— А вообще, за исключением связи, дела у нас идут успешно: с седьмого по одиннадцатое декабря один лишь кавалерийский корпус Крюченкина прошел с боями двести километров и освободил сто восемьдесят населенных пунктов.

Семей Константинович остыл и, понимая в душе. Что мы делаем все, что в наших возможностях, закончил переговоры вполне доброжелательно.

В полдень 12 декабря от генерала В. Д. Крюченкина возвратился наш делегат связи. Он привез радостную весть: кавкорпус лихой атакой захватил Россошное и Шатилово. В Шатилово разгромлен штаб 34-го армейского корпуса. Командир корпуса, по словам пленных, бросил войска и улетел на самолете.

Ф. Я. Костенко поспешил доложить главкому, что железная дорога Елец — Орел более чем на 10-километровом участке захвачена нашими войсками. Эта весть обрадовала Тимошенко: теперь враг ничего не мог вывезти из района Ельца ни на автомашинах, ни по железной дороге. Он сообщил нам, что части генерала Москаленко, прорвавшись севернее железной дороги к речке Полевые Локотцы, перерезают последние проселочные дороги, по которым враг мог бы ускользнуть на северо-запад. Это означало, что все коммуникации елецкой группировки врага были в наших руках.

Значительное продвижение наших войск заставило нас снова подумать о смене своего командного пункта: штабным офицерам все больше приходилось тратить времени на поездки в соединения. Но у нас не оказалось технических средств, чтобы развернуть узел связи на новом месте.

Я обратился за помощью к генералу Бодину, попросил его выслать фронтовых связистов в Измалково для организации там нового узла связи.

— Но там же идет бой?! — удивился Павел Иванович.

Я ответил, что сегодня там все закончится. Бодин обещал разобраться и помочь.

— А как вы думаете, — спросил он, — организовать управление наступающими войсками в дальнейшем? Обстановка подсказывает, что вашу подвижную группу и впредь нужно оставить в непосредственном подчинении главкому. Видимо, Костенко и вас необходимо освободить от забот по руководству войсками 3-й и 13-й армий. А если так, то все средства связи мы передаем в ваше распоряжение. Возьмите на учет также трофейные проводные средства, распределите их и не давайте растаскивать по частям.

Я сказал, что сейчас нас больше всего беспокоит подвоз горючего и боеприпасов для кавалерийского корпуса.

— Снабжение корпуса Крюченкина главком возложил на командующего третьей армией.

Мы уже привыкли к этому: управление тыла Юго-Западного фронта самоустранилось от забот о нашей подвижной группе. Сначала оно взвалило эту задачу на плечи начальника тыла 13‑й армии, который и со своими заботами справлялся с трудом. Теперь вот, в самый напряженный момент операции, снабжение подвижной группы, игравшей в наступлении главную роль, перекладывалось на тыл 3-й армии. А мы до сих пор даже связи с ее штабом не имеем.

12 декабря кольцо вокруг фашистских дивизий еще больше сжалось. И чем больше оно сжималось, тем отчаяннее сопротивлялись гитлеровцы. Однако наши войска уже отказались от лобовых атак и, умело маневрируя, обходили вражеские узлы сопротивления и брали их с тыла. Таким образом, например, была захвачена на подступах к Измалково деревня Пономаревка. Ее с ходу атаковал батальон 331-го стрелкового полка, которым командовал бывший начальник химической службы этого полка капитан Е. А. Мехов. Враг яростно отстреливался, нашим бойцам пришлось залечь. Тогда Мехов направил в обход взвод младшего лейтенанта П. С. Бекетова. Его гвардейцы скрытно зашли гитлеровцам в тыл и открыли ураганный огонь. Фашисты переполошились, хотели удрать из деревни, но всюду их встречал огонь. На помощь окруженному гарнизону командование бросило до двух рот из соседней деревни Пожарово. Но Бекетов установил пулемет на высоте и метким огнем преградил им путь. Так никто из гитлеровцев и не вырвался из Пономаревки.

