Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Сано считал, что уже сделал это. Арестуй он Хару раньше, ее бы уже казнили и бунта бы, возможно, не произошло. Так что часть ответственности за учиненное насилие он брал на себя. Между тем его уверенность в вине Хару снова была поколеблена. Народная ненависть к Черному Лотосу предполагала, что секта действительно могла быть замешана в убийствах и поджогах, а также в похищениях и пытках людей. Сано впервые задумался, не была ли Рэйко права. Доклад министра Фугатами требовалось выслушать – не столько в угоду жене, сколько потому, что он мог изменить ход расследования. Однако до собрания еще оставалось несколько часов, а пока он должен был исправить ошибки, допущенные из-за собственной нерасторопности.

– Идемте, поможем остановить бунт, – сказан он Хирате и сыщикам.

К тому времени, когда мятеж был подавлен, а Сано добрался до замка Эдо, заседание совета старейшин уже началось. Сано вошел в кабинет и увидел пятерых чиновников, сидящих на возвышении, и их секретарей за столиками у окна.

– Прошу простить меня за опоздание, – произнес он, опустился на колени у парапета и поклонился.

– Это закрытое совещание, и ваше присутствие не оговорено, – нахмурившись, сказал глава совета Макино, сидящий посередине. – Зачем вы пришли?

– Меня пригласил достопочтенный министр святилищ и храмов, – ответил Сано.

Должно быть, Фугатами не подумал оповестить старейшин, и те решили, что он самовольно явился на заседание. Он уже сожалел о вопиющей бестактности, которую нечаянно допустил. Где сам министр? В его душе росла досада на Фугатами и на Рэйко, втянувшую его в эту неприятность.

– Стало быть, вы с министром теперь заодно? – На высохшем лице Макино появилась гримаса презрения. Остальные старейшины выглядели озабоченными.

– Он возможный свидетель по делу, которое я веду, – пояснил Сано. Как он и боялся, его приход истолковали как знак союзничества с человеком шаткого положения – промах, который Макино готовился использовать против него. – Я пришел выслушать его доклад о Черном Лотосе.

– Значит ли это, что вы выступите на его стороне против секты? – спросил старейшина Огами Каору, обычно поддерживавший Сано. Сегодня он держался холодно, словно надеясь, что все забудут об их товариществе.

– Отнюдь, – возразил Сано, с грустью убеждаясь, что его имя уже связывают с Фугатами, а подобные узы в бакуфу не так-то легко рвутся, как кажется Огами. – Я лишь хочу получить сведения, которые могут пригодиться в расследовании.

– Что ж, боюсь, вас ждет разочарование, – сказал Макино. – Министр Фугатами, ради коего мы здесь собрались, не явился.

Сано опешил. Пропуск заседания совета старейшин считался серьезным нарушением этикета и оскорблением приличий.

– Достопочтенный министр прислал этому объяснение? – спросил Сано.

– Нет, не прислал, – ответил Макино, а его соратники неодобрительно воззрились на Сано.

– Как огорчительно для всех нас, – проговорил следователь, негодуя на Фугатами, по чьей милости стал мишенью для нападок разгневанных старейшин. В следующий раз, когда понадобится попросить у них помощи, ему припомнят сегодняшнюю неловкую ситуацию.

– Раз уж вы здесь, то могли бы доложить нам о ходе расследования, – предложил Макино.

Чего Сано хотел меньше всего, так это обсуждать свою работу сейчас, когда члены совета были в дурном настроении. Однако ничего другого ему не оставалось.

Он изложил свои умозаключения и сказал:

– Вчера поименованная Хару была заключена мной под стражу.

– И сколько же вы тянули с арестом, который следовало произвести немедленно? Четыре дня?! – В голосе Макино слышалась издевка. – Девица, вне всякого сомнения, виновна, а ваша медлительность наводит на мысль, что вы скорее потакаете преступникам, нежели блюдете закон.

Чтобы он, Сано, потакал Хару, которую в действительности презирает и считает убийцей! И как только мог Макино такое выдумать!

