Литмир - Электронная Библиотека
A
A

От этих мыслей у него начался переворот в штанах. Почувствовал необходимость добежать до туалета: если еще немного помедлить, то не сумеет удержать мочу. Это желание начало душить его и ощутил на бессознательном уровне, что разум постепенно начинает затуманиваться. Продолжал стоять на месте, смотреть на уходящих солдат, оглянулся вокруг и заметил, что девушка куда-то исчезла. Потом взгляд поймал ее исчезающую тень на стене разрушенного дома. Через несколько секунд все исчезнут из поля зрения. Никого рядом не будет. Он повернулся к стене, расстегнул ремень, немного опустил штаны, чтобы суметь вытащить свой впервые разбухший от возбуждения член. Заметил, как из него выходит белая жижа, вслед за которой потекла желтоватая жидкость. Под ногами ощутил пар от горячей мочи, терпкий запах которой ударил в голову и вызвал жуткую, но быстропроходящую боль. Несколько капель попали на ботинки, немного намокли и концы штанов. Застегнув ширинку, затянув ремень, достал из левого кармана куртки совсем новый носовой платок, нагнулся и стал чистить брюки, а потом и туфли. Вслед за тем обернулся и посмотрел на холм, на который поднимались солдаты. Теперь они были видны как два маленьких движущихся пятна, медленно ползущих вверх по наклонности.

В тот вечер он вернулся поздно. Быстро прошел в спальню, из нижнего ящика достал полотенце, трусы и майку. Крикнул маме, что собирается принять душ. Вошел в душевую, встал под обжигающую струю воды, от которой тело обыкновенно краснеет. Долго стоял неподвижно и думал о том, что стряслось с ним вечером. Понимал, что просто увидел другую сторону жизни, от которой всегда его оберегали. Не мог понять только, почему скрывали от него то, что сам должен был увидеть когда-нибудь. Начал обвинять мать и бабушку. Стал думать о том, что пора ему становиться взрослым, как Гарри и его друг. Ну, он и стал взрослым. Этот переходный возраст и так затянулся надолго. Постепенно отдалялся от своей семьи в желании больше приблизится к тому, что увидел сегодня. Именно в этот день ему открылась суть разницы поведения между мужской и женской особями. Это было для него истинной мужественностью, которой его лишила собственная семья, состоявшая из одних женщин.

Впервые на протяжении всей жизни Рэн попытался вспомнить, каким был его отец. На память приходили лишь смутные очертания лица. Отец был неподвижен. Ему хотелось вспомнить хоть какие-то малейшие движения, но все безрезультатно. Если что-то и представлял, то это было слишком идеализированно. Образ отца становился у Рэна слишком книжным, почерпнутым из прочитанных романов, каким тот вовсе не был. Он знал мало о своем отце. Совсем немного. Да и то по рассказам мамы, бабушки и Мастера. А, как известно, каждый человек видит в другом лишь образ самого себя. Информация, которая доходила до него, была искажена. Отец становился подобием подобия того человека, который когда-то вместе с матерью зачал его. А после? Что случилось после, куда он ушел, оставив их жить. Люди так просто не умирают в тридцать лет, как это сделал отец. Говорили, что он умер сразу после рождения Рэна, а некоторые об этом просто молчали. Мастер, если и говорил об отце, то не использовал прошедшего времени, а говорил так, как будто тот продолжал жить где-то рядом, совсем близко, и, чтобы встретиться с ним, нужно просто искренне, от всего сердца захотеть.

Тайна смерти отца тревожила Рэна. Вначале он чувствовал острое желание узнать правду, а после это стало потребностью, и он ждал, пока ответ сам придет к нему. Человек должен сформулировать правильно вопрос, чтобы после задать его и получить ответ. Пусть и говорят, что сыновья больше привязаны к матерям, чем к отцам своим, все же настает время, когда нужно поговорить о чем-то с мужчиной, взрослым и опытным. Для этого и существуют на белом свете отцы. Такой час настал и для Рэна.

