Венгры щелкнули каблуками, пожали ему руку, после чего Шаркези по-русски, с альфёльд-ским выговором, доложил по всем правилам, как полагалось в Красной Армии:

— Докладывает командир интернационального пулеметного взвода Мартон Шаркёзи. Взвод в составе двадцати восьми человек по вашему приказанию прибыл. Жду дальнейших указаний.

— Садитесь, — сказал Сиротинский. — Командованию штаба группы и лично товарищу Фрунзе известно о героизме бойцов вашего взвода, проявленном в боях в последние месяцы. Мы уверены в ваших военных способно-

стях, храбрости, преданности делу рабочих Н крестьян. Именно поэтому товарищ Фрунзе решил доверить вам с сегодняшнего дня охрану штаба фронта. Мы ждем от вас, и наше общее дело требует этого, чтобы каждый боец взвода и впредь сражался так же храбро и героически, как до сих пор.

— Обещаем вам со всей ответственностью, что оказанное нам доверие оправдаем и никогда не подведем, — отвечал Мартон Шаркёзи.

Сиротинский изложил венграм, что входит в обязанности охраны. Он рассказал, что главное командование решило на днях создать в интересах дела подвижную группу штаба, которая будет размещаться в специальном поезде. Этим поездом товарищ Фрунзе будет выезжать на самые важные участки фронта. Охрана подчиняется товарищу Фрунзе, ему, Сиротинскому, и командиру спецпоезда.

— Командиром охраны назначается Мартон Шаркёзи, заместителем — Игнац Агоштон.

Адъютант Фрунзе добавил, что отряд охраны пополнится в ближайшее время до 72 человек, главным образом венгерскими интернационалистами.

Наконец он сообщил, что поезд еще не сформирован и что в течение четырех дней они могут отдыхать.

Получив все указания, Шаркёзи и Агоштон распрощались с адъютантом товарища Фрунзе и вернулись в школу на Заводской улице.

Бойцы с энтузиазмом встретили сообщение, что им доверяется охрана Фрунзе и что они получили четырехдневный отдых.

На другой день была теплая, ясная погода. Солнце щедро посылало свои лучи на землю.

Интернационалисты, столь неожиданно получившие возможность отдохнуть, сначала не знали, как использовать свободное время.

Раздумывали недолго. Решили обойти весь город. Ни тебе наряда, ни приказов, ни фронта. У всех было прекрасное настроение.

Весь взвод пришел в движение, все начали прихорашиваться, особенно старались холостяки (их было большинство). Побрились, помылись. Посвежевшие и помолодевшие вышли на улицу. Шаркёзи, Агоштон, Бартфаи, Ончук, Декани и Бако вышли из школы вместе.

Весь день бойцы провели в городе. Смешавшись с уличной толпой, они заглядывались на красивых русских девушек. Обошли почти все улицы города, от центральной до маленьких, глухих переулков. Даже им, простым труженикам из Венгрии, стало грустно при виде убогих, грязных домишек. Однако и хороших домов было немало. Попадались и роскошные особняки, в которых когда-то жили богатые купцы и помещики. Бойцы разглядывали жителей города. Тут были и рослые русские со светлыми волосами, и черноволосые татары, и киргизы с раскосыми глазами. Некоторые из них заговаривали с венграми, о чем-то спрашивали. Венгры отвечали вежливо и смущенно.

Забрели и на базар, где народу было полным-полно. Торговки громко расхваливали свои товары. Чего здесь только не было!

С базара все пошли на берег Волги. Удивительно хороша Волга — крупнейшая река в Европе. Она намного шире Дуная.

— Фотоаппарата нет, да и рисовать я не умею, а то бы увековечил этакую красоту, — проговорил восхищенный Лайош Бако.

Они спустились к самой воде и пошли по берегу вниз по течению.

— Хорошо бы выкупаться! — вздохнул Де-кани.

Это предложение всем понравилось. Ребята вмиг разделись. Бойцам казалось, будто они купаются в родном Дунае. Они плыли, широко размахивая руками. Волга в этом месте делает большую петлю, отчего течение здесь намного спокойнее, чем в других местах. Вот уже несколько столетий это было самое удобное место для переправы, так что город здесь вырос не случайно. Об этом венграм поведал один рыбак.

