Партнерша, она же гражданская жена Леонида, ни о чем таком не догадывалась и, по его словам, полностью доверяла гражданскому мужу. Он ставил подписи на договорах и платежных поручениях, она же — только на платежках, да еще вбивала данные в программу, предоставленную Леонидом. Откуда брались деньги на приобретение загородных домов, городских квартир, машин-иномарок и недешевых предметов обихода, она, по ее словам, не интересовалась.

Суд, по совокупности, определил Леониду ни много, ни мало, а «восемь лет лишения свободы с лишением права занимать любые руководящие должности в государственных и муниципальных предприятиях, учреждениях и органах местного самоуправления, с отбыванием в исправительной колонии общего режима». Его «гражданская жена» отделалась чисто условным сроком, а состоявшаяся вскоре амнистия по экономическим преступлениям выпустила моего будущего шефа на свободу.

Несмотря на всякие финансовые правонарушения, Леонид был честен перед своими клиентами. Никто, кроме правоохранительных и надзорных органов, претензий к нему не возымел. Сразу же по выходе на волю, предприниматель окончательно расстался с бывшей своей любимой, отдав половину совместно заработанного (но, почему-то не конфискованного) имущества. Неоднократные попытки примирения с его стороны ни к чему хорошему не привели.

«Сначала жутко ревновал ее, свою бывшую, — рассказывал мне Леонид, — изнутри сжигало просто отвратительное чувство. Потерял в весе, нервным стал, язва у меня выросла. А потом, после, когда поделили имущество и вроде бы окончательно разбежались, все успокоилось. Хоть и без штампов в паспортах, но мы были супругами, да и одним бизнесом владели. Тут, несмотря на то, что американцы получили Нобелевку за какую-то зеленую бактерию, что язву в желудке устраивает, моя болячка прошла. Сразу после раздела имущества, без всякого лечения, и больше уже не возвращалась».

Вот именно после всех этих драматических событий Леонид, используя личные связи, полученные во время недолгой отсидки, организовал теперешний бизнес и быстро пошел в гору. Однако свою женщину так и не вернул, да и другую постоянную не нашел. Конечно, монахом мой работодатель не жил — регулярно снимал в барах и клубах каких-то веселых девиц, но эти отношения носили, скорее деловой, нежели любовный характер.

На самом деле время течет совсем не так, как мы себе привыкли представлять. Наше мышление погружено в этот противоречивый мир, где суеверия, дикость и жестокость переплетаются с мистическими чудесами и откровениями. Политические смятения и экономические волнения ничего не меняют по существу, а только создают иллюзию перемен, подлинный же переворот и обретение свободы возможны лишь внутри человеческой души. Впрочем, в наличии последней я почему-то сильно сомневаюсь.

Прошло несколько месяцев. Повторная беседа с психиатром ничего нового не прояснила. Врач утратил профессиональный интерес к моему случаю, прописал новые лекарства, что дают при неврозах, и рекомендовал прийти через полгода, не сильно при этом настаивая. От такого «лечения» меня постоянно тянуло в сон, и голова была будто ватная. Довольно скоро я прочитал о своих лекарствах, что в качестве побочных явлений возможны: сонливость, снижение интеллекта, тошнота, рвота, дрожание конечностей, извращенное восприятие звуков, световая и тактильная гиперчувствительность, галлюцинации, эпилептоидные припадки, редко — острый психоз. Список не понравился, и пить таблетки я прекратил. Возникли новые интересы.

Так уж получилось, что мне опять пришлось возиться с компьютерами и тем, что с ними обычно связано. Прежняя профессия никак не отпускала меня. То починить чего-нибудь, то сеть поправить, то настроить заглючившую операционную систему.

Приходящим компьютерщикам полагалась почасовая оплата, поэтому работали они долго, ненадежно и некачественно, их приходилось вызывать повторно. Вот шеф и припахал меня за отдельную премию.

