— Правильно во всех деталях, мистер Холмс, — ответил Брейтуейт.

Сэр Дейвид был потрясен, да и я, даже будучи знаком со способностями моего друга, не мог понять, как он смог прийти к такому количеству правильных умозаключений. Холмс после великолепного ужина, находясь среди приятных ему людей, наконец, расслабился. Он спокойно сидел, соединив кончики своих длинных, изящных пальцев.

— Итак, сэр, вам предоставляется возможность показать то, что вы не принадлежите к лишенному наблюдательности большинству человечества.

— Дайте мне несколько мгновений на размышление, — ответил Брейтуейт. — Вы сумели развить свое дарование, проявите снисходительность к тем, чье искусство не столь велико.

Он некоторое время изучал себя, затем его лицо озарила догадка.

— Частично я сумел понять ход ваших рассуждений, — начал Брейтуейт, демонстрируя руку. — У меня на пальце обручальное кольцо покойной жены. Если бы вы сидели ближе, то наверняка сумели бы заметить то, что оно совсем не потерто. Жена скончалась при рождении ребенка меньше чем через год после свадьбы. Мое членство в этом клубе указывает на возможность того, что я юрист, но… ах, так вот в чем дело… С вашего места ясно виден документ со специфической красной лентой — документ, находящийся во внутреннем кармане моего пиджака. Произношение говорит о том, что я с севера, хотя вполне вероятно и то, что сейчас я постоянно обитаю в Лондоне.

Мозоли на ладони вряд ли могут явиться следствием моей судебной деятельности, они свидетельствуют о трудах в саду. И, наконец, я полагаю, что к полам пиджака прилипла шерсть собаки — я ее выгуливал сегодня утром. У меня ирландский сеттер, и рыжие шерстинки хорошо заметны на темном фоне. Я поднялся очень рано и был крайне занят весь день. Но по этим пунктам ваши способности оказались выше, чем мои.

— Видите, Ватсон, — произнес Холмс, повернувшись в мою сторону, — все обладают тем же даром, что и я, но лишь единицы, в отличие от этого джентльмена, пользуются им.

Затем мой друг обратился к Брейтуейту:

— Думаю, что если бы вы располагали достаточным временем, то разъяснили бы и остальные сделанные мной выводы. Ваша одежда запылена и помята, что указывает на длительное путешествие в поезде, предположительно из ваших родных северных краев; а то, что у вас не было времени привести свое платье в порядок, свидетельствует о вашей занятости с момента прибытия в Лондон. Ваши ботинки также представляют большой интерес, причем со многих точек зрения. На них налипло немного глины. В последнее время в Британии стояла сухая погода, но даже здесь, в Лондоне, я обратил внимание на обильную утреннюю росу. Роса, конечно, размягчает глину, однако это происходит лишь ранним утром.

— Невероятно! — воскликнул сэр Дейвид. — Я поражен вашими рассуждениями, Брейтуейт, почти столь же сильно, как и первоначальными выводами мистера Холмса.

— Все это весьма тривиально, — возразил Холмс и бросил на Брейтуейта острый взгляд. — А теперь, сэр, может быть, вы сделаете попытку повторить операцию в обратном направлении?

— Весьма соблазнительное предложение, — рассмеялся Брейтуейт. — Пока мы беседовали, у меня появились кое-какие соображения, и я охотно воспользуюсь предоставленной мне возможностью. Итак, начинаю. Вы, как и я, поднялись очень рано и завтракали весьма торопливо. Вы были чем-то взволнованы. Все утро вы провели в месте, поросшем высокой травой. Остальное время дня вы были целиком поглощены чрезвычайно важным делом. Доктор Ватсон провел утро с вами, однако касательно второй половины дня я не могу сказать этого с уверенностью. В любом случае, полагаю, доктору Ватсону следует пересмотреть свое недавнее решение о смене торговца шляпами, к услугам которого он прибегает.

