– Послушай, – обратился к нему Йен. – У Осии дела неважнецкие…

– Как и у меня, – резко ответил Харбард. – Как и у меня, – повторил он уже спокойнее. – Я сделаю, что смогу, чтобы облегчить его страдания, – если ты готов облегчить мои.

Вымученно улыбнувшись, Йен скованно произнес:

– Конечно. А что тебе понадобится? Помело колдуньи Запада?

Харбард долго стоял, не проронив ни слова. Потом вдруг улыбнулся и от души расхохотался, хотя кому-то этот взрыв смеха мог показаться угрожающим.

Откинув капюшон, он выставил на всеобщее обозрение повязку, закрывавшую левый глаз.

– Давайте войдем в дом и там за едой все обсудим. А поговорить есть о чем, молодой Йен.

– Да, да, да, – проверещала птица. – Поговорить предстоит о многом – обсудим, что мы можем сделать для тебя, и что ты – для нас.

Последняя фраза пришлась не по душе Арни. Впрочем, черт побери, ему многое приходилось не по душе в этой жизни, однако он умел с этим мириться.

Честно говоря, еда «от Харбарда» явно не стоила того, чтобы отшагать ради нее через Скрытые Пути. Если уж совсем откровенно, то ради нее не стоило даже в хижину заходить. Жаркое, судя по всему, из оленины стараниями хозяина превратилось чуть ли не в желе, а приправлено было лишь горсткой диких луковиц; впрочем, соль и перец из походных запасов Йена сделали его съедобным. А вот моченые яблоки из бочки, стоявшей здесь же в хижине, оказались отменными и вкусом напоминали добрый выдержанный сидр. Что же в них было еще? Может, едва уловимый черничный привкус?..

Осия растянулся на походной кровати, которую установили возле плиты. Арни Сельмо и Ивар дель Хивал расположились за столом по обе стороны от Харбарда, который только теперь, после того как с проворством наторелой и гостеприимной хозяйки накормил ораву гостей, смог спокойно пообедать и сам.

Йен доел яблоко и уже собрался положить огрызок на тарелку…

Храни семена , – пробормотал Осия (никто, кроме Йена его не услышал). – Высади их, как подойдет пора. Плоды дерева не будут столь же сладки, как те, что с деревьев Фрейи, но взрастут в любой почве.

–  Ну, чем богаты – тем и рады, – сказал Харбард на среднеберсмальском, – еда, питье, тепло, теперь пора перейти к… делу .

Последнее слово было сказано по-английски.

– К делу… – повторил Арни Сельмо. – А какие у нас дела?

Судя по всему, старик прекрасно понимал по-берсмальски, но говорил на английском. Интересно почему? Умышленно? Или просто не хватало разговорной практики? Это оставалось для Йена загадкой.

– Мне… – медленно произнес Харбард, – понадобится вестник, посол, чтобы я мог направить его в Вандескард кое с кем переговорить. Там явно планируют большую войну со Срединными Доминионами. По вашим собственным словам, вы чуть было не наткнулись на патруль.

Ивар дель Хивал кивнул:

– Теперь ясно, почему там рыщут солдаты… Уж не по милости ли маркграфа Внутренних Земель?

– Он… к этому руку приложил. А войны допустить нельзя, – жестко заявил Харбард.

– Все «за», – согласился Ивар дель Хивал. – Но кто же этим займется?

– Только не ты, – ответил Харбард. – Что с тобой ни делай, ты был и остаешься преданным вассалом Дома Пламени, и тебя никогда и никем больше считать не будут – ты клялся Огню и Небу, но не мне.

– Так и есть, – кивнул Ивар дель Хивал. – Даже у границы с Вандескардом мне было как-то не по себе. Да и сейчас не по себе. Но, – развел он руками, – что поделаешь?

– Мой знак понесет Йен Сильверстоун. Ты будешь под его защитой – может быть, это тебя убережет.

Ивар дель Хивал нахмурился:

– Я предпочитал бы шансы получше, чем «может быть»…

Йен был растерян. С какой стати Один, или Харбард, или как он там еще себя теперь величает, вдруг возжелал остановить войну? И при чем тут Йен и его товарищи?

– Почему? – Изборожденное морщинами лицо Арни Сельмо оставалось непроницаемым. Вот уж с кем Йен не рискнул бы сразиться в покер. – Почему помешанному на войне Одину, у кого руки по локоть в крови, вдруг захотелось податься в миротворцы? Почему бы вновь не удобрить поля – полить кровью и дерьмом молодых?

