С эмоциями что-то творилось. Вернее, их как будто не было вовсе. Оттого оружие не напугало. В бесстрастной отрешенности Катерина отложила — на всякий случай — подальше инструмент убийства и стала ощупывать кожаное шитье кобуры. В кармашке обнаружилась флешка, а в одном из швов — неестественно твердое уплотнение. Борька не обратил на это внимания, а она сразу сообразила — тайник и, подрезав ножом кожу, выковыряла плоский, серебристый ключик. Что он отпирал-запирал было неизвестно. Но ради этого кусочка стали или ради флешки несколько часов назад убили человека, и это придавало ключу значимость. Сейчас объяснить логику своего поступка Катя не взялась бы. Тогда же идея разделить добычу показалась справедливой. Забрать кассету было невозможно. Борька это сразу бы заметил. А про ключ он ничего не знал, поэтому, недолго думая, Катерина ткнула ключ в карман.
«Может быть, сегодняшние злосчастные события происходят из-за ключа или флешки? Ведь парня на мотоцикле убили. Значит, можно предположить, что преступники продолжили поиск и вышли на меня и Бориса, и теперь нам угрожает опасность?», — версия была логичной, но малоубедительной. Нынешние неприятности кались только ее и ни как не задевали Устинова.
— Вастрасам…пусиока…бысувап… — Катя продолжила эксперимент.
Итак…она шла в сберкассу, парень схватил ее за руку, потащил к машине. Она вырвалась, заехала сумкой по плечу. Второй мужик попытался подсобить напарнику и то же схлопотал. Потом выскочила из-за поворота Рекса и Устинов, устроили побоище. Но…и без них Катя разобралась бы сама. Действовали ребята без злости, почти шутя, будто развлекались с похмелья.
Следующий пункт — взрыв. Истеричный рассказ Степана про девушку, похожую на нее. Свидетельство Володи.
— Чудамигар…секвал…стаимпр… — понимание не складывалось. Происшествия то казались звеньями преступного замысла, то нечаянными совпадениями.
Признавая поражение, Катя тяжело вздохнула и решила действовать по наитию. А оно подсказывало: надо воспользоваться Юлиной идеей и поехать вместе с Борькой в N-ск, вытащив, таким образом, из этой кутерьмы себя и Борьку.
Дом заполняла вязкая, по-деревенски глухая, тишина. Со двора ни доносилось ни звука. На всякий случай Катя вышла на крыльцо. Щенок спал, свернувшись клубочком в траве. Рексы рядом не было. Зато из-за гаража доносилось глухое рычание.
Неужели?! Точно! Мерзкую псину опять потянуло на приключения. Заскучав в чужих краях, Рекса намылилась в бега. Для чего, следуя вековой традиции закоренелых арестантов, учинила подкоп. Под бетонной стеной забора зиял провал, из которого в данный исторический момент торчала черно-белая попа. Голова, шея, спина протиснулись в тесное пространство, а более упитанная пятая точка не смогла. Рекса елозила брюхом по земле, крутилась, вертелась, пытаясь пролезть в лаз.
— Куда ты собралась? Куда, я спрашиваю? — Закричала Катерина. Прыгающий от старания и усердия обрубок хвоста в пасти железобетонного прикуса привели ее в ярость. — Вернись, гадина!
Родной хозяйский голос придал сил. Воодушевленная добрым словом, Рекса одолела препятствие и понеслась в сторону леса.
— Ну, и денек! — едва не расплакалась Катерина, — все наперекосяк.
Ирина Сергеевна Устинова
Ирина Сергеевна потерянно стояла у окна в холле двухэтажного лагерного корпуса. О ней словно забыли. Однако, бойкот был кажущийся. Стоило направиться к двери, как невесть откуда взявшийся, крепыш простужено рявкнул: «Оставайтесь на месте. Это приказ». Пришлось подчиниться.
— Ирина, — Устинова обернулась. Напротив стоял Петр. — У моего друга беда, я должен быть с ним. Если Яну не найдут, Павел может застрелиться; теперь особенно. Я не могу оставить Кравца одного.
— Я понимаю.
— Мы с Пашей… — Петр неопределенно махнул рукой, — … извини. В общем, все плохо. Но то, что мы встретились — прекрасно. Поэтому, я тебя прошу, чтобы не случилось — не пропадай. А лучше… просто выходи за меня замуж.
— Как…так сразу?
