Монзе рывком забрал у него рацию и попробовал выйти на связь, но в хаосе нескольких десятков немецких и американских радиостанций никак не мог отыскать «Заячий хвост». Тут только он заметил, что, несмотря на мороз, ему жарко.

— Всё ещё не настроился? — Гармс явно нервничал. — Моя связь функционирует нормально. Но мне срочно нужна артиллерийская поддержка, иначе я не смогу продвинуться вперёд! Давай связь с ОП!

Монзе сердился сам на себя, сетовал на изменчивость военного счастья.

«Несколько часов назад они готовы была носить меня на руках, — думал он, — а всё потому, что я навёл их на американскую колонну. Навёл, потому что у меня была связь с НП. А сейчас, когда связи неизвестно почему нет, меня можно обзывать последним дерьмом».

Неожиданно смолкла артиллерия и наступила звенящая тишина.

— Ну, господа, — раздался вдруг высокий голос майора Брама, — чем мы с вами помогли сегодняшнему наступлению?

— Рота держит связь с левым соседом, там эсэсовцы. Правда, на правом фланге нам пока ещё не удалось выбить американцев из их окопов! — доложил майору лейтенант, удивлённый тем, что командир полка появился в боевых порядках его роты, да ещё в сопровождении единственного связного.

— Долго они там не задержатся, скоро им «тигры» сядут на горло, — сказал Брам и подумал о том, что уже одиннадцать часов.

Между тем американская артиллерия открыла огонь по полосе прорыва. Снова ответила огнём пехота.

— Связь с ОП есть? — весело спросил майор, давая выход своему хорошему настроению.

Передовой артиллерийский наблюдатель, крепко сжав губы, молча покачал головой.

— Вас, паршивых артиллеристов, господь бог создал не в одночасье! — бросил майор. Хорошего настроения как не бывало.

— Не нас, а наши рации, — ответил Монзе.

Брам покачал головой и пошёл к выходу, крикнув на ходу Гармсу:

— Немедленно установите связь с Найдхардом!

Из окопа майор даже без бинокля заметил оживление на позициях американцев и понял, что они готовятся к контрнаступлению. Из-за холмов то тут, то там появлялись небольшие дымки: это танкисты противника прогревали моторы.

Майор снова бросился к связистам:

— Пусть Найдхард немедленно передаст Кисингену, чтобы тот поставил заградительный огонь перед Бютгенбахом! Иначе все наши усилия пойдут коту под хвост!

Найдхард на связь не вышел. В это время он по приказу майора руководил сменой ОП, так как атака на Бютгенбах, по его мнению, удалась. Клювермантель тоже не отвечал на вызовы, так как его КП был разбит снарядом тяжёлой американской артиллерии.

— Вперёд, господа, все вперёд! — скомандовал Брам. — Будем до последнего отстаивать наши позиции! Настал самый важный момент! — Майор забрал у Гармса автомат. — Попытайтесь хоть по своему телефону связаться с артиллерией! — крикнул он и, не оглядываясь, пошёл вперёд. Солдаты роты молча последовали за ним.

— Розе, попытайтесь ещё раз связаться с КП, — распорядился Монзе и вытолкнул всё ещё не совсем пришедшего в себя Линбурга на воздух. — Иди впереди меня, чёрт бы тебя побрал! — зашипел он на связиста.

Штабс-ефрейтор затрепетал от страха.

Бой тем временем шёл на северной окраине Бютгенбаха. Повсюду слышался автомобильный треск, взрывы ручных гранат и фаустпатронов. Кое-где уже завязалась рукопашная схватка.

Браму, по сути дела, пришлось командовать двумя десятками солдат. Это было всё, что осталось от четвёртой роты. Соседи слева, эсэсовцы-танкисты, медленно, но всё же начали отходить.

«Вот и надейся на них, — мелькнуло у майора в голове. — Они только глотки драть горазды».

Брам упал на кучу какого-то хлама. Противник подошёл на расстояние броска ручной гранаты.

«Ну, Сепп, — сказал сам себе майор, — ты должен прорваться!» — И, повернувшись к солдатам, крикнул: — Ребята, прикройте меня огнём! — Вскочив, майор бросился вперёд. Вслед за ним побежал и Монзе, держа в руках панцерфауст.

