Почувствовав, что кто-то теребит ее за рукав, Сьонед обернулась. Рядом стояла Аласен, ее лицо было пепельным.

— С Сорином все в порядке? — прошептала девушка, и Сьонед вспомнила, что они вместе выросли при дворе Волога.

— Все будет хорошо. Останется только шрам на память. Верхом на успокоившемся Джосенеле подъехал Сорин и неохотно улыбнулся Аласен.

— Я не ранен, Алли. Но пусть меня унесут отсюда черти, пока я не убил эту скотину. Если он окажется от меня меньше, чем в мере, я за себя не ручаюсь.

— Как и твой отец, — вставил Рохан. Принц говорил спокойно но глаза его сверкали. — Не стоит оскорблять свиней, Сорин. Они воспитаны куда лучше Масуля. Может, отведем лошадь на конюшню и позаботимся о ней? Тобин, не ожидавшая такого предательства, гневно обернулась к нему. Больше всего на свете ей хотелось схлестнуться с Масулем. Но она послушалась предупреждения которое читалось во взгляде Сьонед, и дрожащей рукой взяла Джосенеля за уздечку.

— Пошли отсюда, — пробормотала Тобин и повела их туда, где Оствель успокаивал бледного от ярости Чейналя. Рохан вдумчиво смотрел на Аласен.

— Такие зеленые глаза могут быть только у одного человека на свете. Принцесса, вы не окажете мне любезность остаться здесь и понаблюдать кое за кем?

Она поняла с полуслова.

— Конечно, ваше высочество. С величайшим удовольствием.

Сорин оглянулся и саркастически хмыкнул.

— Пофлиртуй с Масулем. Это вскружит ему голову, и он не поймет, что на самом деле ты хочешь выцарапать ему глаза.

— Если бы я решила испачкать об него руки, то выцарапала бы ему кое-что пониже, — парировала она и направилась к группе, собравшейся вокруг победителя.

Рохан захлопал глазами, усмехнулся и посмотрел в сторону Чейна, который в конце концов вырвался из объятий Оствеля и готов был разбушеваться.

— Не здесь, — коротко приказал он, прежде чем Чейн успел открыть рот. — Нужно осмотреть лошадь.

Чейн побагровел, и на секунду Сьонед показалось, что он не послушается Рохана. Но лорд с трудом проглотил слюну и кивнул.

— Как скажете, мой принц. — Он бережно провел пальцами по брюху и ногам коня, а затем заглянул сыну в глаза. — Придется объясниться. Надеюсь, тебе это удастся.

— Не здесь, — повторил Рохан, и они пошли к загону.

По пути к ним присоединились Поль, Мааркен и Андри. Сьонед внимательно рассмотрела лица братьев, но увидела на них лишь гнев. Чтобы окончательно убедиться в том, что никто из них не использовал солнечный свет, она поманила взглядом Мааркена.

— Ты следил за скачкой? — прошептала она. — Средствами фарадима? — Когда племянник удивленно посмотрел на нее и покачал головой, Сьонед подозвала Андри и получила тот же ответ.

— А ты сама? — подозрительно спросил Мааркен. — Что ты видела?

— Сначала я хочу поговорить с Сорином.

Оказавшись в загоне, Сьонед первым делом разлучила Сорина с отцом. Рохан отвлек Чейна, спросив, каким образом можно вылечить лошадь, и они повели Джосенеля в стойло. Меж тем Сорин доверил матери осмотреть его плечо и спину и только поморщился, когда она стала промывать раны принесенной грумом чистой водой. Пока Тобин работала, Сьонед посмотрела на Оствеля. Тот кивнул и увел неохотно подчинившегося Поля помогать Рияну готовиться к следующему заезду.

— Сорин, — наконец сказала Сьонед, — расскажи, как все выглядело с твоей точки зрения.

Сорин сидел на перевернутом ведре; тем временем мать бинтовала его раны. Голубые глаза под спутанными русыми волосами задумчиво прищурились. Затем он кивнул.

— Если ты говоришь про мою точку зрения — значит, у тебя есть своя. Я должен был догадаться. Это была честная скачка, пока на обратном пути мы не выехали из рощи. Тут передо мной вспыхнули языки пламени. Джосенель испугался и врезался в лошадь Масуля. Вот тогда он и ударил меня хлыстом.

— Андри, — сквозь зубы сказала Тобин, — сделай повязку из того, что осталось от рубашки Сорина.

Затрещал красно-белый шелк, и Сорин продолжил:

— Масуль объехал Огонь, а мне пришлось перескочить через него. Этот ублюдок толкнул меня прямо в пламя. Вот как Джосенель получил свой ожог. Но я продолжал скакать — и лишился победы, будь оно все проклято!

— Скажи спасибо, что не лишился жизни, — сказал Мааркен, а затем, чтобы разрядить обстановку, добавил: — Или своей смазливой физиономии, если бы он хлестнул тебя по лицу.

— Огонь… — пробормотал Андри, придерживая на плече брата-близнеца самодельную повязку, пока мать скрепляла концы. — Огонь «Гонца Солнца»? Сьонед кивнула.

— Вот почему я спрашивала вас с Мааркеном, не следили ли вы за скачкой. Я ощущала присутствие кого-то другого. Если там не было никого из вас…

Тобин подняла взгляд. Тон ее был угрожающе спокойным.

— Ты хочешь сказать, что это дело рук кого-то из наших?

Андри отвечал матери, но при этом смотрел на Сьонед.

— Мы здесь не единственные, кто умеет вызывать Огонь. Мама, если тебе не нужна моя помощь, то я пойду и расскажу обо всем Андраде.

— Я с тобой, — сказал Мааркен. — Сорин, никому ни слова.

Брат убито кивнул.

— Лучше бы вы сначала все объяснили мне, Андри.

— Слава Богине, что есть кому объяснять, — ответил близнец и ушел вместе с Мааркеном.

— Может быть, кто-нибудь растолкует и мне, почему случившееся вообще нуждается в объяснении? — грозно спросила Тобин.

— Что бы там ни было, — сказал Сорин, поднимаясь на ноги, — здесь не место говорить об этом. Гляди сам. — Он кивнул в сторону новых посетителей. В загоне появились Лиелл, Киле и Масуль. Последний вел в поводу загнанного жеребца. — Отец сильно занят?

— Да. Я тоже ухожу, — сказала Тобин. — Сьонед, займись ими. Я за себя не отвечаю. — Она резко повернулась и с гордым видом прошла мимо вновь прибывших, не удостоив их взглядом.

— Говорить буду я, — прошептала Сьонед. — Не отвечай им. Ты уже знаешь, что это провокаторы. Предоставь все мне.

Первой к ним подошла Киле, едва скрывавшая ликование под маской изысканной вежливости.

— Ваше высочество… Милорд, какое счастье, что вы невредимы! Как ваша лошадь?

— Оправилась, — заметила Сьонед, — чего нельзя сказать о вашей. Лорд Лиелл, разве вам не следует позаботиться о собственном жеребце?

— Откуда вы знаете, что он мой? — разинул рот Лиелл, а затем торопливо добавил: — Ваше высочество…

— На чепраке жеребца остались ваши цвета, а у этого молодого человека едва ли хватило бы денег на то, чтобы купить такое животное. — Не говоря о том, что он не умеетценить такие подарки , добавили ее глаза, когда Сьонед жестом указала на опущенную шею жеребца, его окровавленные бока и храп.

— Отличная скачка, милорд, — сказал Масуль Сорину со снисходительной улыбкой. Сорин коротко кивнул.

— Во всяком случае, запоминающаяся. Масуль обернулся к Лиеллу.

— Вам следует внять совету верховной принцессы и осмотреть лошадь. Я уверен, что ты захочешь пойти с мужем, дорогая сестра.

Улыбка Киле больше напоминала оскал, глаза красноречиво сулили «брату» много теплых слов за то, что тот позволяет себе обращаться с ними как с простыми слугами. Но она постаралась сделать хорошую мину при плохой игре и заявила:

— Конечно. Встретимся в конце соревнований на трибуне для принцев, ваше высочество.

Сьонед насмешливо приподняла уголок рта, когда Киле присвоила Масулю титул, которого он не носил, но ничего не сказала, пока Киле и Лиелл не увели жеребца. Как она и ожидала, Масуль пер напролом; недостаток тонкости лучше всего остального доказывал, что перед ней сын кого угодно, но только не Ролстры.

— Лорд Сорин, — сказал он, — думаю, вам будет приятно знать, что я не собираюсь подавать жалобу.

Сьонед ожидала чего-то в этом роде, но Сорин нет. Густые темные брови сошлись на его переносице.

— Жалобу? На меня ! Масуль пожал плечами.

— Ваша репутация конника предполагает, что вы умеете править лошадью. После этого столкновения мне несколько дней придется ходить с синяками. Удивительно, как мы оба сумели удержаться в седле. Если бы это произошло на дорожке, на виду у судей, у меня не осталось бы другого выхода кроме как принести формальный протест. Но поскольку этого больше никто не видел…