— Как ты себя чувствуешь, брат?
— О'кей.— Он был утомлен после разговора с Джоном, но не собирался умолкать.— Мне нужно кое-что рассказать тебе. Вам. Объяснить.
— Это может подождать.
— Нет. Я виноват. Кругом. Это были "каннибалы", Олаф. Они знали, как и когда прийти, потому что я сам рассказал им. Я не знал. Клянусь Господом, я не знал, что они собираются сделать! Впрочем, я не жду, что ты мне поверишь...
Олаф выждал минуту, пытаясь сориентироваться.
— Почему это я тебе не поверю?
Майкл крепко зажмурился.
— Я ошибся. Как всегда.— И он рассказал о том, как встретился с Артом в парке.— Я думал, мы просто поговорили. А он все это время вынюхивал. Вынюхивал про бар.
— Ты ведь доверял ему.— Олаф обошел кровать и положил руку на запястье Майкла.— Ты считал его своим другом. Здесь нет твоей вины, Майк. Просто ты доверял людям, которые этого не заслужили. Они тебя не любили.— Когда Майкл снова открыл глаза, Олаф крепко пожал ему руку.— Если ты в чем-то и виноват, то только в том, что пытался им понравиться. Но с этим покончено.
— Я не дам им уйти!
— Мы не дадим,— сказал ему Олаф.— Мы здесь все заодно.
— Да,— протяжно вздохнув, сказал Майкл.— О'кей!
— Слушай, они меня прогоняют. Говорят, тебе надо отдохнуть. Я вернусь завтра!
— Олаф,— окликнул брата Майкл, когда тот толкнул дверь.— Не забудь жаркое!
— Принесу.
— Ну как? — спросила Эйджи, когда Олаф вышел из палаты.
— Все в порядке.— И тут он обнял ее, крепко и горячо. Она была тоненькая и маленькая, но надежная, как якорь во время шторма.— Поедем ко мне. Пожалуйста,— пробормотал он, зарывшись лицом в ее волосы.— Проведи эту ночь со мной.
— Ну что ж, поехали...— Она поцеловала его в щеку.— Зубную щетку можно купить по дороге.
* * *
Позже, когда он в изнеможении уснул, она лежала рядом с ним, не сомкнув глаз. Эйджи знала, что за сорок восемь часов он впервые заснул по-настоящему, если не считать легкой дремоты на стуле. Странно, подумала она, глядя на его лицо, освещенное слабым сумеречным светом. Она никогда не считала себя нежной, заботливой женщиной. Но так хорошо было просто лежать рядом и обнимать его после неразберихи и усталости последних нескольких дней, заставивших его уснуть мертвым сном.
Что ж, тем больше они будут любить друг друга, подумала она, легко прикасаясь губами к его лбу.
Она же, хоть и испытывала усталость и облегчение, уснуть не могла. Слишком трудно было свыкнуться с мыслью, что кончилась ее вольная жизнь, когда она была сама себе хозяйка.
Любовь не подчинялась логике, не признавала четких схем. К тому же в ближайшие дни соединившее их поручение заканчивалось. Впереди был суд, который должен вынести вердикт: или — или.
Вот и настало время подумать, как же быть дальше...
Он просил ее переехать к нему. Эйджи принялась следить за тенями на потолке. Хочет ли она этого? Не слишком ли многого потребует от нее новая жизнь? Ей предстояло решить, что ей дороже, и выбрать то, без чего она не может жить. Без человека, который сейчас спит рядом, она жить не сможет. Бесповоротно осознав это, она безумно испугалась.
Он вздрогнул, издал приглушенный звук и проснулся. Она стала его убаюкивать.
— Шш-ш...— Она прикоснулась к его щеке, погладила по плечу.— Все в порядке. Все хорошо.
— Ураган...— пробормотал он, как пьяный.— Когда-нибудь я расскажу тебе...
— О'кей.— Она приложила руку к его груди, как будто это могло успокоить бешено колотящееся сердце.— Усни, Стивенсон. Ты совсем замучился.
— Как хорошо, что ты рядом. Какое счастье...
— И мне хорошо.— Она с удивлением почувствовала прикосновение к своему бедру.— Эй, Стивенсон, не начинай того, чего не сможешь закончить!
— Я соскучился по твоей рубашечке...— Он положил ладонь на ее грудь, почувствовав тепло сквозь тонкую ткань. Покой. Совершенство. Возбуждение.— Так я и думал.
Где-то глубоко внутри загорелась искра, и вскоре жар заструился по ее жилам.
