…Наши войска в неимоверно трудных для них условиях настойчиво продолжали контратаковать противника. Почти на целую неделю главные силы танковой группы Клейста были скованы в районе Бердичева, а 3-й моторизованный корпус немцев, еще 11 июля прорвавшийся к Киеву, так и не решился на штурм города.
Но силы контратакующих войск с каждым днем убывали, а противник вводил все новые резервы. В середине июля правый фланг нашей 6-й армии начал постепенно оттесняться от Бердичева на юго-восток, в сторону Умани. Разрыв в линии фронта с каждым днем увеличивался. А это лишало нас последней надежды закрыть брешь.
Мы рассчитывали на ввод в сражение свежих сил 27-го и 64-го стрелковых корпусов. Но они задерживались в пути. Командующий фронтом вызвал начальника военных сообщений полковника А. А. Коршунова, человека чрезвычайно старательного и энергичного. Разговор был крутым. Генерал Кирпонос не хотел и слышать ссылок на налеты вражеской авиации, срывавшие движение воинских эшелонов, требовал принять все меры для ускорения перевозок.
А пока ожидалось прибытие резервов, командование фронта вынуждено было выжимать последние силы из 5-й и 6-й армий. И снова полки и дивизии, с трудом удерживавшиеся на неподготовленных рубежах, поднимались в контратаки, нередко схватывались с врагом врукопашную, лишь бы сковывать в этом районе фашистские войска, не дать им продвинуться к Киеву.
Командование фронта сознавало необходимость быстрее помочь своей 6-й армии: войскам ее правого фланга под Бердичевом все труднее было сдерживать натиск шести танковых и моторизованных дивизий врага. Но где взять силы для этого?
Прибыли первые части 27-го стрелкового корпуса.
В ночь на 15 июля они получают приказ с рассветом атаковать противника. Навстречу им с юга, из района Фастова, должен был нанести удар отряд генерала Ф. Н. Матыкина, состоявший всего из моторизованного и артиллерийского полков и танкового батальона. Только приказ был отправлен в войска, меня вызвали к Пуркаеву. Максим Алексеевич в глубоком раздумье склонился над картой. Было над чем задуматься. Начальник разведки полковник Бондарев только что доложил: танковые и моторизованные дивизии немцев из района Житомира внезапно повернули на юго-восток, на Попельню. Другие соединения этой вражеской группировки обходят правый фланг 6-й армии восточнее Казатина. Командующий фронтом приказал нанести по наступающим фашистским войскам удары с трех направлений: 16-му механизированному корпусу — из района Казатина на Житомир, 5-й армии и 27-му стрелковому корпусу — с севера на Брусилов и Житомир, 5-му кавалерийскому и 6-му стрелковому корпусам — с юга на Брусилов и Попельню.
Я напомнил Пуркаеву, что в 5-м кавкорпусе всего одна дивизия, которая еще не оправилась от потерь, понесенных в боях. Начальник штаба сказал, что корпус будет усилен — в него включаются отряд генерала Матыкина и моторизованный полк из 16-го мехкорпуса.
Решено, что действиями 6-го стрелкового и 5-го кавалерийского корпусов будет руководить непосредственно командующий 26-й армией генерал Ф. Я. Костенко. Ему приказано со своим штабом переехать из Переяслава в Богуслав и к исходу дня прочно взять в свои руки переданные в его распоряжение войска.
Утром генерал Костенко вызвал меня к аппарату. Он просил доложить командующему фронтом, что необходимо хотя бы на один-два дня перенести начало наступления: ведь 5-й кавкорпус собран, что называется, с бору по сосенке, из разрозненных частей, которые еще нужно стянуть из разных мест в один район.
— Сейчас девять часов, — сказал генерал, — а мне приказывают уже сегодня взять Фастов и Попельню. Объясните, что это невозможно. Я еще не знаю, где мои корпуса и смогут ли они перейти в наступление.
Костенко всегда отличался исполнительностью. И я понимал, что только нереальность полученного приказа вынуждает его обращаться с подобной просьбой. Генерал Кирпонос в это время был в Киеве, и я обещал Костенко переговорить с начальником штаба, поскольку приказ подписан им.
