— Молодцы, — одобрил я их выдумку. — И надежно, и под руками.

А километров через двадцать уже стали слышны взрывы мин, и мы снова приехали на войну.

Искать командование под огнем мне не хотелось. Увидев в зарослях кустарника зеленые фуражки, я уверенно направил к ним наш грозный броневичок.

— Эй, братья-славяне! — кричу во весь голос. — Сейчас мы за холмик выедем и пулеметчиков на себя отвлечем! А вы уж добегите за это время до минометов и убейте этих педерастов до самой смерти! За мной!

Люк захлопнул, и погнал технику вперед по сильно пересеченной местности. Заезд на неопределенную дистанцию — пока не сожгут.

— Паша! Кричу, не подведи нас с Меркуловым и свой гребаный комсомол и лично товарища Сталина! Стреляй!

И торможу. И перестаю видеть и слышать. Все дымом затянуло, снаряды, наверное, еще с царских времен на складе лежали. Люк открываю, а Астахов как с цепи сорвался.

— Снаряд! Снаряд! Снаряд!

А у нас их в зарядном отсеке тридцать шесть штук, больше не влезло, остальные, правда, недалеко, в одной из машин. Кстати, у меня ведь тоже пулемет есть, мелькнула мысль, а пальцы уже сами давили на спуск, и наш броневичок стал похож на маленький, но исправно действующий вулкан — весь в дыму и огне. Пограничники пристроились рядом, их оказалось неожиданно много, и среди зеленых фуражек мы поехали узнавать, кто там нас так не любит.

По грунтовой дороге, выбрасывая сизые клубы дыма, пытались удрать два грузовика. Дергаю Астахова за ногу, чисто для привлечения его внимания.

— Не стреляй, там мины!

И начинаю побеждать их маневром, как завещал нам великий Чингисхан в своем бессмертном шедевре литературы «Краткий курс истории ВКП(б)». Броневичку дорога не нужна, поэтому я, смело снося кусты, повел БМ-10 наперерез. Просто встали на дороге, немцы попытались нас объехать и застряли на обочине. Посыпались горохом из кузова, а тут и бойцы подоспели.

— Пленных не брать! — кричу. — За братьев наших, что на земле мертвые лежат пора посчитаться. Смерть за смерть!

Народ и так здесь подобрался не самый добрый, нас, пограничников, никто не любит. Так что мои призывы были услышаны. Перекололи их всех штыками сходу.

— Командиры отделений, взводов и рот, ко мне! — командую.

— А командир полка вас не устроит, капитан? — довольно язвительно спрашивает запыленный боец.

Конечно, каждому будет обидно, когда его людьми начинают посторонние личности командовать.

— Капитан Синицын, зам по разведке у Снегирева. Заскочили к вам на огонек. Гостинцев привезли боевым товарищам. Астахов, вылезай, стрелять-бабахать уже не в кого, всех разогнал, — говорю слегка небрежно.

Паша на броню вылез, за ним Меркулов, дышат глубоко и часто, пороховые газы из легких удаляя. Вокруг нас человек пятнадцать собралось. Встали все за комполка.

— Товарищи, — говорю, — вы все с финского фронта, с немцами первый раз столкнулись. А мы все время с ними воюем, хотя успели и в Карелии отметится. Сейчас немцы своему начальству пожалуются, и сюда либо танки приедут, или самолеты прилетят. В любом случае будет плохо. Надо собирать трофеи и уходить отсюда. Технику мы передадим вам, нам и одной полуторки будет достаточно для свободы маневра. Товарищ майор, — он за это время, петлицы протер, стали видны знаки различия, — выделяйте водителей для трофейной техники, эвакуируйте минометы с прежних позиций, выносите складированные боеприпасы. Мы вам лопаты привезли, начинайте рыть траншеи и щели для укрытий. Захватить минометную батарею и запас мин — неплохое начало боя! Командуйте дальше, — закончил я.

— Снаряды надо загрузить, мы всю боеукладку расстреляли, — доложил Астахов. — Здравствуйте, — назвал он майора по имени отчеству.

Тот, увидев знакомое лицо, стал менее напряженным. А тут еще на дороге появились и обе наши полуторки, отделение разведки поехало на поиски своего броневичка. Радость наша была беспредельна.

— Мы бы вам и второй грузовик отдали, но он из городского штаба народного ополчения, — пояснил я нашу скупость. — Выделяйте группу связи для управления огнем, мы вам в штабе армии вырвали бронепоезд для поддержки, — добавил скромно.