— Да. Ведь между нами пробежала искра. Это главное. Остальное можно уладить по ходу дела. В первый же выходной мы пойдем в ЗАГС и уладим формальности.
— Зачем их улаживать? Мы же взрослые люди.
— Олейник! Ты где? — разлилось гулким эхом по коридорам.
— Так надежнее. Так ты от меня никуда не денешься.
— Но мы почти не знакомы.
— Мы познакомимся, если будем вместе, и ты каждый день будешь ждать меня. По отдельности точно ничего не выйдет. Мне некогда ухаживать. У меня не нормированный рабочий день, не всегда есть выходные и, вообще, если тебе будет плохо со мной, мы разведемся.
— Зачем тогда жениться? — Ирина Сергеевна пожала плечами. Странный разговор. Но, невзирая на очевидную авантюрность предложения, ей очень хотелось сказать «да».
– Ты согласна?
— Олейник! — грянуло снова.
— Хорошо, Петр, — выдохнула и подумала: «Боже! Что я творю!»
Совершать глупости в пятьдесят лет было чертовски приятно. Особенно ради такого мужчины. Петр — настоящий, сильный, надежный. От каждого его жеста и слова веяло уверенностью. Каждое слово и жест нравились…
— Олейник!!!
Реальность безжалостно вторглась в мечты. В уже очень нескромные, кстати.
Рядом хлопнула дверь, Ирина Сергеевна вздрогнула.
— Мы его потеряли… — прохрипела рация на поясе пробегавшего мимо Демина, — вот хрень! Профессиональная хватка! Доложите Палычу: парень ушел из-под носа, волчище матерый…
Ирина Сергеевна вздрогнула.
— Что значит потеряли? Кого? Борю?
— Ирина Сергеевна, возьмите себя в руки, — в комнату вошел Павел Павлович. — Ваш знакомый Степан Богунский ушел от наблюдения. Он, по мнению моих ребят, матерый волк.
Кравец грустно улыбался. Ухмылка существовала как бы отдельно от лица, глаз, настроения. Губы сами по себе растянулись, уголки приподнялись, ярко поблескивали в щели зубы. Прочее осталось в трагическом замешательстве. Землистая кожа, застывший взгляд, нервное дыхание. Полковник выглядел паршиво, гораздо хуже, чем при знакомстве.
— Я бы попросил вас, Ирина Сергеевна, переговорить с одним из моих коллег. Он ждет вас на улице.
Будущий собеседник рассматривал нарисованный на стене меловой портрет старухи и мечтательно улыбался. Чувствовалось, что у него прекрасное настроение.
— Позвольте, представиться, Иван Иванович. — Новому знакомому было откровенно за 70-т. Но хищная радость, сияющая в выцветших глазах, делала его моложе. Иван Иванович походил на охотника в разгар гона и почти не скрывал своего возбуждения. — Здравствуйте-здравствуйте. Я буду задавать вопросы. Постарайтесь отвечать быстро, не задумываясь. Готовы?
— Катя рассказывала об этой женщине? Что именно? — кивок седой головы указал на портрет.
— В апреле умерла Катина мама. Девочка много времени проводила на кладбище, там познакомилась со старухой. Она предложила Катерине работу и свела с экстрасенсом. Катя посетила несколько сеансов, пообщалась с духом матери и… — Ирина Сергеевна не знала в каком ключе излагать историю. Сама она отнеслась к спиритическим увлечениям Катерины скептично, сочла за остаточные явления нервного срыва.
— То есть, — по завершению рассказа резюмировал Иван Иванович, — Вы полагаете, что Катя была не в себе?
— После смерти родных многие слышат голоса умерших, это почти повальное явление. Поощрять подобные настроения не следует, особенно это было неуместно в Катином случае. Узнав о смерти матери, она чуть с ума не сошла. Борису чудом удалось вернуть Катю к жизни. Меньше всего девочке стоило заниматься оккультизмом. Это занятие для крепких нервов.
— Катя склонна с истерии? — перешел к другой теме Иван Иванович.
— Отнюдь. Она очень уравновешенная для холерического темперамента.
— Следовательно, — старик подался вперед, — будь ваша Катя в обычном состоянии духа, эзотерика не впечатлила бы ее?
— Эзотерика впечатляет всех, — объявила Ирина Сергеевна, — но в разной мере. И главное, при разных обстоятельствах. Потеряв любимого человека, исстрадавшись, Катя, конечно, стала более внушаема и уязвима. Нервный срыв тоже не добавил уверенности.