«В горячие минуты, — подумал Монзе, — вся надежда только на майора».

Майор усмехнулся себе под нос: «Обстановочка мне по вкусу». И вставил в автомат новый магазин. «Через эту улочку ни один не пройдёт!»

Повсюду трещали автоматы.

Брам хорошо понимал, что взятие Кринкельта тесно связано с его именем и его полком. Это признал даже сам Круземарк. Если ему с горсткой людей удастся захватить у американцев этот населённый пункт, то он может считать, что бриллианты к Рыцарскому кресту уже красуются у него на шее.

В самый последний момент Монзе увидел в окошке крестьянского дома темнолицего американца со смоляными ушками. Он целился из базуки. До него было не более тридцати шагов. Монзе хотел было закричать, но не смог. Подняв панцерфауст, он выстрелил в американца, почти не целясь.

Брам успел заметить, как рухнула стена дома, потом он почувствовал сильную боль в глазах, тело отказалось повиноваться ему. Он потерял сознание:..

Когда часы на соборной башне Бютгенбаха показывали полдень, командование группы армий «Запад» отдало приказ, в котором говорилось, что армию Дитриха «не удалось ввести в бой по тактическим и стратегическим соображениям, из-за отсутствия необходимого пространства для развёртывания и обнажения, в случае наступления на Эльзенборнские высоты, правого фланга, плохих метеорологических условий и, наконец, из-за недостаточной подготовки подразделений».

Дитрих приказал расформировать 12-ю танковую дивизию СС, так как её остатки, считал он, бессмысленно обречены на верную смерть. В новой обстановке целесообразно усилить ударный клин, который направлен на Маас.

Пехотинцы, таким образом, будут сидеть перед холмами, которые они не смогут захватить, без всякой поддержки со стороны танков.

В то время как обер-штурмбанфюрер Скорцени предпринимал попытку овладеть Малмеди, оставшиеся в живых десантники, лишённые продовольствия и боеприпасов, разделившись на небольшие группы, через заснеженный лес пробивались в восточном направлении. Они старались поскорее выйти на своих, чтобы не попасть в плен. Кавалер Рыцарского креста с дубовыми листьями, он же профессор международного права, подполковник воздушно-десантных войск фон Гейдте разрешил им пробиваться самостоятельно, а сам сел в машину и поехал один в Моншау, где в доме учителя-немца сдался в плен американцам. Сделал он это не без дальнего прицела получить тёпленькое местечко от янки, когда они захватят всю Баварию.

У аппарата находился капитан Найдхард, которого Клазен хотя и плохо, но всё же слышал.

— Что он передал? — нервно спросил у Клазена Виктор Зойферт, новый командир батальона.

— Приказал открыть огонь из всех стволов по северной окраине Бютгенбаха, где янки переходят в контрнаступление.

— Но ведь это уже не наш участок.

— Однако майор Брам с горсткой солдат из четвёртой роты всё ещё находится там, хотя это тоже не его участок. — В голосе Клазена сквозила злая ирония.

Зойферт спова почувствовал, насколько он зависит от этого начальника штаба и как в то же время тот нужен ему, если он хочет утвердиться в новой должности. В душе Зойферт ненавидел обер-лейтенанта за то, что тот насмехался над ним.

Клазен уже готовил данные для огня артиллерии. Спустя несколько минут все восемнадцать стволов были нацелены на северную окраину Бютгенбаха.

«Кто здает, — думал Зойферт, — правильно ли Клазен подготовил данные. Хотя в такой обстановке дело может обернуться так, что можно и славу заработать. Какое свинство, что Монзе до сих пор молчит! Если бы дивизион выслал своего передового наблюдателя прямо к Браму, тогда ещё можно было бы на него рассчитывать. Линдеман оказался самым лучшим». И, отогнав от себя невесёлые мысли, Зойферт скомандовал:

— Линдеман, Зеехазе и обер-канонир Клейнайдам, подготовиться к немедленному выходу на батальонный КП передовыми наблюдателями! Доложите там лично майору Браму! Ну, с богом!

Линдеман надел каску и взял в руки планшет. Выходя из бункера, он столкнулся с несколькими людьми, шинели которых были припорошены снегом. Ими оказались подполковник Кисинген, его порученец и двое солдат охраны с автоматами.