— Ты шутишь с огнем...
— Я видел этот сон в море.— Усталость заставляла его двигаться еле-еле, но это только разжигало его чувственность. Он медленно поднял и принялся снимать с нее рубашку.— Ты заставила меня вспомнить, как тяжело месяцами не видеть женщин.— Их языки соприкоснулись.— И не ощущать их вкуса...
Она вздохнула от наслаждения, и этот еле различимый звук возбудил его.
— Расскажи еще...
Губы их вновь нашли друг друга. Как нежно... как сладко...
— В последнее время я каждое утро ощущал аромат твоих волос, твоей кожи. Я просыпался, нестерпимо желая тебя. И так шла неделя за неделей. А теперь я могу проснуться и взять тебя.
— Вот так просто?
— Да.— Он поднял голову и улыбнулся ей.— Вот так просто.
Размышляя над этим, она водила пальцем по его спине.
— Стивенсон, я хочу сказать тебе по секрету одно слово...
— Какое?
— Авра-а-ал!
Она, смеясь, опрокинула его на спину и оказалась сверху.
Какое блаженство!
* * *
Они поднимались по лестнице суда.
— Ты еще не выздоровел,— сказала она Майклу, поддерживая его под руку.— При данных обстоятельствах проще всего было бы добиться отсрочки рассмотрения дела.
— Я хочу, чтобы все это поскорее закончилось,— повторил он и вопросительно посмотрел на Олафа.
— Я тоже так думаю.
— Ну, вас обоих мне не переспорить,— с досадой сказала она.— Если ты грохнешься в обморок...
— Я не инвалид.
— Но всего два дня как вышел из больницы,— возразила она.
— Доктор Блайн дала ему "добро",— вмешался Олаф.
— Мне все равно, что там дала ему доктор Блайн.
— Эйджи...— Слегка задыхаясь после подъема, но все еще храбрясь, Майкл отстранил ее руку.— Хватит играть в дочки-матери.
— Ладно.— Она опустила руки, но тут же принялась поправлять Майклу узел галстука, отряхивать пиджак... Заметив усмешку Олафа, она предупредила: — Стивенсон, лучше помолчи...
— Есть, сэр!
— Очень смешно. Шутки у тебя, как у боцмана...— Она стояла, внимательно изучая своего клиента. Он был еще слегка бледен, но в общем выглядел молодцом.— Хорошо запомнил все, что я тебе говорила?
— Эйджи, мы отрепетировали десять раз! — Раздраженно фыркнув, он повернулся к брату.— Послушай, оставь нас на минуту, а?
— Будь по-твоему.— Отходя в сторону, Олаф обернулся и предупредил: — Только без рук!
— Да, да...— Майкл принужденно улыбнулся в ответ, но улыбка эта была скорее добродушной.— Эйджи, я хочу сказать тебе, что... Ну, это было очень приятно, что твои родители приехали ко мне в больницу. Твоя мама,— он беспокойно сунул руки в карманы, а потом вынул их снова,— принесла мне печенья и всего остального. А отец играл со мной в шахматы.
Он понимал, что все это звучит ужасно беспомощно. Но по-другому выражать благодарность он не умел.
— Ну и что тут такого? Они пришли навестить тебя, потому что им этого хотелось.
— Да, но... Ну, это было очень мило с их стороны. Я даже получил записку от Сьюзен. А коп — вообще парень о'кей.
— Да, временами и Джон бывает человеком.
— Я вот что хочу сказать... Что бы сегодня ни случилось, ты так много сделала для меня. Может, я и не знаю, что собираюсь делать дальше, но зато твердо знаю, чего я делать не буду. Я перед тобой в неоплатном долгу.
— Какой еще долг? — Боясь заплакать, она заговорила нарочито бодро.— Хотя, пожалуй, есть немного. Но главное-то вот здесь.— Она указала пальцем на его сердце.— Ты молодчина, Кеннеди!
— Спасибо. И еще одно.— Он оглянулся на Олафа и убедился, что тот их не слышит.— Я знаю, что доставляю вам кое-какие неудобства. Олаф тут закидывал удочку насчет того, что ты могла бы переехать к нам. Так я хочу, чтобы ты знала: я вам мешать не собираюсь.
— Я еще не решила, что делать. В любом случае ты никому и никогда не будешь мешать. Ты ведь член семьи. Понял?
Он усмехнулся.
— Я понимаю. Если ты захочешь когда-нибудь бросить его, я всегда буду под рукой.