Слегка ошеломленный командир полка еще обдумывал новую информацию, когда в прозрачном, чистом небе прямо над нами завис почти незаметный прямоугольник. И стало поздно пить нарзан, и быть дипломатом.

— Навались, братцы! Машины на дорогу! И, раз, взяли! И два, взяли! Все бегом вперед! В атаку! Нам уже свои траншеи не отрыть, будем немецкие захватывать! Ура!

Заскочили мы в нашу бронетехнику, у меня к пулемету тоже всего три ленты осталось, а потом будем всех колесами давить, пока бензин не кончится. Но сдаваться мы не будем. Русские — не сдаются.

Километр мы пробежали, когда над нашими головами провыли снаряды. Опять нас расстреливали из нашего же оружия. Узнаю знакомый звук советских гаубиц. И за нашей спиной разверзся ад. Земля встала на дыбы, мрак закрыл солнце, и ночь наступила среди белого дня. Трупы взлетали к небесам, и мертвые тела распадались на части. Все точно по тексту, только люди обошлись без ангелов небесных. Обычный артобстрел. И самолет разведчик корректирует огонь. А немецких траншей все нет. Бойцы не железные, пора передохнуть. Или нас летчик потерял, и тогда мы уже в безопасности, или он вносит поправки и скоро нас накроет прицельный залп. Тогда побежим дальше. Или просто разбежимся в разные стороны, лишая немцев притягательной мишени. Правда тогда вперед пойдут цепи пехоты, вылавливать одиночек и подавлять мелкие очаги сопротивления. Куда не кинь, везде клин. Где же наша авиация, где эти сталинские соколы? Я их за две недели войны ни разу не видел. Видимо — не везет.

— Стой! Ложись! Занимаем круговую оборону! Отделение разведки заградительного отряда — ко мне!

Колонна не распалась, никого не потеряли, все мои бойцы были на месте. Я — хороший командир, удачливый.

— Снаряды загружаем в боеукладку, разгружаемся и приступаем к приему пищи, — командую.

Майор подошел.

— А потом что?

— Спать ляжем, — говорю с легкой наглецой в голосе, ты хоть и старше по званию, но мне не начальник, и это мы тебе и твоей части помогаем, а не ты нам.

— Спокойно, капитан, не бренчи нервами, — говорит командир полка. — Да, мы немцев не знаем, да, ты и Астахов нас сильно выручили. Признаю. Что дальше делать?

Когда со мной вежливо говорят, я просто таю от умиления.

— «Рама» нас потеряла. А то бы уже по нам долбили из всех стволов. Что делать — не знаю. Тебе решать. Вернуться в Шлиссельбург ты не можешь, а жаль, это лучший вариант. Наступать на Мгу без артподготовки и танков нельзя — просто погубишь людей. Здесь занять оборону — расстреляют с дальней дистанции. Нет у нас приличных вариантов. Но рексы спецназа просто так не умирают. Поэтому мы до вечера отдохнем, а потом пойдем, по тылам прогуляемся. Дело привычное, и веселое.

— Да! — обрадовался Астахов. — Опять пушки захватим? А кто из них стрелять будет?

— Паша, — говорю ему, — ну какие проблемы-то? Там знаешь сколько пленных? Мы там не полк — дивизию создадим. Меня больше другое волнует.

И замолчал.

У Астахова выдержки совсем нет, словно и не пограничник.

— Товарищ капитан, а что?

— Кто на трофейном самолете к нашим полетит, когда мы аэродром захватим. Майор на нас косо глянул, но Астахов в своем щенячьем восторге был настолько искренен, что даже комполка убедил в реальности фантастического замысла.

Раскинули мы плащ-палатку по земле, распаковали рюкзачок с деликатесами из «Елисеевского», балычок, карбонат, колбасу палками, сыры головками, белый хлеб булками и два торта, прямо с витрины забрали.

— У нас фронтовое братство, товарищ майор, зовите своих, перекусим. Чем богаты, тем и рады. Коньяк у нас тоже хороший и его много, — предлагаю гостеприимно.

А Меркулов уже сидит, ножом своим колбасу на куски рубит, а хлеб все и так руками ломали. Вокруг импровизированного достархана расселось человек двадцать. Наша дюжина, считая Изю, остальные гости. Подмели все начисто, мы с ними коньяком поделились почти поровну, в нашем грузовике был еще ящик припрятан, лишним не будет. Разлили янтарный напиток по железным армейским кружкам и по колпачкам от мин, выпили резко. Не стали смаковать насыщенность вкуса и букет. Волна тепла прокатилась по жилам. Хорошо пошел коньячок марочный.