Ивар дель Хивал стал подниматься из-за стола.

– Один?..

Черт-черт-черт! Вот уж чего явно не следовало делать, так это злить Харбарда, в особенности теперь, после ухода Фрейи.

– Если бы мне понадобилось, чтобы меня величали Дином, – заговорил Харбард, и в его голосе зазвучали раскаты грома, – я бы так и представлялся. В прежние времена, юнец, я бы голову тебе снес за такие манеры.

Йен почувствовал рукоять «Покорителя великанов», висевшего в ножнах на спинке стула. Конечно, шансов у него против Харбарда маловато…

– Однако людям постарше надо учиться терпению, – ответил Арни. Выдержав взгляд Харбарда, он продолжал: – Они не могут позволить себе юношеского безрассудства. Им нужно учиться взвешивать свои желания и возможности, и, что самое трудное, им необходимо смириться с тем, что приходится прибегать к помощи других. Им приходится разучивать новое и поганое словцо – «улаживать». Им… нет, нам. – Его губы превратились в две ниточки, но руки по-прежнему спокойно лежали на столе. – Если бы ты сам мог сделать то, что необходимо, то не стал бы с нами разговаривать. Так что, Древний, если желаешь начать переговоры, давай сядем за стол, и мы выслушаем твои условия. Давай будем улаживать , Харбард.

Харбард мгновение молчал, сдерживаясь из последних сил, руки его сжались в кулачищи.

– Ладно, пусть так, – сквозь зубы процедил он. Потом, сунув руку в карман, извлек оттуда кольцо и надел его на свой толстый палец. Это было простое украшение – ни узоров, ни надписей, просто изящно свернутая в кольцо полоска золота. Оно напомнило Йену другое кольцо, то, которое он возненавидел, однако сходство было лишь кажущимся. К тому же на этом кольце не было красного камня с тошнотворным символом.

– Надень, – попросил его Харбард, и кольцо неожиданно покатилось по столешнице.

Йен инстинктивно схватил украшение и взвесил в руке – увесистое!.. Он вернул его Харбарду.

– Драупнир? У Одина было кольцо по имени Драупнир. Раз в восемь дней…

– Да-да! – Харбард нетерпеливо взмахнул рукой. – Раз в восемь дней из одного кольца получалось восемь… Всё вестри с их дурацкими сказочками – они просто помешаны на золоте. Если желаешь, называй его «Кольцом Харбарда».

– И ты полагаешь, мне поверят только потому, что у меня какое-то колечко на пальце? – недоверчиво произнес Йен.

Харбард устремил на Йена тяжелый взгляд из-под нависших бровей. Юноша не мог разобрать, какого цвета глаза у Харбарда, хотя смотрел прямо в них, будто птица, загипнотизированная немигающим взором удава.

– Они поверят тебе, как моему посланнику, тому, кто представляет меня на переговорах, Йен Сильверстейн, – пророкотал Харбард так, что даже тарелки на столе звякнули. Помолчав, он уставился на шершавую поверхность стола и стал водить пальцем по лужице пролитого сидра. – Я стар и слаб, Йен Сильверстейн, – вновь заговорил Харбард, и это был не громоподобный глас божества, а тихий тенорок уставшего старика. – Нынче я уже не тот, что прежде, а со временем станет еще хуже. Жена ушла от меня, и не думаю, чтобы ей захотелось возвращаться в раздираемую войной страну.

Он перевел взор на Арни Сельмо:

– Надеюсь, мой юный друг, ты поймешь, как страшно стареть в одиночку.

– Ну, кое-какое представление я имею… – Лицо Арни стало похожим на гранит. – Хватит об этом. Так что мы предпримем?

Харбард медленно поднялся, как человек, которому каждое движение доставляет нестерпимую боль.

– Я сниму мое копье, но знайте, что никому из присутствующих здесь я не причиню вреда.

Пройдя до входной двери, Харбард снял висевшее над ней копье.

Трудно было понять, что произошло, однако все вокруг изменилось. Нет, Харбард не стал выше ростом, его седая голова не упиралась в деревянный потолок, отнюдь – но теперь, когда в руке у него оказалось видавшее виды древко копья, казалось, он вырос и заполнил собой всю хижину.