Вечером в школе за роскошным ужином, принесенным из полевой кухни, интернационалисты оживленно делились впечатлениями. В десять часов взвод спал глубоким сном.

Незаметно настал четвертый, последний, день отдыха. В предыдущие дни бойцы исходили город вдоль и поперек. Поэтому последний день шестеро друзей решили провести за городом.

Они встали пораньше и спустились к Волге. Пошли по берегу, разыскивая местечко на дамбе, где бы можно было расположиться. У всех было отличное настроение. Бако, размечтавшись о своей любимой, которая осталась на родине, начал тихо напевать старинную венгерскую песню.

Так они шли с полчаса, пока не заметили вдали небольшой рыбачий хуторок.

— Я еще никогда не видел рыбачьего хуторка, пойдемте, а?—предложил бойцам Агоштон.

Первым человеком, с которым в этот день встретились венгры, был старик рыбак, с ним они познакомились еще два дня назад. Рыбак сидел на берегу и чинил сеть.

— Здравствуй, папаша! — приветствовали его интернационалисты.

Старик тотчас же узнал их и махнул рукой, чтобы они подошли поближе.

— Куда это вы в такую рань?—спросил он.

— Да вот немного прогулялись, теперь ищем подходящее место для отдыха, — отвечал Шар-кёзи.

— Отдохнуть везде можно, садитесь. А если охота, айда со мной рыбачить!

Шестеро венгров переглянулись и согласились.

— А клёв будет? — спросил Бартфаи.

— Ну, наперед не обещаю. Думаю, вы счастливчики. — Старик улыбнулся.

Пока шли приготовления, Шаркёзи и Агош-тон осматривали хуторок, состоявший всего-навсего из трех домишек. Старик рыбак жил в маленькой белой хижине, метрах в двадцати от берега. Его жена как раз готовила завтрак. У рыбака были дочь и два сына, старший служил в Красной Армии.

Жена рыбака оказалась очень простой и приветливой женщиной, с изможденным лицом, со-хранившем следы пережитого. Она дружелюбно пригласила Шаркёзи и его спутников позавтракать с ними. Она была так гостеприимна, что отказать ей было невозможно, и венгры сели за стол.

После завтрака отправились рыбачить на двух лодках, чтобы всем хватило места.

Рыбалка была довольно удачной. Поймали больше десятка крупных рыб и много мелочи.

— Вот бы сварить хороший венгерский пап-рикаш из рыбы или уху, — сказал Шаркёзи.

— Брось, не шути. Ну, лук и соль могли бы попросить у старика, а паприку где взять? — возразили товарищи.

— А было бы недурно. Я бы их научил, как варить настоящую венгерскую уху.

— Ребята! Кто пойдет на разведку?—спросил Агоштон.

Все переглянулись, явно не понимая, куда метит помкомвзвода. К ним подошел рыбак.

— Папаша, сколько возьмешь с нас за несколько рыбин? Да дал бы нам казанчик, мы бы себе обед сварили.

— Вы помогали мне, тут и ваша доля есть.— Старик явно обиделся. — Пожалуйста, выбирайте.

Венгры взяли одну крупную рыбину и много мелочи.

— Ну и что же вы будете варить? — спросил рыбак.

— Уху, настоящую венгерскую, — отвечали хором интернационалисты, — приглашаем на обед.

— Вот только есть одно препятствие, — сказал Агоштон.

— Что за препятствие может быть у солдата?— удивился старик.

Ему рассказали, что для ухи нужна паприка, лук и соль. Где достать все это?

Младший сын рыбака вызвался все добыть, пусть ему только доверят. Шаркёзи сунул парнишке в руку десять рублей, и тот сразу исчез. Ребята начали чистить рыбу.

Жена рыбака и ее дочка вызвались помочь солдатам.

— Бросьте вы это, женщины все почистят. Женское это дело, — сказал рыбак.

Пока женщины возились с рыбой, гости и хозяин разговорились о политике. Шаркёзи заговорил о том, какая хорошая жизнь ждет младшего сына рыбака. Ему не придется от зари до зари гнуть спину за кусок хлеба.

Старик слушал с некоторым недоверием, но было видно, что слова Шаркёзи ему по душе.

— Мой старшой много говорил мне об этом. Потому он и в солдаты пошел, чтоб так было. Потому и воюет, чтоб жизнь лучше стала, — медленно проговорил старик.