К середине 1970-х годов Нью-Йорк стоял на краю банкротства и рынок недвижимости зашатался. По словам Мэдоффа, Леви владел множеством коммерческих офисных зданий высокого класса, но нуждался в оборотном капитале. Они познакомились по цепочке, которая начиналась с Сола Альперна, тестя Мэдоффа. Выдающийся еврейский лидер и бывший предприниматель в сфере химической промышленности по имени Морис Сейдж, клиент бухгалтерской фирмы Альперна, был знаком с приятелем Леви по загородному клубу Артуром Шлихтером, который и представил их друг другу. «Мы познакомились и быстро подружились», – сказал Мэдофф. Леви открыл счет у Мэдоффа в 1975 году и держал его до своей смерти в 2005 году.
Леви, как и Мэдофф, всего добился сам. Но, в отличие от Мэдоффа, он был человеком компанейским, немного шумным и довольно простым в общении. Когда высокий, пышущий здоровьем Леви возникал на пороге, в комнате становилось светлее, и Мэдоффа, по-видимому, согревало его тепло. Леви перезнакомился со всем персоналом Мэдоффа, и сотрудники всегда радовались его появлению. В свою очередь, Леви был только рад готовности Мэдоффа управлять его финансовыми делами – это позволяло ему сосредоточиться на том, что он знал лучше всего: на первоклассной недвижимости.
Со временем Мэдофф стал для Леви больше чем брокером. К полному удовольствию Леви, он взял на себя управление имуществом его семейного фонда. Тесное сотрудничество с Леви обеспечило ему репутацию в банковских кругах, где Леви всегда был желанным клиентом. В JPMorgan Chase Мэдоффа знали как «близкого друга Леви и его трейдера». За десятилетие знакомства с Мэдоффом на инвестиционных счетах Леви в фирме Мэдоффа было минимум 180 млн долларов. В следующие двенадцать лет его баланс вырастет до полутора миллиардов. В 2001 году на счету Леви, откуда ни возьмись, появятся 35 млрд долларов – и в те же двенадцать месяцев вновь с него уйдут.
Четвертый, и последний, таинственный член квартета Мэдоффа был высокий лысеющий юрист и бухгалтер по налогам Джеффри Пикауэр. Он, как и Леви, познакомился с Мэдоффом через Сола Альперна, правда, на сей раз все произошло намного проще. Майкл Бинс, поступивший в фирму Альперна в 1968 году, был женат на сестре Джеффри, Эмили Пикауэр. Согласно некоторым источникам, Пикауэр, который был на четыре года моложе Берни Мэдоффа и только что закончил юридический факультет, частенько наведывался в офис фирмы Альперна. Мэдофф вспоминал, что в то время Альперн был личным бухгалтером Пикауэра, хотя сам он познакомился с Пикауэром через Бинса.
Отец Пикауэра был польский иммигрант, мастер по изготовлению дамских шляпок в Нью-Йорке, поселившимся со своей молодой семьей в Лонг-Биче, небольшом городке на южном берегу Лонг-Айленда. Джеффри получил прекрасное образование. В 1963 году он закончил Университет Пенсильвании и к 1967 году получил диплом магистра делового администрирования в Колумбийском университете и диплом Бруклинской школы права. В 1971 году он стал лицензированным практикующим бухгалтером и попал в известную всей стране бухгалтерскую фирму Laventhol & Horwath.
Он обладал талантом делать деньги на фондовой бирже, но не талантом сходиться с людьми, и был склонен брать на себя большие риски ради больших барышей. Ему случалось проигрывать, как, например, в 1976 году, когда он потерял свыше 600 тыс. долларов, поверив посулам наглой и прилипчивой бродвейской продюсерши, которая обещала колоссальный, более чем пятидесятипроцентный выигрыш, но, как оказалось, попутно сооружала финансовую пирамиду. Однако чаще он выигрывал, даже если проигрывали его клиенты. В 1970-е годы он помогал торговать налоговыми прикрытиями (схемами снижения налогов), основанными на льготах по аренде мейнфреймов, и ко времени, когда Налоговое управление США (IRS) оспорило налоговые списания некоторых из его клиентов, он сколотил солидное состояние и сумел позиционировать себя как серьезный игрок на рынке слияний и поглощений, который в начале 1980-х стал набирать обороты на Уолл-стрит.
