Появление в прорыве танковой армии Кравченко оказалось полной неожиданностью для гитлеровцев. Танкисты увлекли за собой к третьей полосе вражеской обороны огромное количество пехоты, артиллерии при мощной поддержке авиации. Неотступно следовала оперативная группа с Малиновским. Захаров, оставаясь в штабе, принимал доклады командующих армиями и донесения от своих операторов. Где можно было, принимал решения, в остальных случаях связывался с командующим.

Солнце садилось. Но операция продолжалась на огромном пространстве. Штабы подвели первые итоги. Враг потерял девять дивизий. Фронты продвинулись на десять-шестнадцать километров. Это был большой успех.

Фриснер доносил в ставку Гитлера: «...Предпринятое советским командованием крупное наступление 20 августа подвергло неслыханному испытанию немецкие соединения, расположенные на румынской территории; 6-я и 8-я немецкие армии с самого начала поставлены в исключительно тяжелое положение; к вечеру, несмотря на ввод большого количества резервных частей, удалось лишь частично задержать наступление русских; они глубоко прорвали фронт и добились большого успеха на обоих участках; в течение 24 часов пять румынских дивизий оказались полностью уничтоженными, и вряд ли следует предполагать возможность использования танковой дивизии «Великая Румыния» ²⁹.

Второй день был переломным. Войска Кравченко разбили противника на горном хребте Маре, взломав третью оборонительную полосу, и наступление фронта стало развиваться в более стремительном темпе.

Однако было бы удивительно, если бы вся операция проходила без сучка и задоринки. Не совсем удачно поначалу складывались дела в 52-й армии Коротеева, которая наступала на главном направлении своим правым флангом. Она с помощью 18-го танкового корпуса взяла Яссы. Планировалось ввести его в прорыв в первый день, но обстановка не позволила. Гитлеровское командование подклю-f

чило к контратакам три пехотные и одпу танковую дивизии. Необходимо было их перемолоть, сохранив корпус для развития успеха. С вводом танкистов в сражение наступление 52-й армии пошло веселее. А на правом крыле фронта был освобожден Тыргу-Фрумос.

К концу дня результаты оказались хорошими. Главпые силы Малиновского вышли на оперативный простор, расширив прорыв до шестидесяти пяти километров и сорока в глубину. На фронте Толбухина благодаря стремительным действиям 7-го механизированного корпуса и войск главной ударной группировки продвижение составило девяносто пять километров и тридцать в глубину. Образовался большой разрыв между 6-й немецкой и 3-й румынской армиями.

Ставка внимательно следила за ходом операции. Вечером 21 августа фронтам поступило распоряжение как можно быстрее выйти в район Хунги и соединиться. Разгадав этот замысел, немецко-фашистское командование попыталось 22 августа вывести силы с кишиневского выступа за Прут. Но было уже слишком поздно. Помешала 4-я гвардейская армия, которая, перейдя в этот день в наступление вдоль левого берега реки, овладела двумя переправами, продвинувшись на двадцать пять километров. Да и 18-й танковый корпус подошел к Хуши. На внешнем фронте взят Васлуй, и армия Кравченко устремилась на Бырлад. Дела гитлеровцев с каждым часом становились все хуже и хуже. Они недосчитались уже одиннадцати румынских и четырех своих дивизий только от действий соединений Малиновского, кроме того, лишились основных путей отхода на запад.

Это означало, что к исходу 22 августа ударпыми силами фронтов было создано оперативное окружение вражеской группировки. Осталось замкнуть кольцо локтевой связью. Тут все кипело как в котле.

В разгар сражения Р. Я. Малиновский чуть было не выбыл из строя. Дело в том, что между Толбухиным и ним возникли разногласия в том, где наступать 4-й гвардейской армии, поскольку она якобы препятствует действиям войск 3-го Украинского фронта. Малиновский решил лично убедиться, прав ли Толбухин.

23 августа в воздух поднялись два самолета фронтового полка связи и низко летели под прикрытием истребителей. В первом находился заместитель начальника Генерального штаба генерал-лейтенант В. Д. Иванов, прибыв-

птий по заданию Ставки выявить истинное положенно армии и решить вопрос, где ей лучше быть: на восточпом берегу Прута, как планировалось, или переправиться на западный.

