Зара открывает нам дверь. Она сегодня в пиратском костюме, на руку надет пластмассовый крюк.

– Пр-р-ривет, др-р-ужищи! – весело вопит она.

Хизер несколько сбита с толку, ее пугает столь бурное проявление чувств.

Зару она очень любит, но немного опасается. Этот ребенок в свои три года обладает недюжинным темпераментом. Ее громкое недовольство, или неожиданные слезы, или, наоборот, восторженная радость вызывают у Хизер тревогу.

– И тебе пр-р-ривет! – Я приседаю, чтобы ее обнять, невзирая на протесты и угрозы повесить меня на рее, и в итоге маленький шустрый пират опрокидывает меня на пол, лупит пятками и пытается заехать крюком в ухо.

Хизер быстренько огибает нас и поспешно направляется в столовую.

Зара зажимает мне шею крюком и, приблизив разгоряченную физиономию к самому моему носу, цедит сквозь зубы:

– Увидишь этого Питера Пэна, передай, что я его ищу! И его маленькую фею, с которой они всегда и повсюду вместе!

Она многозначительно смотрит мне в глаз (второй вжат в пол, и я ничего им не вижу), вскакивает и убегает.

Я переворачиваюсь на спину и громко хохочу.

Для таких случаев, как сегодня, у меня с собой есть для Хизер занятие: конструктор-головоломка, в который она может играть, никому не мешая. Она садится за стол и сосредоточенно гоняет по браслетам бусины, выстраивая их в какой-то сложной последовательности. Заре очень хочется присоединиться, и мы с Лейлой пытаемся объяснить, что – нет, не надо, это не игрушка, а такое особо важное дело для Хизер. У тебя, дескать, полно, Зара, своих игрушек, например ветеринарный набор, который тебе сегодня подарила Джесмин. Зара не внемлет и впадает в истерику, что чрезвычайно пугает Хизер. Она замирает, напряженно поднимает плечи и нервно перебирает бусины. На ее щеках расцветают красные пятна. Лейла спокойно, но очень твердо уводит Зару в детскую. Я подхожу к столу, сажусь напротив Хизер, подпираю ладонями подбородок и смотрю, что она делает.

– Чего ты, Джесмин?

– Ничего, просто гляжу на тебя.

Она застенчиво улыбается:

– Чего глядеть-то?

– Ты очень милая.

Она смущается и мотает головой:

– Да ну, Джесмин!

Я смеюсь и никуда не ухожу. Она недоуменно хихикает, но довольно быстро забывает обо мне и с головой погружается в свою конструктивную задачу.

К нам возвращается Зара. Она успокоилась, притихла и погрустнела. Глаза красные. В руке утешительный леденец. Садится в углу и играет в ветеринара, что-то иногда негромко приборматывая себе под нос. Хизер быстро, обеспокоенно на нее смотрит, потом снова обдумывает, куда какую бусину загнать. Минут на двадцать они обе выключаются из оперативного общения. Лейла пользуется этим, чтобы приготовить еду, и уходит на кухню, а я остаюсь на случай непредвиденных обстоятельств.

С кухни доносятся восхитительные ароматы – Лейла натирает баранью ногу маслом с чесноком и розмарином, который сорвала в своем зимнем саду. Папы нет, он играет в гольф и придет к ланчу. Я ставлю «Рапунцель» – единственный мультик, который признает Зара, – и с наслаждением растягиваюсь на диване.

Через час меня будят поцелуи, нежные, как прикосновения мотылька. Хизер ласково смотрит на меня, и до чего же это прекрасно – вот так проснуться.

– Папа пришел, Джесмин.

Я всклокочена, платье сбилось и помялось, а папа уже в гостиной. И кто же идет следом? Тед Клиффорд собственной персоной. Он высокий, за метр восемьдесят, и очень могучий. Он заполняет весь дверной проем, и я чувствую, как Хизер напряженно каменеет. Вообще-то напрягаются все, включая Лейлу. Похоже, она понятия не имела, что он заявится в гости.

– Привет, Тед. Я не зна… добро пожаловать.

– Лейла, дорогая! – Он влепляет ей в щеку смачный мокрый поцелуй и фамильярно приобнимает за талию. – Пардон, что вторгаюсь без приглашения на ваши семейные посиделки, но Брайан мне сегодня проиграл, значит, за ним угощение! – похохатывая, возвещает он.

Лейла улыбается в ответ, но я вижу, что ей неприятна его беспардонная самоуверенность. Во взгляде, который она бросает на мужа, – досада и встревоженный вопрос. В ответ он досадливо хмурится.

– Ага, а это кто же? Зарочка! – громогласно орет Тед.

Он нависает над Зарой, и ей, наверное, кажется, что это огромный великан из сказки про Джека и бобовое зернышко. Она испуганно смотрит на маму и нервно кривит губы в улыбке, готовая в ту же секунду разрыдаться. Но Тед всех этих мелочей в упор не видит. Он подхватывает Зару, поднимает под потолок и целует мокрыми мясистыми губами. Лейла дипломатично забирает у него дочку, и та крепко обхватывает ее, как испуганная обезьянка. Но папе все равно, он сияет как медный таз, и мне тоже все равно – я откровенно злюсь. Потому что не бывает таких случайных совпадений: недавно мы говорили о том, что Тед может помочь мне с работой, и вот, здрасте, мы вдруг оказались в одном месте в одно время. Ясно, что все продумано заранее. С чего бы Теду быть здесь сейчас, если сегодня четверг? Ему надо быть на работе. Но, однако же, он именно здесь. Зачем? А чтобы поговорить с упрямой дочерью своего приятеля и наставить ее, неразумную, на путь истинный. Стараюсь не встречаться глазами с папой, а то как бы не вышло скандала.

– Тед, ты ведь знаком с моей дочерью Джесмин? – Широкий взмах в мою сторону.

Тед быстро окидывает меня оценивающим взглядом и покровительственно замечает, что я очень, очень выросла с тех пор, как он в последний раз меня видел. Ему шестьдесят пять, но это не повод разговаривать с женщиной, которая вдвое его младше, так, будто она только что достигла половой зрелости, причем исключительно ему на радость. Совершенно очевидно, что мое присутствие в гостях у папы его ничуть не удивляет. Ну, либо у меня паранойя, либо они и впрямь сговорились заранее.

Мы пожимаем друг другу руки, и я бы хотела этим ограничиться, но Тед обслюнявливает мне все щеки, и я не могу удержаться, тут же брезгливо их вытираю. Лейла бросает мне сочувственный взгляд.

– А это Хизер, – говорит папа.

Как о посторонней. Ни улыбки, ни любезного жеста, ни «моя дочь». Так, некая Хизер, не более того. Я очень восприимчива к таким вещам, когда дело касается Хизер. И поскольку заранее себя накручиваю, то порой бываю несправедлива. Мне всегда кажется, что ее могут обидеть, и я постоянно настороже. Ведь многие не знают, как легко ее смутить или даже напугать. Но по поводу папы я не ошибаюсь. Он так и не сумел преодолеть свою неловкость, так за тридцать четыре года и не научился достойно представлять ее своим знакомым. Особенно таким, как Тед, который вызывает у папы какое-то странное, мальчишеское восхищение. Ему кажется, что Тед во всем его превосходит, и поэтому, например, надо продать ему свою компанию – за полцены. А то вдруг Тед, не дай бог, решит, что Брайан не крут. Не думаю, что папа прямо-таки стыдится Хизер, нет, он вовсе не настолько бессердечный, просто слишком много значения придает тому, как на Хизер реагируют окружающие. Ему кажется, что они испытывают дискомфорт в ее обществе. А на самом деле это он его испытывает. И потому старательно от нее отгораживается, делает вид, будто ее не существует, отодвигает на задний план – чтобы не мешала. Разумеется, такое отношение вызывает эффект, обратный желаемому. Я много раз обсуждала с ним эту тему, но он убежден, что я себя накручиваю и выдумываю то, чего нет.

– О! – снисходительно изрекает Тед. – Привет, Хизер. – Мне не нравится ни его взгляд, ни его тон. – Ну, будем знакомиться. – Он настойчиво протягивает ей руку.

Это рискованный жест.

Жизнь с Хизер научила меня тому, что все люди – существа чувственные. Независимо от того, ограниченны их способности или нет, у всех есть сексуальные влечения. И нам всегда было важно, чтобы Хизер, чье физическое развитие превосходит развитие эмоциональное, различала разные аспекты человеческих проявлений – физические, психологические и сексуальные. Это непросто, и этому нельзя научить за несколько уроков, но это важно, особенно теперь, когда у нее появился друг, которого она склонна расценивать как своего бойфренда. Больше всего я страшусь, что ее обидят или поднимут на смех.