— При таких планах ты не должна мешать мне. — Улыбка графа была не менее холодна, чем ее. — Без них у тебя будет больше времени на поиски нового покровителя.

Похоже, что она проиграла ему этот раунд. Предусмотреть возможность столь подлого удара ей просто не пришло в голову.

— Значит, война… — тихо произнесла она. Попытка переговоров враждующих сторон завершилась неудачей. Надежда на возможность примирения погасла под ее решительно опустившимися ресницами. Притворяться им обоим больше не было смысла. Кэтрин перестала улыбаться и взглянула в лицо человека, которое так много напоминало ей. Даже сейчас она еще помнила сладкий вкус его губ, но его уже вытеснял горький привкус гнева.

— Раз ты так хочешь, Кэт.

Услышав это сокращенное имя, она вздрогнула и, опасаясь, что он вновь захочет дотронуться до нее, сделала шаг назад. Навсегда в ее память врезалась эта странная картина: граф, рука которого неподвижно застыла на полпути к ней, и его неподвижный взгляд, устремленный в холодное утреннее небо.

Встреча оставила в обоих чувство невыразимой горечи.

Скулы Мириам начинали побаливать от дежурной улыбки, которую надо было сохранять на протяжении последних часов. Она была утомлена и в душе радовалась, что вечер этот наконец подходит к концу. Поскорее бы! Она торопила время и мечтала о мягкой подушке, ожидавшей в теплой, удобной спальне.

Обед в честь помолвки Мелиссы прошел успешно, а на состоявшемся затем балу яблоку негде было упасть. Дочь ее блистала красотой и манерами. Жених был счастлив и горд, а его родители открыто радовались выбору сына. Мириам чувствовала только усталость. Она знала, что молодому маркизу придется пережить нелегкий месяц перед свадьбой и всерьез побороться за право стать мужем Мелиссы. Она искренне желала ему удачи, а еще больше, чтобы венчание состоялось как можно быстрее.

Впрочем, судя по сегодняшнему вечеру, можно надеяться, что свадьба состоится, и поздравить себя. Как было бы хорошо, чтобы и Фрэдди теперь последовал примеру брата и сестры. С ним гораздо сложнее. Заставить его жениться намного труднее, чем младших детей но она не оставит попыток. Если Мириам Латтимор чего-то решила, остановить ее не так просто. Она тоже может быть не менее упрямой и настойчивой, чем ее старший сын, и уж, конечно же, не менее хитрой.

Она услышала голос Петерсона, который незаметно подошел сзади и зашептал в ухо:

— Пришла некая молодая женщина, моя госпожа. Она называет себя Кэтрин Сандерсон и говорит, что хочет видеть вас как можно быстрее.

Впервые за весь вечер улыбка графини была искренней. Как чудесно! Должно быть, и малыши с ней! Если Мелисса и ее жених посмотрели бы на нее в этот момент, то наверняка решили бы, что графиня счастлива не менее их самих.

Кэтрин ожидала в холле. На ней была дорогая красная накидка, резко контрастирующая с траурным платьем. В глазах молодой женщины была смертельная усталость, лицо казалось неподвижным и утомленным. Она бросилась к графине и крепко обняла ее.

— Они здесь, Мириам? Дети здесь?

— Не понимаю, что ты такое говоришь, дорогая?

Кэтрин побледнела, и казалось, вот-вот потеряет ее знание.

— Он увез их… — пролепетала она, с трудом сдерживая подступившие к горлу рыдания.

Мириам обняла ее за плечи и повела в гостиную. Кэтрин подчинилась. Она безучастно смотрела, как графиня закрывает двери и наливает бренди. Так же покорно она взяла бокал и поднесла его к губам. Приходить в себя она начала, только когда изрядный глоток крепкого напитка дал кашель и слезы на глазах. Мириам присела рядом и взяла ее холодные руки в свои, пытаясь согреть.

— Ну а теперь, дорогая, постарайся объяснить мне, что произошло. Где дети? Они не у тебя?

За годы совместной жизни с четвертым графом Монкрифом Мириам научилась скрывать свои чувства за маской вежливости и ненавязчивого участия. Однако мысли ее были четкими. Фрэдди, которого она упустила на время из поля зрения, попытался изменить положение по своему усмотрению.