— Ну, с чем пришел? — спросил Пуркаев. Я рассказал ему о просьбе генерала Костенко и к приведенным командармом доводам добавил, что штабу 26-й армии потребуется потратить немало времени для выдвижения в Богуслав и это не может не сказаться на управлении войсками в столь ответственный момент. Начальник штаба холодно посмотрел на меня:
— Плохо, когда командарм на все вокруг смотрит только со своей колокольни. Но когда вы, Иван Христофорович, мой заместитель, начинаете смотреть с той же вышки, это уже никуда не годится. Поймите, Костенко видит только то, что происходит на его участке, а мы исходим из интересов всего фронта. Да, задача перед ним поставлена трудная, более чем трудная. Но мы обязаны задержать вражеские дивизии, рвущиеся к Киеву. Нельзя также ни на минуту забывать об очень тяжелом положении на правом фланге нашей шестой армии. Вот почему мы должны ускорить начало контрудара. Сегодня с севера должен перейти в наступление двадцать седьмой стрелковый корпус. Если мы не поможем ему ударом с юга, то успеха не добьемся.
— Все это понятно и мне и, видимо, генералу Костенко. Но успешным может быть только хорошо подготовленный контрудар. Поэтому небольшая отсрочка будет оправдана.
Однако начальник штаба решительно отверг все доводы и подтвердил приказ.
Наступление 26-й армии в тот день организовать все же не удалось. В соприкосновении с противником оказались лишь 6-й стрелковый корпус и сводный погранотряд. Да и им было не до атак: они сдерживали превосходящие силы врага на очень широком фронте. А возможности их были невелики. Ведь 6-й стрелковый корпус генерала И. И. Алексеева, как помнит читатель, мы выводили на доформирование, но он, так и не успев пополниться, вновь оказался в тяжелых боях. А сводный пограничный отряд накануне выдержал страшный удар вражеских танковых и моторизованных частей, приходилось удивляться, как еще от него что-то уцелело.
Да, накануне, 14 июля, пограничники показали беспримерную стойкость. Их немногочисленные подразделения прикрывали семидесятикилометровый участок между правым флангом 6-й армии и Киевским укрепрайоном. На рассвете на них обрушились части 9-й немецкой танковой дивизии.
94-й погранотряд, 6-й и 16-й мотострелковые полки, входившие в сводный пограничный отряд, имели всего три орудия и два легких танка. Казалось, что могли они сделать? А сделали многое, очень многое. Гитлеровцы, считавшие путь свободным, попав под огонь, вынуждены были остановиться, развернуться в боевой порядок. Фашистские танки и пехота предприняли несколько атак и каждый раз откатывались. Наконец гитлеровцы нащупали слабое место на фланге.
До последнего снаряда бились артиллеристы батареи капитана Юдина и погибли под гусеницами танков.
Под угрозой окружения командир сводного отряда начал отводить подразделения на соединение с частями 6-го стрелкового корпуса. Отход прикрывали остатки 3-й и 4-й комендатур (пограничные части сохранили свою прежнюю организационную структуру). Они стояли до конца. Тяжело ранило капитана Гладких и старшего лейтенанта Андрякова. Командование приняли на себя военные комиссары комендатур старшие политруки И. М. Коровушкин и И. Н. Потапенко.
Противник пытался перехватить пути отхода пограничников. Необходимо было во что бы то ни стало оторваться от преследования и закрепиться на новом рубеже. Комендант 1-го участка капитан И. М. Середа, в распоряжении которого находились 17-я и 18-я пограничные заставы, получил задачу занять оборону на южной окраине села Парипсы (4 километра к югу от Попельни) и задержать вражеские части. К счастью, поблизости оказалась батарея одного из армейских артполков. Командир полка охотно согласился, чтобы эта батарея своим огнем помогла пограничникам.
Капитан Иван Михайлович Середа, старший политрук Павел Прохорович Колесниченко и их подчиненные ценою жизни задержали врага.
Если вам, читатель, доведется побывать на Житомирщине, то поезжайте от Попельни на Сквиру. В нескольких километрах от города, на перекрестке дорог, вы увидите обелиск, на котором начертаны слова: «Товарищ! Низко поклонись этим полям, они окроплены кровью героев. Здесь 14 июля 1941 года в неравном бою с фашистскими танками пали смертью храбрых Герой Советского Союза капитан Середа, политрук Колесниченко и 152 бойца 94-го пограничного отряда».
