— Лейтерманн сейчас в Штатах, — сказал Маренков. — Как только мы вылетим из Схипхола, я сообщу вам его адрес, и вы сможете арестовать его. Волков находится на излечении в одной из московских больниц.

— Значит, остается Симович, — подытожил Халлер.

Исключено, — вмешался Уогрейв. — По заданию британской секретной службы Симович был убит в Брюсселе полтора года назад.

— Кто же тогда этот снайпер? — раздраженно спросил Халлер.

— Есть еще и четвертый человек, — спокойно ответил русский. Он повернулся к Уогрейву. — Вы ведь одно время работали в Греции, не так ли?

— Предположим, — ответил англичанин.

— Тогда вам известно имя Никоса Леонидеса…

— Нет.

— Это наемный убийца, выполняющий приказы Шарпинского. Впрочем, насколько мне известно, он работает только в Греции. Мне о нем ничего не известно, но нельзя не принимать его во внимание.

— Может, вам известно, как он выглядит, его вкусы, привязанности? — спросила Эльза.

— Ничего, — покачал головой русский. — Единственное, в чем я уверен, что полковник Шарпинский, узнав, что я до сих пор жив, проникнет в „Атлантический экспресс“. Он сядет на него в Цюрихе. — Маренков сжал руки в кулаки. — В этом нет никаких мнений.

— Значит, нам срочно понадобится его портрет, — с жаром сказала Эльза.

— Вряд ли это поможет — он прирожденный артист и умеет до неузнаваемости менять свою внешность. Но он обязательно сядет в поезд. Могу спорить на свою жизнь. — Он мрачно улыбнулся. — Впрочем, я уже поставил ее на кон.

Когда „Атлантический экспресс“ прибыл в Гёшенен, Уогрейв вышел из купе и направился в вагон первого класса. В отличие от других ночных поездов, следующих в Голландию через Люцерн и Базель, „Атлантический экспресс“ делал остановку в Цюрихе. Несмотря на то что проводники успокаивали пассажиров, те еще не могли прийти в себя после того, как чуть не погибли, погребенные лавиной.

Проходя по вагонам, Уогрейв заметил, что многие пассажиры еще не спали. За окном бушевала метель, и перрон был покрыт снегом. Только один пассажир сел в „Атлантический экспресс“ в Гёшенене.

У Анны Маркое был билет в вагон первого класса, и она облегченно вздохнула, что в ее купе не было других пассажиров. Сидевший в соседнем купе Хорхе Сантос видел, как она прошла по коридору. Когда поезд тронулся, он встал и с трубкой в зубах вышел из купе. Стоя в коридоре, он наблюдал, как Анна Маркое снимает с себя пальто. Почувствовав на себе взгляд, она обернулась. Испанец подмигнул ей. Анна отвернулась.

Через несколько секунд она села и вновь посмотрела в коридор, — там никого не было. Через две минуты в ее купе вошел Гарри Уогрейв. Задернув штору со стороны коридора, он сел напротив Анны.

— Спасибо, Анна, — сказал он.

— Ты получил мое сообщение? — Как и Уогрейв, Анна разговаривала шепотом.

— Как раз вовремя, слава Богу. Только благодаря тебе все мы избежали гибели. Фрей вызвал лавину с Вассерхорна…

— О, Господи!

— Ты спасла нас, Анна, — ласково повторил Уогрейв. — Тебе пришлось нелегко в Андерматте? — Он наклонился к ней поближе. — Ты выглядишь измученной. Что-нибудь случилось?

— Да, кое-что случилось. — Она принялась рассказывать англичанину, как она вышла на Роберта Фрея. — Он слишком много брал яа себя, считался цветным героем. Но это ничего не значило. Я Проверила, кто был рядом с Ронским ледником, когда там обнаружили мертвым агента Шпрингера. Оказалось, что в тот день там приземлялся на вертолете Фрей со своими помощниками. Но это тоже не доказательство… — Анна продолжала свой рассказ. — Я обнаружила спрятанный передатчик, но никаких кодов не видела. Поэтому решила вызвать огонь на себя. Когда Фрей направил меня в ловушку, где меня должна была сбить машина, все стало на свои места…

— И тот человек, который хотел убить тебя в Шолленене, — напомнил ей Уогрейв. Он положил ей руку на колено. — Я ведь приказал тебе быть осторожной, а не подвергать себя опасности…

— Ты ведь сам признал, что я спасла экспресс, Гарри. Помнишь, как мы работали вместе в Афинах? — Ей было приятно чувствовать его руку на своем колене. Когда-то она предложила ему стать любовниками, но он отказался, говоря, что эмоции могут помешать их работе. — Что Я должна делать теперь? — спросила она, когда он убрал руку.

— Оставайся здесь. Я никому не говорил, что ты в „Атлантическом экспрессе“. Возможно, мне еще понадобится твоя помощь. — Наклонившись, он нежно снял шарф с Анны. — Тебе надо показаться врачу.

— Потом. Что еще?

— Полковник Шарпинский где-то в Цюрихе…

— Сволочь! Сколько времени мы потратили, выслеживая его в Афинах…

Уогрейв рассказал ей, как бригадиру Траберу сообщили о том, что Шарпинский прибыл в Цюрих, и что генерал Маренков уверен, что тот обязательно сядет в Цюрихе на „Атлантический экспресс“.

— По крайней мере нам известно» как он выглядит, — продолжал Уогрейв. — Эльза Лэнг заканчивает его портрет.

— Шарпинский опасный противник, — предупредила Анна.

— Возможно, бригадир Трабер уже напал на его след…

«Гигантская лавина с Вассерхорна чудом не накрыла „Атлантический экспресс“… Сейчас поезд приближается к Цюриху…»

Было 20.40, когда Хейнд Голшак выключил приемник. Заметив, что Руди Бюлер и Генрих Баум смотрят на него, Голшак снял пенсне и стал протирать стекла.

— Что же нам теперь делать, черт возьми? — не выдержал Бюлер.

— Для начала уничтожим карту…

Баум сжег карту в ванной комнате, а затем поспешил к радиостанции, чтобы принять шифровку из Москвы, переданную через ретранслятор профессора Мохнера в Цюрихберге. Ознакомившись с шифровкой, Голшак лично сжег ее в ванной комнате. Когда он вышел оттуда, на лбу у него блестели капельки пота.

— Отправь короткую шифровку в Базель, — приказал он Бауму, — а затем длинную в Амстердам. — Первая телеграмма предназначалась Юрию Гусеву, убийце из ГРУ, который приехал в Базель из Мюлуза. Вторая — Рольфу Гейгеру…

Генрих Баум посмотрел на Голшака.

— Шифровка в Амстердам слишком длинная, — неуверенно сказал он. — Нельзя ли сократить ее?

Голшак посмотрел на дантиста своими бесцветными глазами, но Баум выдержал взгляд. Они уже пять часов находились в номере отеля «Швейцерхоф». С собой у них был только термос с кофе, который принес Руди Бюлер. Голшак был трезвенником и ел очень мало. Его мало заботило, что его подчиненные могут страдать от отсутствия пищи. В номере 207 царила напряженная обстановка, и, даже несмотря на метель, Баум готов был отдать все что угодно, лишь бы выйти на улицу.

— Если бы ее можно было сократить, я бы так и сделал, — холодно ответил Голшак. — Вы что, подвергаете сомнению мои указания?

— Конечно, нет…

— Тогда немедленно отправляйте шифровки, — ровным голосом приказал Голшак. Швейцарец покорно отправился к передатчику.

Оператор радиодетекторного фургона, стоящего напротив отеля «Швейцерхоф» схватил трубку радиотелефона, по которому осуществлялась прямая связь со штаб-квартирой бригадира Трабера.

— Мы засекли незаконно действующий радиопередатчик, — стараясь сдерживать эмоции, сообщил оператор. — Отель «Швейцерхоф». Да, сэр. Именно.

— Продолжайте наблюдение. Я выезжаю…

Полицейский патруль только начал проверять регистрационную книгу отеля «Швейцерхоф», когда в вестибюль зашел бригадир Трабер со своей неизменной сигарой в зубах. За ним следовали шесть вооруженных людей в штатском.

— Есть что-нибудь? — спросил Трабер, указывая на регистрационную книгу.

— Хейнц Голшак не уезжал в Германию, — быстро ответил один из полицейских. — Он поселился здесь — номер 201.

— Понятно. Кто-нибудь еще зарегистрировался после обеда?

. — Генрих Баум, зубной врач из Базеля — номер 207. И Руди Бюлер, тоже из Вены — номер 316.

— Сначала проверим номер Голшака, — распорядился Трабер. Он посмотрел на портье. — Запасные ключи, пожалуйста. И если кто-нибудь из постояльцев — не имеет значения из какого номера — захочет позвонить, скажите, что коммутатор временно не работает. — Он повернулся к рассыльному, который стоял рядом. — Отведите нас сначала в номер 201…