С другой стороны, не уверена, что какая-нибудь очередная дама Батория не устраивала ему скандал из-за меня. В одном я уверена, что даже под страхом смертной казни мы не согласились бы завести интрижку, так друг другу осточертели! По окончании работы лютая ненависть постепенно сошла на нет, и мы остались друзьями.

Войтек же стоял на своих беспочвенных обвинениях до конца, его не прошибал ни один аргумент. Он упорно бубнил свое и отстал лишь тогда, когда сценарий ушел на утверждение, а рабочие посиделки в «Гранд-отеле» прекратились.

Гурце мне удалось закончить в срок. Проект опирался на добротную технологическую документацию, был старательно, хотя и скупо, выполнен, но комиссия по оценке инвестиционных проектов не утвердила его по одной простой причине: первоначальная смета составляла девять миллионов, а мы вышли как-то на двадцать.

Разыгрался грандиозный скандал. Затем Витек совершил страшную ошибку, и мастерская начала разваливаться на глазах. Ошибка эта заключалась в том, что Витек в конце года выплатил всем премию, и премия эта была весьма существенна.

Премировать было за что! Не одна я возвращалась домой под утро, все работали день и ночь. Размер наших премий вызвал зависть то ли в министерстве, то ли в объединении, и на нас натравили контрольные комиссии, которые несправедливо и необоснованно принялись задним числом урезать нам расценки. Результат оказался ошеломляющим: банкротство государственного предприятия.

Наш коллектив предложил отработать эти воображаемые убытки в течение четырех лет, отказываясь от премий, на одних голых зарплатах, однако согласия на это не получили: бесспорное доказательство того, что нас просто решили добить. И добили: архитектурно-проектная мастерская прекратила свое существование.

Служащие мастерской разлетелись по всему миру. Алиция уехала в Данию, когда моя вторая книга появилась в продаже. А до того появился на экранах и фильм «Лекарство от любви», оба события случились почти одновременно. Я организовала торжественную раздачу авторских экземпляров героям опуса, разослав следующее приглашение:

Учитывая вышеизложенное, все принесли с собой самые разные вещи. Стефан явился с монтировкой, Витек с ножкой от стула, Каспер с булыжником, выдранным из мостовой у моего дома, Весек приволок мощный сук, обвитый лентой с надписью «Безотказное лекарство от любви». Не помню, что еще там было, но каждый имел при себе какое-нибудь орудие преступления.

Кроме того, они откололи номер с телеграммами. Каждые две-три минуты приходил посыльный и приносил по одной-две телеграммы. Настоящие, прямо с почты, с наклеенными полосками текста, некоторые на поздравительных декоративных бланках. Например:

Или:

И множество других. За каждую телеграмму посыльный получал два злотых.

Я перевелась в горпроект «Столица» на улице Крулевской, там и подружилась с Эвой и Тадеушем, которые от случая к случаю попадаются в нескольких моих книгах. В первый раз в «Колодцах предков».

В новой мастерской на меня свалили всякую чепуху, о которой не стоит и упоминать.

Я уже работала в «Столице», когда Войтек получил талон на машину «Шкода-1000 МВ».

Многие годы я ломала голову над отношением Войтека ко мне и только теперь сообразила, что он должен был меня тихо ненавидеть. Ни один мужчина не простит того, что я сделала. А дело было так.

Мы поехали за машиной, и тут оказалось, что водительские права он получил почти десять лет назад и с тех пор за руль не садился. А я как раз рулила замечательно, не только ездила за детьми, но и с Янкой мы поехали на машине в летний лагерь к Кшиштофу. Автомобиль я брала напрокат в «Мотосбыте» и за рулем чувствовала себя уверенно.

— Поезжай! — велел мне Войтек в автомагазине.

Что ж, господня воля. Я села и поехала. Погода и дорога оказались кошмарные — разъезженные сугробы, конец февраля… Страха я не чувствовала, на права я сдавала точно в такую же погоду. Меня даже удивило отсутствие особых препятствий, хотя что тут скрывать, я все-таки нервничала: новая машина, дорожная обстановка паршивая… Видимо, водила тачку я всё же неплохо, потому как домой мы доехали без особых происшествий.

Но на следующее утро, около дома моей матери я и допустила тот самый досадный промах. Стараясь сделать как лучше, я, подойдя к новенькой машине, велела Войтеку:

— Садись и рули! Необходимо набить руку, других способов хорошо научиться водить нет.

Первое, что сделал Войтек, — въехал в сугроб и не мог оттуда выбраться, выводить машину пришлось мне. Ну?.. Вот вам и пожалуйста! Какой мужчина стерпит такой конфуз?

Люцина заболела, и не просто какой-нибудь банальной простудой, она подхватила уникальное расстройство, а именно — функциональное расстройство ушного лабиринта. В общем, по ровному ходить она еще кое-как могла, но вот спуск и подъем по лестнице отпадали. И как раз в это время умерла бабушка.

Когда бабушку положили в больницу, она из нее сбежала, мотивируя свой побег тем, что там травят пациентов насмерть, желая освободить койко-места. Потом она болела дома. Как-то раз, когда ее забирала «скорая», бабуля потребовала захватить вместе с ней и фикус для меня, так как мой дом находился по дороге. Бездушные врачи в дополнительной услуге отказали, и, выполняя бабушкину волю, я должна была переть огромный горшок к себе сама. Фикус долго напоминал о бабуле, а истребили его мои дети, не помню каким образом, но явно по глупости.

На бабушкиных похоронах Войтек вел себя достойно, бережно вел Люцину под ручку по ступеням костела вверх и вниз, следя, чтобы она не упала, и, несмотря на жару, надел черный костюм.

Вскоре, расстроенная семейными горестями, Тереса прислала Люцине приглашение в Канаду. Люцина, уже не шатаясь на каждом шагу, отплыла на «Батории», вследствие чего все дальнейшие семейные безобразия перенеслись на тот берег Атлантики.

Для начала Люцина исчезла. Тереса и Тадеуш поехали встречать ее в Монреаль, пересмотрели всех пассажиров «Батория», собственной сестры не обнаружили и впали в ужас и отчаяние. Начались поиски. В списке пассажиров она значилась, по дороге никто не утонул, а в Канаду не прибыла — и привет! Куда, господи помилуй, она могла подеваться?

Искали ее до полного изнеможения, допытывались у всех, не видал ли кто ее, наконец, в полном отчаянии вернулись в Гамильтон. И тут обнаружилось, что Люцина сидит на скамеечке у соседей в садике!

Она объяснила происшедшее так: кто-то из Монреаля ехал в Гамильтон, и с этим неизвестно кем Люцина смылась столь художественно, что родная сестра ее не заметила.

Тереса окаменела от ужаса, видя весело щебечущую Люцину в чужом садике. Она уже успела привыкнуть, что необъявленный визит — страшная бестактность, а новые знакомства завязываются после солидной подготовки и с церемониями. Люцина же спокойно вперлась к чужим людям, компрометируя родню. Не помню, что еще она там вытворяла, но Тереса свое письмо в Варшаву окропила горючими слезами. Люцина же вернулась домой, поздоровев и помолодев до неузнаваемости.