"Как он узнал? – пронеслось в голове у Мидори. – Неужели он догадался, кто я?" Ей захотелось бежать со всех ног, но хватка Анраку совершенно ее обездвижила.
– Итак, любовь есть твой путь к просветлению, – произнес он. – Тьма и невзгоды поджидают тебя на этом пути, но с моей помощью ты обретешь свою судьбу. Следуй за мной, и твои заветные мечты исполнятся.
Его лицо сияло мудростью. Его ладони испускали энергию, которая перетекала в Мидори теплой волной. Его облик вдруг начал меняться у нее на глазах. Теперь перед ней был Хирата – глядящий на нее и улыбающийся. Мидори чуть не подскочила от радости. Первосвященник и впрямь мог дать ей все, что она пожелает, даже любимого! Потом видение исчезло, и Анраку отпустил ее.
В вихре огней Мидори вдруг показалось, что она очертя голову падает с алтаря. Секунда – и она пришла в себя, стоя на коленях в ряду таких же послушниц. Едва опомнившись от потрясения, она попыталась понять, что произошло, но рассудок отказывался повиноваться. Она понимала, что первосвященник увлекает ее в свою зачарованную обитель и что нужно сопротивляться, но предложенные им дары так непреодолимо манили...
Послушницы продолжали подходить и спускаться с алтаря. В толпе разгорались страсти – одни не могли сдержать слез, другие стонали, третьи радовались. Мидори гадала, что Анраку наобещал остальным. То, что он может знать всех и исполнить любое желание, казалось немыслимым и вместе с тем абсолютно нормальным. Мидори почувствовала, как ее воля слабеет, а душа льнет к Анраку.
Когда обряд был закончен, первосвященник удовлетворенно оглядел послушниц. По обращенным к нему одухотворенным лицам Мидори поняла, что все они ощущают ту же смесь страха, надежды и восхищения, что и она.
– Теперь вы все знаете, каким путем вам надлежит идти, – сказал Анраку. – Но прежде чем отправиться в странствие, вам необходимо принести клятву, которая требуется от каждого члена Черного Лотоса.
Он воздел руки.
– Встаньте, дети мои!
Мидори поднялась. Голова до сих пор кружилась, ноги не слушались. Тосико и другие то и дело наваливались на нее.
– Повторяйте за мной, – начал Анраку. – Отныне клянусь исповедовать веру Черного Лотоса и навсегда отринуть все прочие.
Как непосвященный новичок, Мидори понятия не имела, в чем состоит ее новая вера, но сейчас это было не важнее нескольких фраз, которые отделяли ее от обещанной Анраку награды. Мидори было почти все равно, в чем клясться, и ее голос примкнул к громкому, прочувственному хору послушниц.
– Отрекаюсь от своей семьи, друзей и всего мирского, – сказал Анраку.
В голове у Мидори пронеслись образы сестер, Хираты, Рэйко, Сано и маленького Масахиро, но губы сами собой произносили слова обета. В ее искаженном восприятии Анраку вырос до размеров колосса, зал заполонили его отражения, тысячекратно помноженные и сверкающие.
– Клянусь посвятить свою жизнь служению Черному Лотосу, – выводил он.
Послушницы вторили со всевозрастающим пылом. Мидори ощущала, как целиком сливается с ними.
– Клянусь повиноваться первосвященнику Анраку – отныне и во веки веков!
Выкрикивая последние слова, Мидори уже не могла выделить собственный голос из голосов новых подруг. Ее сердце стучало в унисон с остальными, они дышали словно единое существо.
– Клянусь в верности Черному Лотосу!
Всеобщий истеричный порыв превратил толпу женщин в единую массу разгоряченных качающихся тел с вытянутыми руками.
– Клянусь в верности Черному Лотосу!
Затем Анраку добавил степенно и сурово:
– Настал черед последней, самой важной клятвы: "За нарушение принесенных обетов да поразит меня смерть и обречет на вечные адские муки".
Громоподобный ответ заставил зал вздрогнуть.
Взбудораженная сверх меры Мидори не могла помыслить об окончании ритуала. Душа и тело требовали большего, хотя она и не знала чего.
