— Не один год, говоришь? Ты чего, в армии не был?

— Не был. Освободили по здоровью.

— По дистрофии?

— Нет, почки… В общем, постепенно сблизились. Что я в баре имею? Шиш с хреном. А они живые бабки предложили. За пять минут работы.

— Какой работы?

— Морду кому-нибудь набить. Деньги выбить… Потом другие дела пошли.

— Какие?

— Какого-нибудь задохлика, у которого чемодан денег, до Москвы довезти, и чтобы волоска с его головы не упало. Или груз сопроводить.

— Какой груз?

— Однажды на грузовике из Астрахани вместе со всяким хламом икру везли. Другой раз из Нижнего Новгорода к нам железо перегоняли… А чего, деньги платили. Непыльная, в общем, работа была. До вчерашнего дня.

— Сколько обещали за этот заказ?

— Три косых.

— Неплохо, — оценил Пашка. — Что велели сделать?

— Да ничего особенного. Просто морду набить и лечиться отправить.

— Не свисти, соловей курский. За такую работу столько денег не платят.

— Уф-ф, — Корнейчук потрогал пластырь на ухе. — Мы должны были клиента отрубить, положить тело в машину, влить в глотку водку, а потом бросить у железнодорожного моста под поезд. Якобы спьяну сам угодил.

— И ты на это согласился?

— А куда деваться? Если откажешься, самого замочат. Мне это надо?

— И три косых на дороге не валяются…

По моей коже пробежали мурашки. Бог ты мой, ведь это обо мне так равнодушно рассказывал Корнейчук. О моем убийстве. В животе стало как-то пусто. Подкатила тошнота. Как пить дать — угрохали бы. Сегодня мой день рождения… Уже третий по счету с той поры, как началось расследование этого дела. Е-мое, ну и работенку я себе выбрал.

— Кто заказывал убийство?

— Не знаю. Все делалось через Крота.

— Опять художественный свист.

— Грек велел, — вздохнул Корнейчук.

— Грек, — кивнул Пашка. — Анатолий Парариди, 1950 года рождения, четырежды судимый. Верно?

— Не знаю я, сколько он судимый. Но мужик уж очень серьезный. Крот боялся его как огня.

Новое действующее лицо.

— За что Новоселова убили? — спросил я.

— Понятия не имею, — пожал плечами недоуменно Корнейчук. — А кто это такой?

Я внимательно посмотрел на бандита, пытаясь понять врет он или нет. Мне показалось, что Корнейчук действительно ничего не знает о Новоселове… Все равно всю компанию надо будет проверять на опознании по делу Новоселова.

Мы еще с час порасспрашивали Корнейчука о его деятельности на благо отечественной теневой экономики. По сути, он ничего не знал, но рассказал, где и какой груз ему приходилось прикрывать, описал внешность и назвал имена людей, с которыми встречался. Судя по всему, ни в одной операции, так или иначе причастной к деятельности Григоряна и Новоселова, он не принимал участия. Наконец мы его передали в руки следователя райотдела для допроса, предварительно устроив тому хорошую накачку. Я пообещал, что прокурор будет чуть ли не ежевечерне интересоваться ходом расследования. И чтобы кровь из носа, но ни одна из этих трех сволочей не соскользнула со статьи… Кажется, накачка удалась, физиономия у следователя стала кислой, но на хорошую работу мы его настроили.

Наконец мы остались с Пашкой наедине. Почти рассвело. Город просыпался, пошли первые трамваи, народ устремился на работу. Бог мой, масса нормальных людей живут нормальной жизнью. И семейный скандал для них — самое страшное событие. Они и представить себе не могут, что творится у них под боком… Ну сколько еще я могу обманывать смерть? За всю работу в прокуратуре у меня не было ничего подобного. Может, плюнуть на все?.. Нет, не дождетесь…

— Грек — человек уважаемый, — сказал Пашка, закуривая. — Это тебе не Знаток и прочая шваль. Семь лет назад он две зоны в Коми на бунт поднял.

— Вор в законе?

— Не дорос. Биография подвела. В армии служил. Но на зону был поставлен… В последние годы на поганое дело подписался — к хозяйственникам в услужение пошел, поэтому от прямых воровских дел отошел. Но все еще в авторитете. Сколачивает бригады, некоторые из них, по оперативным данным, имеют оружие. Речь шла даже о двух автоматах.

