И все же небольшие фирмы, особенно в региональных финансовых центрах страны, продолжали играть важную роль финансовых консультантов для многочисленных владельцев мелкого бизнеса и умеренно состоятельных инвесторов. По сути, они тоже непреднамеренно мостили дорогу Мэдоффу.
Одной такой брокерской фирмой, со временем ставшей испытанным каналом поставки инвесторов Мэдоффу, была Engler & Budd из Миннеаполиса. Мендель, или Майк, Энглер основал фирму в 1961 году, и отношения между его фирмой и Bernard L. Madoff Investment Securities представляют собой важный шаг в развитии тайной схемы управления капиталами, а именно внедрение принципа доверия по ассоциации.
В начале начал деятельность Сола Альперна по вербовке клиентов была открыто нацелена на тех, кто потенциально мог захотеть инвестировать в его блестящего зятя, даже если они ничего не смыслили в арбитражных стратегиях – его любимом коньке. И фирма Avellino & Bienes унаследовала этот костяк верных инвесторов, которые понесли славу Мэдоффа из уст в уста. Но Майк Энглер вербовал инвесторов, которые, скорее всего, о Мэдоффе и не слышали, зато знали Энглера и доверяли ему. Дальше так и пошло, сложился безотказно действующий шаблон. Вначале люди инвестировали, потому что доверяли Берни Мэдоффу. В конце они инвестировали, потому что доверяли человеку или институту, который был последним звеном в длинной цепи, тянувшейся к Мэдоффу.
Майк Энглер познакомился с Берни Мэдоффом вскоре после того, как в 1969 году к фирме брата присоединился Питер Мэдофф. На первых порах Питер Мэдофф без устали колесил по стране, продавая оптовые брокерские услуги небольшим региональным фирмам. Деловому партнеру Энглера Питер понравился, и он согласился перевести активы к Мэдоффу.
Engler & Budd довольно успешно в региональных масштабах торговала внебиржевыми ценными бумагами во времена, когда клуб дилеров внебиржевого рынка был еще очень мал. Майк Энглер стал энергично работать в отраслевых комитетах и участвовать в конференциях, как и братья Мэдоффы. Обе семьи отдыхали в лыжный сезон в Аспене, где Энглерам принадлежал кондоминиум, у обеих семей были прочные связи с поселениями пенсионеров на юге Флориды. Майк Энглер с женой с удовольствием бывали в обществе с Берни и Рут. По воспоминаниям сына Энглера, «они просто обожали» Мэдоффов.
Мэдофф, будучи по натуре сдержанным, тем не менее, по-видимому, любил поговорить с Майком Энглером, общительным и жизнерадостным предпринимателем из семьи преуспевающих бизнесменов. Его отец организовал одну из первых сетей местных кинотеатров. Сам Энглер совместно с родственниками открыл магазин алкогольных напитков, лодочный бизнес и строительную компанию.
Когда Энглер в 1986 году продал свою брокерскую фирму, Мэдофф пригласил его к себе советником по инвестициям – предположительно потому, что Мэдофф впервые открывал чисто институциональный бизнес по управлению капиталом только для богатых частных лиц. Примерно в это же время Энглер впервые доверил Мэдоффу часть своего состояния: по словам сына, отец считал, что ему представился прекрасный случай заполучить «столпа Уолл-стрит» в управители своими капиталами. «Никому из нас и в голову бы не пришло что-то заподозрить, Берни Мэдофф был вне подозрений», – сказал он.
Помимо всего прочего, Энглер был членом Храма Израиля в Миннеаполисе и загородного клуба в Оук-Ридж в окрестностях Хопкинса, двух важных центров общественной жизни состоятельных евреев в агломерации Миннеаполис – Сент-Пол. Шли годы, и все больше приятелей Энглера по загородному клубу, знакомых по Храму и клиентов его брокерской фирмы становились инвесторами Мэдоффа, привлекаемые устойчивыми, хотя и не сенсационными, доходами, а также безупречной у местных жителей репутацией Майка Энглера.
«Я называла эти инвестиции “мои безотказные”, – вспоминала одна вдова из Миннеаполиса. Ее покойный муж решил инвестировать в Мэдоффа после того, как его старинный приятель Майк Энглер провел сдержанную презентацию в гостиной своего летнего дома во Флориде в начале 1990-х годов. – Он не слишком вдавался в подробности. Он сказал, что это считается хедж-фондом». И что минимальная сумма инвестиций – порядка миллиона долларов.