– Теперь подкрепим клятвы обрядом посвящения, – возгласил Анраку.
Бормочущие священники выстроились за спинами послушниц. Две монахини взошли на алтарь. Анраку поднял руки, и они сняли его многоцветную мантию. Секунда – и он предстал перед толпой обнаженным, во всем своем гордом великолепии. Мидори никогда не видела голого мужчину и потому смотрела во все глаза. Вид мужского естества Анраку смущал и завораживал ее.
– Приветствую вас как поклонник истинной веры. – Он протянул открытые ладони вперед. Вырастающий из дыма и свечного пламени, он казался ожившим идолом. – Разделите мою власть. Примите мое благословение.
Монахини по обе стороны от него опустились на колени. Священник позади Мидори приобнял ее за шею. Она, извернувшись, взглянула ему в лицо. Незнакомец был немного старше ее, с физиономией пройдохи. Он вцепился ей в плечи и повернул к алтарю. Остальные члены секты, как видела Мидори, проделывали то же с другими послушницами. Она с плачем попыталась вырваться, но, похоже, напрасно: ее товарки в объятиях священников изнывали от удовольствия.
Мидори поглотила атмосфера чувственности. Священник прижался щекой к ее щеке. Когда же она снова обернулась взглянуть на него, тот превратился в Хирату. Мидори вскрикнула от восторга и замешательства. Хирата обнимал ее точно так, как она представляла в своих сокровенных грезах, его глаза разгорались желанием. Каждое прикосновение заставляло ее трепетать. Она со вздохом откинулась, припав к груди Хираты. Что за чудо соединило их после стольких горестей! Мидори не волновало ни то, как он попал сюда, ни то, что они на виду.
Послушницы со священниками изгибались и снова никли друг к другу, сплетались в объятиях, совокуплялись... Все чаще звучали стоны и вскрики, выбиваясь из гула молений, доносившегося как бы ниоткуда, но слышимого везде. Монахини на алтаре ублажали Анраку; его член напрягся и встал.
– Приблизьтесь, – произнес он хриплым от возбуждения голосом. – Выпустите духовную силу, что обитает во мне!
Пары сместились вперед. Хирата зашептал Мидори:
– Я тебя люблю. Ты – моя. Я – твой.
От этих слов Мидори испытала блаженство и уже не сопротивлялась, когда Хирата повел ее к алтарю. Она была готова на все ради Анраку – того, кто подарил ей возлюбленного. Парочки верующих столпились вокруг алтаря, распевая: "Воздайте хвалу Черному Лотосу!"
Анраку стоял с тяжело вздымающейся грудью, лоснящийся от пота, в то время как две монахини ласкали его член.
Вдруг первосвященник напрягся, запрокинул голову, распростер руки и вскричал:
– Примите мою силу!
Его семя брызнуло. Хирата крепче сжал Мидори. Она же вскричала в экстатическом порыве, чувствуя, что ее мечты о любви сбылись. Толпа, вторя им, зашлась в радостном вопле.
Монахини на алтаре снова облачили Анраку в его многоцветную мантию.
Он протянул кулаки над толпой.
– Придите и приобщитесь к моей внутренней силе! – воззвал он опять и раскрыл кулаки.
По его ладоням заструилась кровь. Пары бросились вперед. Послушницы рьяно лизали его руки; кровь пачкала их лица, пятнала одежды. Мидори совсем повело, но Хирата поддержал ее. Когда Анраку прижал ладонь к ее рту, ее воля ослабла, а осторожность улетучилась.
Она глотнула густой соленой крови. Анраку, священники и монахини твердили сутры Черного Лотоса, но Мидори уже не понимала ни слова. Блики, дым, голоса слились для нее в одно все превосходящее ощущение. Ее охватила дремота, перед глазами все расплывалось... Она смутно сознавала, что Хирата поднял ее и несет на руках, понимала, что случилось неладное, но не видела разницы между плохим и хорошим. Что-то нарушило ее планы... Но в чем они заключались – этого она уже не помнила. Проваливаясь в обморочную темноту, она на какой-то миг задержалась на мысли о том, что ей непременно нужно остаться в Черном Лотосе. Знать бы только зачем...