3

Юность

День был ясный, но Рэну было грустно. Глаза готовы были увидеть на чистом небе тучи, а место витающих птиц — капли дождя. Все пространство стало каким-то серым и скучным. Сердце у него билось не в такт, голова болела, и единственным способом успокоиться было закурить вдали от дома, прогуливаясь по неисследованным улицам. Причину такого упадка настроения с течением времени он забыл, но в этот период в его жизни было много взлетов и падений. Воздуха не хватало, чтобы наполнить легкие, а дым сигареты хоть и вовсе лишал этой возможности, в то же время давал возможность расслабиться. Рэн нашел кафе посвободнее, где можно было сесть и понаблюдать за людьми, проходящими мимо и исчезающими в неизвестности. С некоторыми из них встречался взглядом и ждал, пока прохожий сам отвернет взгляд. У официантки попросил кружку наливного пива с пенкой. Он даже не взглянул на нее, как будто обратился в никуда, лишь мимолетно заметил ее морщинки возле накрашенных синими тенями глаз и помаду красного цвета, худощавое тело. Это выдавало ее возраст, и при первом же взгляде можно было определить: ей было больше сорока, хотя под макияжем лицо казалось моложе. Приняв заказ, отвернулась и, что-то ворчливо сказав себе под нос, ушла. Рэн остался сидеть и стал смотреть на людей, прогуливающихся по садику. На их лице не было той усталости, от которой страдал Рэн. Двое гуляли вместе, держась за руки, а какая-то другая пара обнималась возле дерева и целовалась, настолько чувственно выражая свои эмоции, что оставалось одно — покраснеть вместо них. В эти минуты острее ощущаешь свое одиночество: душа без своей второй половинки одинока и не может парить в открытом небе. Возможно Рэна мучила именно эта химия любви, которую не с кем было разделить. Мысли доставляли немало хлопот.

«Извините, можно присоединиться?», — прервал мысли Рэна мужской голос.

От неожиданности немного приподнялся, сразу же присел, улыбнулся и ответил:

«Да, естественно…».

Оглянулся вокруг и заметил, что свободных мест в кафе достаточно. Принялся глядеть на него, надеялся вспомнить. Подумал, не сможет. Ранее точно не встречались. Лицо показалось незнакомым. Через некоторое время привыкнет к физиогномике, а встреча покажется повтором. Задастся вопросом: «Неужели, каждый раз я буду забывать этот облик?». Будет томиться, находясь между уверенностью и заблуждением. Спросить, знакомы ли они или нет, постесняется. Нервы дают о себе знать, раздраженность сказывалась. Заливается румянцем. Чувство стыда подобно меняющим свой цвет и размеры тараканам, ползущим по складкам мозга. Они затрагивают тонкие струны фибра, издающих тревожный гул. У сорома есть свои истоки. Тень стыда уступает бесстыдству лишь на закате. Рэн тревожно начал смотреть на прохожих. Заметил, что заказ до сих пор не принесли, а ему уже хочется уйти или пересесть. Ловил себя на мысли, что хоть человек и незнаком ему, но ничего плохого не сделал. Все же чувствует к нему недоверие. Постарался успокоиться. Вначале не удавалось. Решил закурить. Безвестный мило улыбается и зовет официантку:

«Scusi! — когда официантка подошла, незнакомец посмотрел на часы и затем продолжил. Говорил он явно с неким иностранным акцентом, но этот говор Рэну не был знаком. — Scusi! Ровно двадцать три минуты назад мой compinche попросил у Вас наливное пиво с пенкой. Вы так и не принесли заказ. И мне, s'il vous pla?t, того же самого. Мы не научились ждать долго. Не теряйте таких посетителей. Beversela, умеем ценить хорошее обслуживание».

«Как Вы узнали, что я заказал?», — спросил Рэн после того, как официантка покинула их, пообещав принести заказ как можно скорее.

«Это не было сложно. Посмотрите на вывеску при входе. Там написано „Холодное наливное пиво с пенкой“», — сказав это, незнакомец стал смеяться.

«Я не обратил внимания на вывеску, — ответил на это Рэн. — Меня больше всего интересует, почему Вы присели за этот стол, в то время как свободных мест полно…»

«Я боюсь вас напугать. Но мне известно более».

«Застращать меня не так уж легко. Мы давно уже перестали быть детьми».

17
{"b":"235982","o":1}