Дама, в отличие от мужа, была весьма опытным инвестором: прежде чем они поженились, она инвестировала в знаменитый фонд Magellan из семейства взаимных фондов Fidelity, причем в его золотые годы, и управляла собственным портфелем голубых фишек и облигаций. Она никогда не слышала о Мэдоффе, но провела некоторые разыскания – подняла газетные статьи о нем и созвонилась со знакомой богатой парой из Бостона. Она узнала, что ее знакомые, которых она считала квалифицированными инвесторами, тридцать лет вкладываются в Мэдоффа и что другие бизнесмены, которым она доверяла (местный «очень умный бухгалтер», «владелец обувной компании в Миннеаполисе»), проверили Мэдоффа, убедились, что тот честен, и вручили ему в управление кое-какие свои деньги. Все эти люди, которым она доверяла, годами доверяли Мэдоффу. Это и решило дело. Она перевела ему свои деньги.
К концу 1970-х годов, когда даже такие состоятельные клиенты, как Стенли Чейз, Норман Леви и Джеффри Пикауэр, все еще получали отчеты о состоянии своих счетов по старинке, на бумаге, Берни Мэдофф тратил немалые средства на укрепление своей репутации инноватора рынка. Он стал членом Фондовой биржи Цинциннати, которая шла в авангарде технического прогресса и первая из бирж закрыла операционный зал, положившись исключительно на электронный трейдинг. Мэдофф инвестировал значительную сумму денег своей фирмы на финансирование этой трансформации, благодаря которой биржа Цинциннати стала наглядным примером виртуального рынка будущего. При очередной ротации кадров они с Питером заняли должности в руководстве обновленной биржи. Это положение – братья стали ни много ни мало директорами признанной региональной фондовой биржи – добавило Мэдоффу веса в глазах регулирующих органов.
В 1979 году Берни Мэдофф также стал членом комитета Национальной ассоциации дилеров ценных бумаг, NASD, который энергично помогал создавать электронную систему, призванную связать все региональные фондовые биржи (в том числе и биржу Цинциннати) с Нью-Йоркской, с тем чтобы у дилеров была возможность беспрепятственно перенаправлять клиентские ордера и совершать сделки по наиболее выгодной цене. Мэдофф смело пошел наперекор общепризнанной мудрости и поставил большие деньги на автоматизацию фондового рынка. А между тем в 1970-х некоторые разуверились и махнули на рынок рукой – как раз накануне его самого стремительного в истории роста.
Назревал всемирный бум фондового рынка, и Мэдофф готов был его встретить.
Логическим следствием падения барьеров регулирования по всей Европе стало открытие лондонского офиса под названием Madoff Securities International Ltd. Новая аффилированная компания заработала в феврале 1983 года в престижном районе Мейфэр. Ее деятельность сводилась главным образом к торговле иностранными ценными бумагами и поддержанию счетов в иностранной валюте для головного офиса, но на руководящие должности Мэдофф поставил не последних людей в местных биржевых кругах и со временем ввел в совет директоров своего брата и сыновей.
Лондонский филиал Мэдофф учредил с помощью инвестора и друга по имени Пол Конигсберг, нью-йоркского бухгалтера, уверенно делавшего большую карьеру. Конигсберг пошел по стопам Альперна – открыл инвестиционный счет, проложивший клиентам его бухгалтерской фирмы Konigsberg Wolf дорожку к Мэдоффу. В будущем эту комбинацию вновь и вновь будут повторять в других бухгалтерских фирмах.
По мере притока денег в 1970-х – начале 1980-х годов (от богатых частных клиентов, от Avellino & Bienes, от доверенных профессионалов наподобие Пола Конигсберга и Майка Энглера и от «донорских» фондов Чейза в Беверли-Хиллс) Берни Мэдофф начал расправлять плечи.
Около 1979 года, все еще живя в пригороде Рослина, Мэдоффы купили красивый загородный дом в Монтоке, на восточной оконечности Лонг-Айленда. Расположенный далеко за пределами уже модного в то время Хэмптона, Монток в конце 1970-х был тихим, почти сельским прибрежным поселением. И все же загородный дом на берегу океана с крытым бассейном и широкой террасой, откуда открывался вид на дюны, был впечатляющим приобретением для владельца молодой брокерской фирмы сорока с небольшим лет, учитывая, что ему еще предстояло оплатить образование двоих сыновей.