Противники Пикауэра по корпоративным битвам будущих лет запомнили его как человека жесткого, агрессивного и весьма склонного к сутяжничеству, человека, который ходит по грани рыночных правил, да и просто правил честной игры. Выигранные битвы за поглощение компаний приносили миллиарды долларов в его карманы – и, в конце концов, на его счета у Мэдоффа.
Из четверки старых клиентов Мэдоффа Пикауэр выделяется тем, что только с ним Мэдофф, по-видимому, чувствовал себя не совсем в своей тарелке. В письменных ответах на вопросы, заданные автором после ареста Мэдоффа, Джеффри Пикауэр и его жена Барбара писали, что «взаимоотношения Пикауэра с Мэдоффом начались как сугубо профессиональные» и только «многие годы спустя эти отношения переросли в личную дружбу».
К началу 1980-х годов Мэдофф добавил к «большой четверке» еще один узкий круг клиентов – небольшую группу богатых французских инвесторов, которые были не прочь развлечься арбитражем на рынке США. В своем первом тюремном интервью он заявил, что впервые связался с клиентами-французами через Мориса Сейджа, того самого видного еврейского лидера, который сыграл роль посредника в истории знакомства Мэдоффа с Норманом Леви.
Одним из влиятельных заокеанских клиентов был Жак Амселлем, гражданин Франции, который все 1970-е годы инвестировал в американский рынок. Наиболее заметным его вложением было массированное наращивание участия в сети супермаркетов Shopwell в конце десятилетия. Амселлем открыл у Мэдоффа инвестиционные счета, остававшиеся активными до самой его смерти в 1994 году, после чего счета перешли к его вдове и внукам.
Через Амселлема Мэдофф познакомился еще с одним важным клиентом-французом – Альбером Игуэном, промышленником и знатоком Спинозы. Мэдофф припоминал свое первое путешествие в Париж в начале 1980-х для знакомства с Игуэном, который, по его словам, «обожал фондовую биржу» и хотел поиграть на арбитраже «по маленькой» в долларах США. Игуэн и его жена, уроженка Соединенных Штатов, повели Мэдоффа на обед «в какой-то чудовищный китайский ресторан. Это был мой первый обед в Париже – совершенно ужасный».
Полезное знакомство стоит изжоги. Хотя Игуэн и был по меньшей мере на тридцать лет старше Мэдоффа, они сразу понравились друг другу и поддерживали близкие отношения. Биография Игуэна довольно любопытна: после краткосрочного пребывания в левом французском кабинете он приступил к управлению крупной судоходной компанией. Однако ко времени знакомства с Мэдоффом он по большей части выступал в роли финансового советника высших слоев общества. Подобно Леви в Нью-Йорке, он немало способствовал тому, что перед Мэдоффом открылись двери французских банков. Благодаря таким знакомствам грядущие десятилетия принесут ему миллиарды долларов.
1970-е годы, открывшие Берни Мэдоффу столько новых возможностей, были не слишком милостивы к большинству мелких брокерских фирм, расплодившихся в 1960-е. После волны банкротств регуляторы решили разобраться в том, что же послужило питательной средой для расцвета столь непрочных фирм, и пришли к выводу: виной всему отсутствие ценовой конкуренции.
Сложилась ситуация, при которой клиенты, независимо от качества обслуживания, за каждую купленную или проданную акцию платят одну и ту же фиксированную комиссию. Соответственно, брокер, исполняй он ордер на пакет в сто тысяч одинаковых акций или на тысячу акций ста разных наименований, получает одни и те же комиссионные за каждую акцию. Конечно, какой-нибудь очень крупный клиент мог настоять на негласной оптовой скидке, но у мелких инвесторов такого шанса не было. Никого это не устраивало, за исключением мелких неконкурентоспособных брокеров, которые только благодаря такому положению дел и держались на плаву.
В 1970-е Комиссия по ценным бумагам вынудила финансовую отрасль пойти на усиление ценовой конкуренции, и 1 мая 1975 года фиксированные комиссионные были отменены (впоследствии этот исторический день нарекут Майским праздником). Перемены обрекли на смерть легионы шатких брокерских фирм, избалованных высокими накладными расходами, но не обеспеченных ни вычислительной техникой, ни грамотным персоналом.