— Превосходно! — Холмс в восторге потер ладони. — Вы мне весьма по душе, сэр. Теперь давайте взглянем… ах так, у меня на лацкане след от яйца. Миссис Хадсон уже приготовила завтрак, и отказ от него явился бы черной неблагодарностью. Совершенно очевидно, что я очень спешил. Что же касается остального… — Он посмотрел вниз. — Ага, мы опять возвращаемся к утренней росе, которая оставила пятна от травы на брюках. Я провел утро в… Я не стану уточнять место, но в одном из посольств в Лондоне весьма небрежно ухаживают за газоном. На моих руках остались чернильные пятна, посаженные во второй половине дня, и тот факт, что я до сих пор не избавился от них, указывает на чрезвычайную занятость. Едва завершив дело, мы сразу явились сюда.

На брюках Ватсона те же пятна от травы, однако во второй половине дня он выступал лишь в качестве наблюдателя, а о характере нашей деятельности нет никаких намеков. Что же касается недобросовестности нового шляпника, то я и сам хотел об этом сказать. Полоска на лбу все еше заметна, хотя Ватсон снял котелок довольно давно. Я рассуждаю, надеюсь, правильно?

— Естественно, — ответил Брейтуейт с поклоном. — Для меня огромная честь участвовать в состязании с таким умом, как ваш. Моя работа в качестве прокурора Короны говорит о том, что наши пути могут пересечься. Боюсь, что в этом случае передо мной будет грозный противник.

— Мне, если это произойдет, видимо, придется тоже собрать все силы, — ответил Холмс.

— Это я называю настоящим комплиментом! — воскликнул Брейтуейт. — Но теперь, если позволите, я должен откланяться. Мне рано утром предстоит путешествие назад в Вестморлэнд.

Он поднялся, учтиво кивнул и покинул комнату.

— Сэр Дейвид, я давно не получал такого удовольствия, какое получил от пребывания в обществе этого джентльмена, — сердечно произнес Холмс, обращаясь к нашему хозяину. — Весьма признателен за новое знакомство. Что вы знаете о Брейтуейте?

— Очень немного, — ответил заместитель министра. — Он работает в северном округе и останавливается в «Башеллз», когда приезжает в Лондон. Здесь я с ним и познакомился. Живет в Милдред-холле, неподалеку от Кендала.

— Я немного знаком с этим городком, — сказал Холмс. — Мне пришлось там проводить расследование, которое было слишком банально для того, чтобы Ватсон удостоил его включением в свои хроники. К сожалению, значительная часть моей деятельности носит именно такой характер. Ложное впечатление о моей работе создается потому, что Ватсон для своих записок, потакая вкусам читателя — как он утверждает, — отбирает самые сенсационные или наиболее странные случаи, — сказал Холмс, хитро улыбаясь. — Однако, сэр Дейвид, час уже поздний, а это был очень длинный для нас день. Я должен возвратиться на Бейкер-стрит.

— При первой же возможности кабинет министров будет поставлен в известность о том, что вы свершили, — пообещал сэр Дейвид. — Достойно лишь сожаления, что это никогда не послужит предметом публичной признательности.

— Оставим эту честь политикам, — ответствовал Холмс. — В таких делах я предпочитаю оставаться в тени.

В следующем марте ближе к концу месяца я заглянул на Бейкер-стрит и застал Холмса за довольно поздним завтраком. Вся его корреспонденция валялась на полу — это указывало на то, что письма были от различных чудаков, которые частенько докучали моему другу. Но одно из писем, очевидно, удостоилось его внимания.

— Доброе утро, Ватсон. Вы помните нашу встречу с Седериком Брейтуейтом в «Башеллз» в прошлом году?

— Очень четко. Означает ли ваш вопрос то, что вы получили от него известие?

— Да. Письмо, и прелюбопытнейшее. Впрочем, взгляните сами.

Я взял записку, а Холмс подошел к книжной полке. Пока я читал, он пролистал несколько томов. Обратный адрес: «Милдред-холл, Эт-туотер, вблизи Кендала» был напечатан в верхней части листа. Письмо было датировано вчерашним днем и гласило: