Итак, Рэйко получила подтверждение рассказа Истинного Благочестия, хотя ее радость умалялась недоверием.

– Как такое могло тянуться годами? – поразилась она. – Почему никто не вмешался?

– Потому что обвинения были сплошь голословными. – Фугатами досадливо отодвинул книги. – Я не смог добыть веские доказательства, чтобы оправдать закрытие секты. Опросил священников и монахинь – те заявили, что все хорошо. Проверил храм – не нашел ничего, к чему можно придраться. Я уверен, шпионы Анраку предупредили его о моем приходе, чтобы он мог спрятать все, чего я не должен был видеть.

"Может, после убийств и пожара они точно так же замели следы?" – предположила Рэйко, понимая теперь, почему Сано не нашел других подозреваемых, кроме Хару.

– Разве вы не вправе просто закрыть секту? – спросила она, полагая, что министр волен действовать по своему усмотрению в подвластной ему сфере.

– К сожалению, Анраку завел себе верных сторонников в правящих кругах, – ответил Фугатами. – И те вынудили сёгуна потребовать вещественные доказательства и свидетельства членов секты – а их-то мне не удалось заполучить, – прежде чем он одобрит роспуск Черного Лотоса.

Рэйко не подозревала, что секта добилась такого влияния на бакуфу.

– Неужели Анраку покорил стольких чиновников фальшивыми зельями и проповедями? – удивилась Рэйко. Мысль о превосходстве противника, мешающего ей оправдать Хару и предать злодеяния секты огласке, глубоко взволновала ее.

– Именно. – Министр горько усмехнулся. – Кое-кто из моих сослуживцев внушаем не меньше крестьян. Кроме того, они могли получить от Анраку солидные подношения.

О том, что в империи процветает взяточничество и преступники часто подмазывают представителей власти, дабы вести свои махинации без помех, Рэйко знала давно.

– Тогда что мы можем сделать? – спросила она.

– Мой долг – защищать народ от морального и физического вреда, причиняемого религиозным мошенничеством. – Взгляд министра Фугатами горел суровой решимостью. – С вашей помощью я, быть может, смогу наконец закрыть храм Черного Лотоса, распустить секту и покарать ее главарей. Я непременно должен увидеться с вашим монахом.

– Муж обещал отыскать его, – сказала Рэйко, гадая, преуспел ли в этом Сано.

– Отлично. Впрочем, показания свидетеля из сектантской среды – лишь половина требуемого доказательства. – Фугатами задумчиво потер подбородок и добавил: – Много новых жалоб поступило из деревни Синагава, что в окрестностях Эдо. Завтра я собираюсь ими заняться и попрошу сёсакан-саму сопроводить меня, чтобы заручиться его поддержкой в моем деле. – Он взял кисть для письма. – Вы согласитесь доставить ему мое приглашение?

– С радостью.

Рэйко надеялась, что министр Фугатами убедит Сано в необходимости взяться за секту всерьез, хотя мужа вряд ли вдохновит многочасовая поездка в деревню.

– Но у него может не быть на это времени.

– Пусть пошлет кого-нибудь из подчиненных, – ответил Фугатами, выписывая иероглифы.

Рэйко вдруг озарило, и сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Ведь они с госпожой Кэйсо-ин наметили посетить Анраку завтра утром, а потом у нее останется свободное время. Синагава же находилась неподалеку от храма.

– Я могу представлять интересы мужа, – предложила она.

– Вы?! – вскричал пораженно министр да так и замер с поднятой кистью, глядя на Рэйко с тем же неодобрением, с каким встретил ее приход. – Это было бы крайне некстати!

– Нам не придется путешествовать вместе, – спохватилась Рэйко, вспомнив, что женщинам нельзя быть членами официальной делегации. – И я совсем не собираюсь встревать в ваши дела[21]. Я буду наблюдать, и не более, а потом доложу о результатах сёсакан-саме.

Министр колебался, испытующе разглядывая ее в мерцающем свете фонарей. Рэйко буквально видела, как он силится определить степень ее влияния на Сано и взвешивает, стоит ли исполнить ее возмутительную просьбу ради успеха всей миссии или нет.

– Хорошо, – наконец с неохотой произнес Фугатами, дописал письмо и вручил его Рэйко. – Если сёсакан-сама не сможет поехать в Синагаву и вы окажетесь неподалеку, я не откажу вам в праве наблюдать за ходом расследования.

Как ни далека от постижения мудрость,

Будь крепок духом и в мыслях собран,

Отринь все тревоги и сожаления

И проникнешь в суть истины.

Сутра Черного Лотоса

– Так, значит, убитая была целительницей и звали ее Тиэ, – сказал Сано Хирате, прогуливаясь с ним по двору своего поместья. – Отличная мысль – развесить по городу объявления. Должен отметить, ты потрудился на славу.

– Мне просто повезло, – скромно ответил Хирата.

В сгущающихся сумерках загорелись фонари вокруг казармы, сыщики отводили коней в стойла. Сано произнес:

– Пациент в храмовой больнице тоже говорил о пропавшей Тиэ, сиделке. Имя и род занятий совпадают с теми, что сообщил плотник.

– Следовательно, покойная была связана с Черным Лотосом, – сделал вывод Хирата. – А руководство секты утверждало обратное: что из храма никто не пропадал.

– Верно!

Сано взяла оторопь. Неужели все встреченные им священники и монахини, которые, по их словам, не слышали ни о преступлениях, ни о загадочных жертвах, лгали? Что видел он в храме – мирную идиллию или всего лишь спектакль, разыгранный для прикрытия безобразий, описанных Рэйко не то монахом, не то актером? Опознание женщины подтверждало версию Рэйко о заговоре, устроенном для срыва расследования. Однако после услышанного за день Сано не мог назвать Хару жертвой обстоятельств, как бы Рэйко того ни хотелось.

Мужчины вошли в особняк и столкнулись с ней в коридоре. Рэйко снимала дорожную накидку и разговаривала с Мидори и горничной. Завидев Сано, она вздрогнула и воскликнула:

– О, вот и вы!

– Здравствуй, – ответил Сано.

Он уже заметил, что жена снова вернулась затемно, и с тревогой гадал, что могло ее задержать. Служанка забрала ее накидку и с поклоном удалилась. Наступила неловкая пауза. Хирата улыбнулся Мидори, которая словно не замечала его, в то время как между Сано и Рэйко росло напряжение.

– Похоже, нам есть о чем поговорить, – проронил наконец Сано. – Пройдем в кабинет.

Там он уселся за стол на возвышении, Хирата расположился напротив, по правую руку, а Рэйко – по левую. Мидори, как видно решив, что приглашение касается и ее, села рядом с подругой.

– Итак, что ты узнала? – обратился Сано к жене.

– С утра я отправилась к Хару...

В душе страшась, как муж воспримет ее следующие слова, Рэйко старалась держаться ему под стать и не терять самообладания. Начала она с рассказа о том, как застала священника Кумасиро выбивающим из Хару признание, потом объяснила, что та только в прошлом вела себя дурно, а сейчас, по ее словам, исправилась, что ее вынуждали к сожительству с Оямой.

– Кумасиро сказал, что непричастен к убийству и может доказать это, но с Оямой они враждовали. Он куда больше годится в убийцы, чем Хару. Он даже угрожал мне. Я сочла, что Хару опасно оставаться там, и отправила ее пожить у моего отца.

– Что?!

Напускного спокойствия Сано как не бывало.

– Хару так испугалась этого Кумасиро, что хотела бежать из Дзодзё, – оправдывалась Рэйко. – Тебе бы понравилось, если бы я ее упустила? Мне было нужно пристроить свидетельницу в тихое место, и отец согласился. Что в этом плохого?

Хирата нахмурился, Мидори казалась растерянной. Сано втянул воздух и медленно выдохнул, как будто призывая на помощь все свое терпение.

– Сегодня я видел ее родителей.

Рэйко обмерла.

– О чем ты говоришь?

– О родителях Хару, – повторил Сано укоризненным тоном, – которые живут и здравствуют у себя в Кодзимати. Никакая она не сирота.

– Вот как... – Уязвленная до глубины души, Рэйко тем не менее сказала: – Положим, ты доказал, что Хару обманщица. Однако единожды солгавший может быть честен в остальном.