— Ничего себе.

В 1987 году автомат у преступников ценился примерно так же, как в 1995-м танк Т-72.

— Отшивает наезды на денежных людей, обеспечивает доставки грузов, денежные переводы. Выполняет еще некоторые деликатные поручения.

— Например, пришибить неугодного следователя.

— Может быть.

— Слушай, Паш, ну что за свинство? На убийство целого следователя прокуратуры, ведущего важное дело, присылают какую-то подзаборную рвань. Смотришь западные фильмы — сердце радуется. Красота. Снайперские винтовки, бомбы в самолетах. А здесь!.. Три опойные рожи и дубина в руке. Нема должного профессионализма и уважения.

— Многого хочешь. Чтоб тебе убийцу подослали в галстуке и со снайперской винтовкой! Это, брат, Россия! У нас нет широкого спроса на эту профессию, что, естественно, сказывается и на притоке кадров, и на подготовке. Ну, раз в год какая-нибудь жена накопит пару тысчонок на убийство опостылевшего алкаша-мужа и наймет такого же алкаша, после чего оба попадутся. Ну, грохнут кого-нибудь за долги — так потом всю жизнь трясутся, как бы исполнителя не нашли и обоим расстрельная статья не досталась. Единичные случаи… Единичные. Настоятельная необходимость выписать кому-то пропуск на небеса, как в нашем случае, возникает, если кто-то решает, что ставки слишком высоки и можно рискнуть многим. Где искать исполнителя? Ну, конечно, среди рвани, зонами потертой, к крови и стонам привычной. У блатных ведь заплечных дел мастера не вывелись. У них законы суровые, наказания все больше жестокие. Надо кому-то смертные приговоры правил в исполнение приводить. Так что на урок вся надежда. Хотя и среди них поискать надо любителя на сто вторую статью. Но найти можно. Таких ублюдков, как Крот, как Знаток. Фраков они, конечно, не носят, с ядами и винтовкой не в ладах. Но принципиальной разницы, чем убьют человека — шпионской суперштучкой или ржавым топором, — нет. Важен результат.

— Русская мафия.

— Таким был и всегда, останется русский киллер — с топором в руках, пьяный и тупой.

Пашка ошибся. Через несколько лет профессия наемного убийцы станет пользоваться огромным спросом. И потерявших человеческий облик алкашей, готовых на все уголовников или просто чокнутых кровососов сменят бывшие десантники и гэбэшные спецназовцы, мастера по стрельбе и специалисты в области взрывных устройств, а также действующие и бывшие сотрудники МВД и госбезопасности. Появятся подпольные школы киллеров. Утрясутся таксы и расценки. И польется полноводной рекой оплаченная звонкой монетой кровь. Убийство станет неотъемлемым и эффективным правилом игры. В восемьдесят седьмом такое развитие событий можно было представить лишь в бреду, нанюхавшись дихлофоса. Никто не мог подумать, что за каких-то пару лет государство сдаст все позиции и уступит место наглеющей, кровавой организованной преступности. И даже оголтелую травлю правоохранительных органов, порочную судебную практику, набирающую обороты, никто тогда не воспринимал всерьез. Ведь такое уже раньше бывало и длилось недолго. Но потом власть бралась за ум, и преступники вновь отправлялись по колониям, занимали предназначенные им судьбой места на нарах.

Не прав был Пашка и в том, что среди русских киллеров не было истинных виртуозов своего дела. Когда ставки повышались и перехлестывали через определенный барьер, они возникали откуда-то из тьмы. В этом я смог убедиться через несколько месяцев, но об этом позже…

— Зарвался Грек. Превысил полномочия, — сказал Пашка. — Надо грабастать его за шкирман.

— Думаешь, он к нам с признательными показаниями приползет, едва мы в пределах его видимости возникнем?

— Не приползет… Но почему только ему можно нарушать правила?

— Поясни.

Выслушав Пашку, я покачал головой.

— Ты мухоморов обожрался?

— А ты, Терентий, жить хочешь?

— Не прочь еще покоптить небо.