояться графа Монкрифа и смело противостоять ему. В этом графиня сегодня убедилась вполне. То ли волей случая, то ли благодаря Небу, но Фрэдди оказался с ней в постели и попался в собственную ловушку. А ведь он не из тех людей, кого можно поймать, если он сам того не захочет.

Мириам даже не заметила, что рассуждает вслух, пока не увидела удивленный блеск в глазах Жака и смущение на лице Кэтрин.

— Совершенно верно, — улыбнулся с облегчением Жак, которого немало позабавили слова графини.

Жак распрощался, сказав, что ему надо идти и побыстрее все разузнать, и удалился. Графиня подумала, что, помимо этих планов, ему не хотелось присутствовать при взрыве гнева Кэтрин, который наверняка произойдет после ее слов. Но Жаку вряд ли известно, что в семейных делах Мириам Латтимор не сможет одурачить никто. И тем более он не догадывался о средствах, которые она использовала. Пришло время обкладывать медведя со всех сторон, но сначала необходимо приманить его медом. Ну а в данный момент кувшинчик меда не помешает им самим. Графиня позвонила в колокольчик и приказала принести чаю.

— Что вы ожидаете от меня? — дождавшись, пока выйдет Жак, спросила Кэтрин.

— Пожалуй, тебе следует помириться с Фрэдди, — спокойно, не обращая внимания на усмешку в глазах собеседницы, ответила Мириам.

— Да я скорее приласкаю змею! — выпалила молодая женщина. — Как можно говорить о примирении после того, что он совершил?

— Победы, Кэтрин, можно достичь разными способами, — сказала графиня, присаживаясь на диван. Она погладила холодную руку Кэтрин, а потом крепко сжала ее своими теплыми ладонями. — Можно победить в открытом бою с развернутыми знаменами и гремящими трубами, а можно и спокойно, без лишнего шума, зная слабые стороны противника. Хороши оба способа, если они ведут к победе.

Взглянув на упрямо напрягшуюся Кэтрин, графиня покачала головой и чуть заметно улыбнулась своим мыслям. Как они все-таки похожи — эта сидящая с ней рядом молодая женщина с открытым сердцем и Фрэдди, старательно держащий сердце на замке от посторонних в течение многих лет! А Кэтрин, всего несколько минут назад буквально засыпавшая от усталости, почувствовала вдруг такой прилив сил что, наверное, смогла бы еще раз проскакать от у Мертонвуда до Лондона.

— Так просто я не сдамся, Мириам! — предупредила она.

— А тебя никто и не просит делать это, — спокойно ответила графиня. — Я хорошо знаю своего сына, Кэтрин, и мне известно, насколько он упрям. Можешь не сомневаться, он ни за что не отступится от задуманного, так же как и ты, я полагаю.

— Да, — тихо произнесла Кэтрин, со страхом осознавая правоту Мириам, — он не отступится.

Но что это означает для нее? Получается, что остаток жизни ей придется провести, скрываясь от графа Монкрифа? Надо найти такое место, где он не смог бы достать ее. Эмигрировать? Неожиданное решение выглядело разумным, но, с другой стороны, Кэтрин было страшно об этом подумать. Она любила свою родину и не могла представить, что все близкое и дорогое ей может сделаться далеким, недоступным и чужим. Невозможно было смириться с тем, что она больше уж никогда не увидит замок Донеган, а дети ее и вовсе не будут чувствовать себя англичанами. Будь проклят этот граф Монкриф с его длинными руками и ногами!

— Не отступится, но и нам ничто не мешает добиваться того, чего хотим мы, — сказала Мириам, порывисто обнимая Кэтрин. — Мы еще как следует не пользовались самым главным нашим оружием, — улыбнулась она.

— Каким оружием? — непонимающе посмотрела на нее молодая женщина.

— Ну, Кэтрин, ты меня удивляешь. Не ты ли уже однажды сумела заставить моего сына плясать под свою дудку? Тебе ничто не мешает сделать это еще раз.