Как-то раз столкнулся я с такой проблемой — шефский компьютер включался, но не запускался, изображения на мониторе не возникало, все светодиоды на лицевой панели горели, звуковых сигналов не поступало — то есть до загрузки BIOSа дело даже не доходило. Про винчестер и говорить нечего. При внимательном внутреннем осмотре оказалось, что жутко греется «южный мост» — третья по величине микросхема на системной плате после процессора и «северного моста». Секунд за несколько нагревается так, что палец нельзя удержать. Симптом угрожающий. Возможно, чип окончательно испорчен, а может быть, и нет. Обычно такое случается от неправильного, «в горячую», выдергивания флешки из USB-порта. Возможно, что коротнуло какое-то иное USB-устройство, не знаю. В общем, имело место короткое замыкание по USB. Тут уж не стоит многократно пытаться включить-выключить компьютер в тайной надежде, что он одумается и излечится сам собой. Не излечится. Такого не бывает, а многократными включениями с перегревом «южника» несчастную микросхему можно окончательно в могилу вогнать.

Решение было одно — поставить на многострадальный чип сильный охладитель с хорошим вентилятором. Помогло — комп нормально загрузился и работал без сбоев. Ладно, посмотрим. Пока поживет так, а там видно будет.

Секретарша моего теперешнего шефа, Лика, пришла ближе к вечеру, почти в самом конце рабочего дня, и уселась прямо ко мне на стол, положив ногу на ногу — правую поверх левой. Вообще-то звали ее Анжелика, но она жутко злилась на свое имя, сократив до последних четырех букв. Девушка выглядела довольно эффектно. На вид — лет двадцать пять. Стройная, сексуально-красивая брюнетка с длинными ногами и волосами. Но даже на высоких каблуках Лика доставала макушкой только до моего подбородка. Внешние данные входили в профессиональные обязанности и являлись элементами ее служебного соответствия.

Как-то раз, когда я только привыкал к своему новому рабочему месту, она подошла прямо к моему креслу и вдруг спросила: «Будем дружить?» Я вздрогнул, и неожиданно для себя ответил: «Пить и кружить, я совсем танцевать разучился, и прошу вас меня извинить». Почему я тогда позволил себе блеснуть искаженной цитатой из Евгения Долматовского? Не помню уже. «Это что, стихи? — Лика вскинула брови. — Что-то знакомое, не ожидала от тебя». После этого случая мы действительно почти подружились: часто болтали о том, о сем, а иногда вместе пили чай.

Сегодня у Лики было игривое настроение, а из наушников ее плеера доносилось рычание Розенбаума. В руке она вертела маленькую серебристую флешку.

— Слушай, распознай, пожалуйста, этот скан, — сказала девушка, протягивая мне свое хранилище информации и подергиваясь всем телом в ритм песни. — Исправления надо внести. Когда Файнридер мне поставишь? Чего такой кислый?

— Стабильности и уверенности в завтрашнем дне нет, — банально ответил я, разглядывая обтянутые колготами круглые коленки. — Телевизор вообще лучше не включать, а новости — не читать. Какая-то дрянь везде происходит. Вот сегодня, по дороге на работу… шел себе, никого не трогал, вдруг остановила некая легко запоминающаяся девушка с просьбой объяснить путь к площади Иосипа Броз Тито. Она, правда, сказала — «Иосифа»…

— Это неважно. А дальше?

— А дальше говорила она с сильным украинским акцентом. Некоторое время пришлось соображать, где собственно оно у нас вообще. Вспомнил: таковой площадью именуется перекресток Нахимовского проспекта и Профсоюзной улицы. Объяснил, понадеявшись, что отстанет. Но не тут-то было! Барышня принялась допытываться, как доехать поверху, минуя метро…

— Погоди, а ты что, на метро сейчас ездишь? А машина твоя где?

— Сдал на прокачку.

— Что, тюнинг делают? Обивку салона меняют и кузов раскрашивают? У тебя хватает бабла на такие игрушки?

— Да, тюнинг, но не совсем обычный. Я хочу, чтобы у меня стоял мощный двигатель, новый бортовой компьютер, внутри было бы удобно и практично, а снаружи машина выглядела бы потасканной, проржавелой и старой. С царапинами и побитостями. Еще чтобы бок промятый был, но не очень сильно, так, слегка. Это дело долгое, деликатное, поэтому езжу пока на метро. Понимаешь, давно я уже заметил…