Енда обиделся. Что значит «дружит»? Это была не какая-нибудь девчонка, а вполне солидарная бабушка.

— Ты хотел сказать «солидная»? — строго спросил его Станда.

Верасек предупредила надвигавшуюся ссору тем, что затараторила детскую считалку, которая звучала как барабан в военном оркестре. Кончилось все пением. Каждый пел как мог.

В школе Кате неизменно ставили по пению пятерки, но это все потому, что ей не хотели портить табель. Верасек кое-как подтягивала, а Станда каркал, как ворона.

— Знаешь, у тебя в горле как будто испорченный клаксон автомобиля! — заметил Енда.

— Не хватает музыкальных тонов, — по-своему объяснила сестренка.

Но Станда придерживался фактов:

— Не в этом дело, мы взрослеем. У меня, например, ломается голос. Получается интересное явление в голосовых связках…

— Через год мы будем совершеннолетними! — вздохнула Катя, не зная, что еще сказать. Каких-нибудь несколько дней назад ей казалось, что это великое счастье — быть взрослой девушкой. А теперь?

— А нельзя ли как-нибудь сделать так, чтобы человек вообще не рос? — спросил Енда с искренним интересом.

— Можно! — Станду эта тема тоже увлекала. — Если у ребенка удалить щитовидную железу… Это на редкость интересная железа…

Верасек вздрогнула. Малейшее упоминание о любых процедурах, связанных с кровью, приводило ее в ужас.

— Перестань, Станда! Я придумала лучший способ. Енде можно положить на голову кирпич, чтобы он не рос! Конечно, — заметила она, — он бы не остался ребенком, но вырос бы карликом.

— Вера! — Станду такие рассуждения буквально заставляли страдать.

А Енде предложение Верушки понравилось: он ходил на согнутых коленях, корчил рожи и смешно менял голос. Ему представлялось, что он полностью перевоплощается во всемирно известного комика. Енда не переставал ломаться даже тогда, когда все уже перестали смеяться.

Он изображал из себя карлика, пока компания не дошла до развилки, где стояли раздосадованные Вылетяловы.

— Где это вы были? — Ольга недовольно взглянула на часы.

— Мы заблудились, милостивая государыня! — ответил «карлик», и Ольга поневоле рассмеялась.

Енда был просто счастлив оттого, что в конце концов дождался успеха, а Катя досадливо смотрела в сторону: у нее не было ни малейшего желания стоять и разговаривать в том самом месте, где оборвалась их встреча со Зденеком.

Расположились лагерем в тени тополиной аллеи, которая вела к гумнам деревни Едловой, и принялись готовить еду. Нужно было нарезать и намазать целую гору хлеба, раздать вареные яички и по справедливости разделить сдобный пирог, который бабушка дала им с собой в дорогу. Верочка уплетала за обе щеки, она глотала огромные куски, желая поскорее покончить с едой.

— Будьте добры, — обратилась она к Вылетяловым, — вы не могли бы одолжить мне велосипед?

— Зачем? — спросил Станда на правах старшего брата.

— Ей надо поехать на почту! — сострил «знаменитый карлик».

На что Вера возразила:

— Вот и нет! Мне нужны только открытки.

— Это одно и то же! — закончил Станда их спор.

Ольга одолжила Вере свой велосипед, а Зденек предложил проводить ее.

Ольга подмигнула Кате с видом заговорщика: «Видишь? Не говорила ли я тебе? Дон-жуан!»

Дом лесника был таким, каким и должен быть уединенный дом в лесной глуши, — просторный и старинный, приветливый и чистый, с большими оленьими рогами при входе, в нем хотелось бы жить, по крайней мере, в течение одних долгих каникул.

Лоудовы были гостеприимные хозяева. Хозяйка встретила всех, как своих старых знакомых. Енду она подняла на руки и запечатлела на его щеке материнский поцелуй, Катю погладила по голове и спросила, помнит ли она, как они вместе ехали в поезде. Катя покраснела: глупо и совершенно не нужно об этом спрашивать. В дверях стоял пан Лоуда. Великан с бородой, совсем как Крконош из сказки.

— Ну, что скажете, молодежь? — спросил он, и посуда на полочке от его голоса звякнула.