— У меня нет ни малейшего желания, ни возможности пытаться приручить вашего сына, Мириам, — произнесла Кэтрин дрогнувшим от переполнивших ее эмоций голосом.

В памяти ее, будто принесенная издалека волшебным ветром, возникла картина: ненастная ночь, барабанящий в окно дождь под завывания ветра, комната, освещенная пламенем камина, и горячее обнаженное тело мужчины. Она прокашлялась, отгоняя наваждение и неодобрительно посмотрела на графиню.

— Но почему? — спросила Мириам.

— Потому, что я терпеть его не могу! — выпалила Кэтрин и тут же подумала, что, возможно, покривила душой.

Где истина, а где ложь, выдаваемая за правду? Она не верит графу Монкрифу, это бесспорно, слишком много на нем грехов. Он сильно обидел ее, задел гордость и теперь совершил совсем страшный поступок. Но сказать, что она терпеть его не может? Нет, это выражение не это отражает и сотой доли переполнявших ее эмоций. Слишком мягкие слова по сравнению с обуревавшим ее гневом чудовищной силы, заставлявшим думать о поиске пистолета. И найди Кэтрин оружие, она бы, не задумываясь, всадила пулю в сердце графа Монкрифа! Кэтрин заметила, что Мириам Латтимор пристально смотрит на нее, и немного смутилась. Графиня поняла, какие чувства бушуют в ее молодой собеседнице. И ничего удивительного в этом нет. Вспышка, отразившаяся на лице Кэтрин, подсказывала, что ее будет не так легко уговорить участвовать в «охоте на медведя», но, с другой стороны, подтверждала, что графиня на верном пути.

— Допускаю, — спокойно произнесла Мириам, любуясь ставшей от волнения еще красивее Кэтрин, матерью ее внуков, — но сам он, бесспорно, очень увлечен тобой. К тому же он отец Роберта, и я думаю, это не так мало.

— Не могу понять до конца, что вы предлагаете, Мириам. Хотите, чтобы я соблазнила вашего сына с единственной целью исправить его поведение? Меня удивляет хладнокровие, с которым вы пытаетесь осуществить свой план.

Мириам посмотрела на нее с нежностью и любовью.

— Милая моя Кэтрин, пойми: моего сына никак не назовешь холодным человеком. — Она усмехнулась и стала очень похожа на Фрэдди. — Поведение его порой кажется бесчувственным, это так, особенно когда речь идет о ваших отношениях. Можно даже сказать, что оно жестоко. Но холодным его никак не назовешь.

— Это не играет никакой роли, я не желаю участвовать в сделках с ним.

— Но ты уже однажды сделала это!

— Да, и тем более не хочу повторять ошибку. — Она холодно посмотрела на графиню, и в ее строгом взгляде неожиданно мелькнули веселые искорки. — А кроме того, тот дурацкий контракт вроде бы еще действует.

У Мириам промелькнула довольно интересная мысль, но она решила пока не сообщать ее Кэтрин.

— Мы поговорим об этом как-нибудь в другой раз, — произнесла она и ласково похлопала ее по руке. — Время уже позднее и тебе надо хорошенько выспаться и отдохнуть. У тебя был ужасный день! А детей мы обязательно найдем.

Отдохнуть? Кэтрин не стала говорить, что ей не до отдыха с той самой минуты, как она узнала о пропаже детей. Она не просто беспокоилась о них как любая мать. Ее мучили одновременно страх и чувство вины. С такими чувствами особо не поспишь. А ведь она сразу почувствовала опасность, когда встретилась с Фрэдди. Ей надо было немедленно что-нибудь предпринять для защиты детей. Но она ничего не сделала. Она должна была быть постоянно начеку, зная, что он где-то рядом. А она просто завалилась спать! Кэтрин так устала в тот день от похорон и разговора с графом, что спала как убитая. Вот и выспалась — дети похищены!