13 декабря кавкорпус В. Д. Крюченкина и гвардейцы И. Н. Руссиянова соединились с войсками 13-й армии. Генерал Костенко сказал, рассматривая карту:

— Ну, теперь у фашистов не осталось ни одной лесной дорожки, по которой они могли бы выскользнуть из котла! — И Федор Яковлевич тупым концом карандаша вывел на карте крест: — Теперь нам остается рассекать и уничтожать окруженного противника.

Вечером 13 декабря генерал Крюченкин по радио коротко донес, что окруженные немецкие войска усиливают нажим на 3-ю и 32-ю кавалерийские дивизии. Зная блестящие боевые качества конников этих соединений, мы надеялись, что они выстоят, хотя и знали, что им придется иметь дело с вражеским армейским корпусом.

Кавалеристам пришлось играть роль наковальни, в то время как гвардейская дивизия Руссиянова являлась молотом, непрерывно бьющим по окруженным фашистам.

Гвардейцы очищали к западу от Измалково один населенный пункт за другим. В селе Слобода они захватили 150 орудий и огромное количество другого военного имущества.

Фашистские войска, запертые в треугольнике между Измалково, Россошное, Успенское, отчаянно отбивались от наших гвардейцев с востока и яростно рвались на запад.

В полдень 14 декабря из кавкорпуса возвратился майор П. А. Масюк. Он был возбужден до крайности.

— Что творится, товарищ генерал! Южнее Россошное фашисты без конца атакуют наших конников. Генерал Крюченкин вынужден был отвести свои дивизии на более удобный рубеж — Верхняя Любовша, Зыбино, Щербачи. Положение конников незавидное: кончилось горючее, на исходе боеприпасы, а подвезти их трудно — повсюду мечутся части противника… Единственный путь — по воздуху.

Молча выслушал это генерал Костенко.

— По воздуху много не перебросишь, — сказал он и повернулся ко мне: — Но утопающий хватается и за соломинку. Переговори с Фалалеевым, передай мою просьбу немедленно помочь нам как подвозом по воздуху, так и ударами по фашистам, наседающим на конницу. Шамшину передай, пусть спешно поворачивает свою мотобригаду на помощь конникам. Крюченкину же отдадим все гвардейские минометы. Четырнадцатую кавалерийскую дивизию подтянуть к главным силам корпуса. Передай по радио Крюченкину — любой ценой не выпустить врага на запад…

Четверть часа спустя мне удалось разыскать по телефону командующего военно-воздушными силами Юго-Западного фронта. Рассказав генералу Фалалееву о тяжелом положении кавалерийских дивизий, я передал ему просьбу Костенко поддержать конницу ударами авиации с воздуха и подвезти ей боеприпасы транспортными самолетами, а то у кавалеристов утром оставалось всего по три снаряда на орудие. Фалалеев ответил не сразу.

— Подожди. Сейчас рассчитаю, что у меня есть, и доложу маршалу о наших возможностях. Но надежд мало: метеорологи пророчат плохую погоду, да и транспортных самолетов у меня очень мало. А вот удары по наземным войскам противника обязательно организую при первой же возможности.

Пока Фалалеев ходил докладывать главкому, к телефону подошел генерал Бодин. Поздоровавшись, он сообщил:

— Маршал сегодня в десять часов утра приказал отправить вам пятьдесят грузовиков в Елец, где их загрузят горючим и боеприпасами. Вот вы их и используйте для оказания помощи кавалерийскому корпусу. Надо быстрее кончать с окруженной группировкой и приступать к выполнению нового боевого приказа, который мы вам сегодня послали.

На мой вопрос, что это за новый боевой приказ, Павел Иванович ответил:

— Сегодня все узнаете. В общем, приказ на новое наступление.

Вскоре к аппарату снова подошел Фалалеев. Он сказал, что маршал приказал ему все грузовые самолеты использовать для доставки боеприпасов в кавкорпус и что он рассчитывает выслать, если будет летная погода, не менее шести Ли-2. Кое-что авиаторы попытаются сбросить на парашютах. Но будет ли погода летной?..

Узнав о результатах разговора с Фалалеевым, Костенко помрачнел:

— Выходит, кавалеристам Крюченкина пока придется полагаться в основном на остроту своих клинков.

Старый кавалерист страдал из-за невозможности помочь конникам. Ему даже поругать некого было! начальника тыла мы не имели, как не имели и своих тыловых учреждений.