Во втором По-2 сидел Родион Яковлевич и внимательно рассматривал местность в районе Хуши, усыпанную техникой и людьми: внизу шел яростный бой. Он отчетливо видел, как фашисты стреляли по их самолетам. Вдруг обожгло спину, и теплая струйка потекла вниз, к пояснице. Он глубоко вдохнул-выдохпул: «Дышится нормально, значит, легкие целы. Что делать? Сказать летчику или нет? — пронеслось в голове.— Если сказать, может перепугаться и что-то не так сделать. Лучше не говорить». Слегка коснувшись плеча пилота, он дал попять, что нужно идти па посадку. Сели. Осмотревшись, Иванов сказал:

— Родион Яковлевич, в моем самолете двенадцать пробоин.

— Сколько в моем, Владимир Дмитриевич, я не знаю, но, кажется, в спине одна есть,— ответил Малиновский.

Последовали обработка раны, просвечивание в фронтовом госпитале. И опять Родион Яковлевич ехал в автомобиле по опаленпым дорогам. Известие о ранении дошло до Сталина.

— Как вы себя чувствуете, товарищ Малиновский? — спросил он.

— Хорошо, товарищ Сталин.

— Если пужно в госпиталь, не стесняйтесь.

— Позвольте закончить операцию, а там будет видно, товарищ Сталин.

— Не возражаю.

Оценивая обстановку за 23 августа, штаб Фриспера донес Гитлеру: «...Необыкновенно высокая подвижность неприятельских соединений в районах вторжения по фронту 6-й и 8-й армий создает серьезную опасность в первую очередь восточнее Прута, а затем и для корпусной группы Мит, подчиненной с сегодняшнего дня командованию 6-й армии. Продолжать бои на стороне немецких войск не выражает желания ни один румынский генерал, а также и командир танковой дивизии «Великая Румыния» генерал Корне, на которого возлагали надежду».

24 августа на Пруте, от Леушены до Леово, кольцо окружения замкнулось. В нем оказалось восемнадцать вражеских дивизий. Радовало освобождение Кишинева. Стало ясно, что вопрос о 4-й гвардейской армии отпал сам по себе. Но возник другой. Как помочь начавшемуся вчера антифашистскому восстанию в Румынии? Антонеску свергнут. Новое правительство объявило войну фашистской Германии. Гитлер распорядился подавить восставших ближайшими к Бухаресту частями группы армий Фрисне-ра и удержать Румынию в своих руках.

В той ситуации необходимо было максимально ускорить освобождение страны. И советское командование пошло на это. Оставив тридцать четыре дивизии для уничтожения окруженных, пятьдесят оно направило в глубь Румынии. Танковая армия Кравченко полным ходом устремилась на юг — к Фокшанским воротам, некогда поверженным Суворовым, сметая все на своем пути. Один танк выскочил к мосту через реку Сирет. Его экипаж — лейтенант Г. В. Бурмак, старшина Ф. А. Куликов и младшие сержанты М. А. Макаров и Г. Г. Шевцов — захватил мост, быстро разминировал, чем помог форсированию реки всей танковой бригадой. Они стали Героями Советского Союза в числе тринадцати Героев только одного танкового батальона за форсирование Сирета и освобождение Фокшан. Впереди танковой армии находились Плоешти и Бухарест, а там и конец операции.

Создававшийся в основпом войсками Малиновского впешпий фронт «котла» настолько отодвинулся вперед от внутреннего, что о спасении окруженных не могло быть и речи, и тем не менее те отказались капитулировать. Тогда началось их уничтожение. Фашисты пытались вырваться из окруяюния. Они лезли на рожон, не считаясь с потерями. Если некоторым и удавалось прорваться за внутреннее кольцо, то их уничтожали другие части — артиллеристы, связисты и тыловые подразделения. Символично, что могилой захватчиков стала граница, которую опи так легко перешагнули в сорок первом.