Катя приметила, что он — добрый великан и что у него весело сощурены глаза. Она подумала, что под этой огромной бородой, наверное, прячется улыбка, напоминающая улыбку одного веселого парня…

— Вашека нет дома, — сказала хозяйка, словно читая ее мысли.

У Кати дрогнуло сердце, и она вдруг ко всему потеряла интерес.

— Он пошел вас встречать, — объяснила мама Вашека.

Вот это уже лучше!

В комнату ворвалась свора. Нюхающая, лающая, дружелюбная свора собак.

— Ну вас!.. Да ну вас! — кричала пани Лоудова и гнала их прочь.

Гости предпочли выйти во двор и там осмотрели всю псарню. Первой им бросилась в глаза рыжая сучка с волнистой шерстью.

— Это, наверное, мама нашего Каштана?

— Да, — гордо ответил Енда. Для него тут все уже было своим и близким. — Цинка, Цинка! — позвал он, и Цинка, ласкаясь, тут же бросилась к нему.

За ней прибежали две охотничьи собаки с голубыми глазами. Спокойные, дрессированные псы, в любую минуту готовые броситься за своим хозяином в лес. Звали их Прах и Брок, и пан Лоуда смеясь говорил, что через какой-нибудь год-другой они сами смогут нести службу в лесу. Он уйдет на пенсию, а Прах и Брок будут лесниками.

Еще там вертелось что-то рыжее, шелковисто-кудрявое; оно путалось под ногами и взволнованно, прерывисто лаяло.

— Да это же наш Каштанчик! — воскликнули все изумленно.

А Катя поправила:

— Дон!

Щенок восторженно бросился к ней и на радостях опрокинулся на спинку.

— Нет! — повышенным тоном сказал Енда. — Это Дан. Каштан…

— Дон! И не возражай! — предупредила его Катя.

И тут Енду осенило:

— Это и вправду Дан. Не Дон, не Каштан, а Дан. Двойник, брат моего щенка!

— Нет, моего! — зашипела Катя и легонько наступила брату на ногу.

— Считается, что леснику надо иметь трех собак. Вот этого мне тут и оставили! — сказала пани Лоудова громко, чтобы ее голос был слышен и в сенях, где показался Вашек.

— Само собой, дорогая хозяюшка! — сказал он и поцеловал мать. — Трех собак мало. Когда отец отведет Праха и Брока, я заберу Цину в лес, а кто же здесь будет сторожить?

Хозяйка запустила пальцы в волосы сына и любовно потрепала его за взъерошенную челку, а Катя про себя подумала:

«Ага, так вот почему он всегда такой невозможно лохматый». И, как воспитанная девушка, протянула ему руку:

— Привет, Вашек!

Все уселись в саду под деревьями.

Прошло немало времени, пока появились Вера со Зденеком. Утомленная и разочарованная, она пожаловалась:

— Нигде, ну представьте себе, решительно нигде не продаются открытки с видами!

— Ах, какая беда! — иронически усмехнулся Станда.

Но пани Лоудова была иного мнения. Как только она узнала, зачем нужны Верочке открытки, она принесла из дому коробку. Отец и сын переглянулись с улыбкой: «Наконец-то будет польза от ее коллекции!» А разве уж так смешно собирать открытки? Смешнее, чем собирать спичечные коробки или, скажем, почтовые марки?

Верасек была в восторге! Некоторые из этих открыток пани Лоудова купила еще тогда, когда была совсем молоденькой девушкой. На них были изображены дамы, подающие своим кавалерам ручку для поцелуя; снежные пейзажи, посыпанные каким-то серебряным порошком; снег с ледяными сосульками и надписи с пожеланиями веселого и счастливого Нового года, причем все это ослепительно сверкало. Вера выбрала две открытки. На одной было наклеено бумажное сердце, которое отпиралось маленьким бумажным ключиком, а под ним была надпись: «Привет любви!» Верушке хотелось послать ее своей Вареньке. Другая открытка изображала девчурку в смешном платьице старинного фасона, которая вела за собой на розовой ленте кучу котят. Верочка решила, что братиславской Марише это тоже понравится.

Пан Лоуда несколько раз нетерпеливо посматривал на часы:

— Где это пан доктор мог так долго задержаться?

— Не бойся, не пропадет! Коль уж обещал, обязательно приедет, да и мотор… — начала хозяйка.

Но супруг прервал ее громогласным: