Давви выдержал паузу, дожидаясь ухода оруженосца.

— Сьонед была совсем маленькой, — медленно начал он, — когда наши родители умерли. Неожиданно мне пришлось управляться с имением. Я был слишком занят, чтобы уделять ей много внимания, и она чаще оставалась одна. Но когда я женился на Висле, та быстро поняла, что к чему. Девочка с приветом, говорила она. Однажды зимней ночью, когда мы сидели на веранде, погас огонь, и Сьонед вновь разожгла его, не вставая с места — просто пошевелив пальцем. Начиная с нашей общей бабушки в твоем роду были фарадимы. Но со мной до того вечера ничего подобного не случалось. Наверно, со Сьонед тоже.

— Точно так же я был слеп с Аласен, — признался Волог. — Знаешь, мне всегда было интересно, на что это похоже… Я даже немного завидовал Сьонед, — он взглянул на отгороженное место, где спала его дочь. — Но не больше.

— Сьонед получила от этого удовлетворение и нашла себе занятие по душе.

— А Аласен нет. — Волог сделал глоток. Ну что же. Я уже сказал: выбор за ней… — Он взглянул на вошедшего оруженосца. — Да. Что случилось?

— Письмо от их высочества принца Изельского, милорд. — Мальчик протянул сложенный и запечатанный печатью квадратный кусок пергамента, поклонился и вышел.

— Догадываюсь, — хмыкнул Давви. — Саумер упражняется в разоблачениях.

— Не стану спорить. — Волог вскрыл письмо и пробежал его глазами. — Ха! Кажется, не только Саумер, но и Пиманталь Фессенденский сменил свои пристрастия. Киле исповедуется любому, кто согласен ее слушать. Она узнала о Масуле, привезла его в Виз, поверила его истории и стала учить его манерам Ролстры для того, чтобы увеличить схожесть. Она умоляла его не убивать «Гонца Солнца», и так далее. Сомневаюсь, что для лорда Андри все это будет иметь значение. Однако должен признать, что Саумер и Пиманталь поступают дальновидно.

— Особенно Пиманталь. Слухи о внуке Ллейна и о Фироне пошли по всему континенту. Волог, сделай мне одолжение. Когда Пиманталь начнет оглашать свое заявление при всех, лягни меня, если я засмеюсь ему прямо в лицо.

— Согласен, — ухмыльнулся Волог, — если ты обещаешь мне то же самое. У Рохана сейчас большинство, как ни считай.

— Слабое утешение.

— Да уж… — Он помолчал, а затем спросил: — Давви, что ты знаешь о лорде Скайбоула?

Если Давви и удивился, то не показал виду.

— Хороший человек, просто замечательный. Он провел юность в Крепости Богини со Сьонед, женился на «Гонце Солнца», хотя сам не фарадим. Ты видел, какого прекрасного сына он воспитал.

— Гм-м… Лорд Оствель очень помог мне с Аласен. Если он позволит, я хотел бы что-то сделать для него.

— Сомневаюсь, что он согласится. Но если ты подойдешь к Рохану и Сьонед, они помогут найти обходной путь.

— Спасибо за совет, кузен.

Лишь сила воли и упорное стремление не позволить головной боли взять над ним верх помогли Уривалю встать с постели, одеться, выйти из шатра и отправиться на прогулку.

Было еще довольно рано. Сквозь облака пробивался лунный свет, однако складывалось ощущение, что мгла не рассеивается и до рассвета еще далеко. Последние несколько дней были настоящим кошмаром, поэтому все здравомыслящие люди предпочитали по ночам спать. Но Уриваль давным-давно понял, что у него не так уж много здравого смысла. Перейдя мост, он зажег маленький Огонь и направился к полю боя.

Он уже знал, что произошло. Двое мертвых, не считая Масуля. Остальное ему подсказали пылающие кольца. Уриваль на мгновение застыл, вспоминая, как он нашел трупы. Безжизненные глаза Пандсалы неподвижно смотрели в небо. Сеяст распростерся на земле, в его спине торчал нож. Рядом, опираясь на одну руку и опустив голову, лежала Холлис. Волосы свесились ей на глаза. Уриваль быстро огляделся. Никто не смотрел в его сторону: все взоры были устремлены на группу людей, столпившуюся около Мааркена. Он быстро вытащил нож из трупа Сеяста. Холлис, залитая кровью, медленно подняла голову.

— Он умер, да? — совершенно спокойно произнесла она.

— От твоей руки, — пробормотал Уриваль.

Она кивнула.

— А у Пандсалы не вышло. — Внезапно по ее щекам заструились слезы. — О Богиня, Звездный Свиток! Он знал, он знал, он был одним из них, он хотел погубить Мааркена! Отдай мне нож, его надо убить!..

— Он мертв, а Мааркен жив. Холлис, послушай меня!

Но она подтянула колени к подбородку, обхватила их руками, начала раскачиваться взад и вперед и сквозь слезы бормотать о дранате, о Звездном Свитке и о колдовстве.

Уриваль громко позвал Сорина. Юноша оглянулся, оставил Андри на Ллейна и поспешил на зов. По указанию Уриваля он поднял Холлис на руки, чтобы отнести ее в шатер. Она уткнулась лицом в его шею.

— Передайте милорду, что мне очень жаль. Я прошу у него прощения, — прошептала она, оглянувшись на Уриваля.

— Он поймет.

— А вы? — Ее глаза сузились. Уриваль кивнул.

— Неси ее в лагерь, Сорин.

Холлис задрожала, ее взгляд снова стал безумным, кровь на лице молодой женщины смешалась со слезами.

— Но Сеяста нет, он умер, и я тоже умру. Вы знаете, что я умру без него…

Сорин внимательно посмотрел на нее.

— Миледи…

— Помолчи, — прошептал Уриваль. — Она сама не понимает, что говорит. Успокойся, Холлис. Ты не умрешь. Я обещаю.

Она с мольбой протянула к нему руки.

— Вы клянетесь? Я не хочу умирать. Мааркен… Хочу видеть Мааркена… Где он?

Уриваль прикоснулся ко лбу Холлис кончиками пальцев и свил для нее сон. Как только ее ресницы опустились, пряча застывшее в глазах страдание, он сказал Сорину:

— Не беспокойся. С ней все будет в порядке.

— Как скажете, милорд, — ответил юноша, но в голосе его звучало сомнение…

Уриваль вздрогнул, когда под его сапогами захрустело стекло. Остатки водяных часов Рохана валялись в пыли, растоптанные и забытые. Осторожно, чтобы не порезаться, фарадим пошарил вокруг и нашел то, что искал — золотого дракона, который украшал крышку верхней сферы. Он повертел фигурку в руках, большим пальцем потер гордо поднятые крылья, положил статуэтку с глазами-изумрудами в карман и пошел дальше.

Он остановился у окрасивших землю пятен крови. Здесь было очень мало крови Пандсалы. Она пролилась из раны, которая не могла убить. Днем он поднял тело Сеяста из лужи крови и спрятал его в росших неподалеку деревьях. Туда-то он теперь и направился. Насекомые, пившие кровь из лужи, еще не начали кусать тело. Сначала Уриваль думал бросить труп в реку: очищающий Огонь не для него. Но потом он решил не поддаваться искушению. Рохан захочет взглянуть на мертвеца, а другим принцам потребуется доказательство, что колдун действительно был. Да и Андри потребует продемонстрировать ему предателя дела «Гонцов Солнца».

Уриваль поднял труп и понес его. Подобно Андраде, он хмуро следил за надменным мальчишкой, радовавшимся своей растущей мощи. Но теперь все это исчезло, осталось лишь легкое безвольное тело. Темная голова прильнула к плечу Уриваля, как будто мальчик спал. Кем был этот юноша, который никогда не станет мужчиной?

Отводя глаза в сторону, Уриваль все же видел детскую припухлость в очертаниях щек и лба, в изгибе губ… Мальчик, появившийся ниоткуда, говоривший с верешским акцентом, безошибочно нашел двух «Гонцов Солнца», имевших тесные связи с Пустыней, знакомых с основами старого языка. И знавший, как пользоваться дранатом и колдовством. Этот «ребенок» обманом проник в Крепость Богини, приучил Холлис к дранату, который может убить ее, хитростью добился того, чтобы она и Андри разрешили ему работать над Свитком. Он применил колдовство, чтобы погубить Мааркена. Он убил Пандсалу. Все «Гонцы Солнца», которые присутствовали при этом, ощутили его силу. Он унаследовал Старую Кровь, кровь врагов фарадимов. А выглядел таким юным, таким невинным…

Уриваль попробовал найти причину происшедшего. Племя Сеяста скрывалось сотни лет. Почему именно сейчас? Почему именно он? Что особенного было в этом мальчике? Он хотел помочь Масулю, претендовавшему на родство с Ролстрой. Какая выгода была бы колдунам от его победы? Что вообще может связывать колдовство и замок Крэг?