— Расскажи все с самого начала, дорогая, — мягко попросила графиня и подлила бренди в бокал Кэтрин.

У Кэтрин мелькнула мысль, что ее хотят напоить, чтобы узнать всю правду.

— Прямо не верится этому, — произнесла Мириам, когда Кэтрин окончила свой печальный рассказ. Бренди подействовало, и исповедь Кэтрин была не только откровенной, но весьма эмоциональной и яркой.

Она подробно рассказала о смерти Берты, о своей печали, а еще подробнее о разговоре с графом, объявившем ей войну. Ее состояние объяснялось не столько выпитым бренди, сколько смертельной усталостью. Она добралась до Лондона верхом на Монти, который не утратил своей выносливости даже после долгого пребывания в неподходящих условиях. Молодой лакей, принявший у нее поводья, не мог промолвить слова от удивления, когда увидел пропавшего графского любимца. Но еще более был ошарашен дворецкий, открывший дверь и неожиданно столкнувшийся лицом к лицу с женщиной с решительным взглядом.

— Не могу поверить… — повторила Мириам. Кэтрин не пыталась что-либо доказать. Она понимал только одно: Фрэдди Латтимор отнял у нее детей и ей не остается ничего другого, как только убить его. Выбор оружия — за ним.

— А ты уверена, что это сделал именно Фрэдди? — спросила Мириам. Она уже сообразила, что подтолкнуть сына на подобный поступок мог только рассказ Дункана. Ее старинному другу придется еще расплатиться с ней за свое предательство!

Кэтрин так резко кивнула головой, что собранные в пучок волосы волнами рассыпались по желтой обивке арабского дивана.

— Когда я вернулась домой, с детьми все было в порядке. Позже пришли жители деревни, чтобы помянуть Берту, и я уложила Джули и Робби в кроватки. Вечером тоже все было спокойно. Но утром, когда я проснулась, детей уже не было. Он говорил, что хочет забрать детей, но я не думала, что он может поступить так ужасно!

Она действительно не ожидала от Фрэдди такого поступка. Кэтрин предполагала возможность скандалов, словесных перепалок, попыток запугать ее. В крайнем случае она ожидала, что граф может обратиться в суд. Но похитить детей… У нее на это просто не хватило фантазии.

— Ты была в Мертонвуде?

Конечно, Кэтрин в первую очередь вспомнила об этом. Но там никто графа не видел. Майкл был на похоронах и ничего не знал. Он настолько был расстроен смертью Берты, что ни о чем другом не мог и думать. Кэтрин не сомневалась, что Джули и Робби похитил Фрэдди, и только надеялась, что он ничего худого им не сделает и они находятся в безопасности.

Мириам нахмурилась. Поступок, в котором Кэтрин обвиняла ее сына, совершенно не вязался с его характером. Он редко совершал необдуманные поступки. Так он мог поступить только под воздействием очень сильных чувств, которые лишили его здравого смысла. Конечно, Фрэдди не был слишком благоразумным, достаточно вспомнить историю с Селестой, чтобы убедиться в этом. Но в любом случае его поведение можно было объяснить и понять, он никогда не напоминал сумасшедшего. Пока не появилась Кэтрин.

Фрэдди сильно изменился за последний год. Он осунулся и стал выглядеть угрожающе хмурым, стал часто бранить слуг, чего не позволял себе раньше, всегда общаясь с ними холодно, но вежливо. Теперь граф Монкриф постоянно был чем-то недоволен и пребывал в скверном настроении. И вот он исчез, забрав с собой детей, несмотря на то что существование дочери еще совсем недавно его не интересовало, а известие о появлении на свет сына вызвало шок. Весьма странный и необычный поступок для такого человека…

Фридрих Аллен Латтимор, которого боялись и уважали сотни людей, глава огромной финансовой империи, пятый граф Монкриф, способный одним холодным взглядом поставить на место любого пэра Англии, начинал подумывать, что еще немного — и он сойдет с ума, отбивая атаки собственной двухгодовалой дочери.

На протяжении всего дня Джули не прекращала вопить во всю силу своих не таких уж слабеньких легких.