– Если речь идет о тяжком преступлении, важно провести тщательное расследование, прежде чем кого-либо обвинять, – оскорбленно возразил Сано. – А тщательные расследования требуют времени.

– Вот вы и дотянули, пока не начались беспорядки, – ввернул Макино. Очевидно, он уже знал о погроме и винил в нем Сано. – Когда судят преступницу?

– Суд будет назначен тогда, когда я проясню последние детали, – ответил Сано.

Лица старейшин выражали резкое осуждение: бакуфу предпочитало, чтобы казни преступников проводились вскоре после их поимки.

– Полагаю, поэтому доклад министра о секте так важен для вас, – процедил Макино. – Теперь мне понятен смысл ваших отношений с министром. Он использует вас ради собственных целей, а вы его – чтобы затянуть правосудие.

– Правосудие не может свершиться, если вина подозреваемого не доказана, – возразил Сано, избегая дальнейшего разговора о министре.

Пусть только попробует оправдаться пустяками или небылицами после всего, что он вытерпел! Оставалось верить, что Рэйко оценит те жертвы, на какие он пошел ей в угоду, – размолвки с советом старейшин обходились недешево.

– Министр Фугатами еще ни разу не предоставил улики преступной деятельности Черного Лотоса, – сказал Макино. – Его фанатичная борьба с сектой разозлила ее последователей в бакуфу и оскорбила многих чиновников. Весьма вероятно, что вскоре нам следует ожидать назначения нового министра святилищ и храмов.

Многозначительный взгляд Макино, без сомнения, означал, что, когда Фугатами попадет в опалу, Сано разделит его участь.

– Полагаю, мы ждали достаточно, – подытожил Макино. – Заседание окончено. Сёсакан-сама волен идти.

Когда Сано согнулся в прощальном поклоне, старейшина добавил:

– Мы не одобряем тех, кто злоупотребляет своими полномочиями или тратит наше время.

* * *

– Брось маме мячик, Масахиро-тян! – прокричала Рэйко.

Мальчуган топал по садику, держа над головой тряпичный мяч. Потом он остановился и, смеясь, запустил мячом в Рэйко. Тот описал низкую дугу, шлепнулся на землю и откатился в сторону.

– Молодец! – Рэйко подобрала мячик. – Лови еще!

Она легонько подкинула мяч, и малыш бросился за ним, но упустил и тотчас побежал догонять. Рэйко улыбнулась. Солнце согревало ее лицо, освещало траву, красные листья кленов и прудик. Она соскучилась по их детским забавам; после нескольких дней, проведенных в разлуке с сыном, он стал казаться ей сильнее и ловчее. А как подрос! Однако и в радости Рэйко не забывала о Хару, тревожась за нее, и с нетерпением дожидалась, когда Сано вернется со встречи с министром на совете старейшин.

Тут Масахиро побежал к дому, крича:

– Папа!

Обернувшись, Рэйко увидела стоявшего на террасе Сано.

– О, ты уже здесь!

Обрадованная, она поспешила к нему, но, натолкнувшись на суровый взгляд, замерла как вкопанная у подножия лестницы.

– Что стряслось?

– Муж убитой сиделки сегодня напал на священников и монахинь Черного Лотоса и затеял погром, а министр Фугатами не явился на заседание. – Сано взял мальчика на руки, но улыбка, подаренная им сыну, поблекла, едва он продолжил: – Старейшины в гневе. Макино не упустил шанса осудить мое руководство расследованием. Фугатами вот-вот потеряет свой пост, и, если Макино употребит свое влияние на сёгуна, меня ждет то же самое.

– Не может быть! – ужаснулась Рэйко. – Мне очень жаль, что я втянула тебя в такие неприятности!

Сано кивнул, словно признав ее вину, но не приняв извинений.

– У министра была возможность поговорить, но он дал понять, что сказать ему нечего. Это был последний раз, когда ты вмешивалась в политику бакуфу.

Сердце Рэйко тревожно сжалось, как только она поняла, что у Сано появились веские основания отказаться выслушать министра.

– Не могу поверить, что Фугатами нарочно пропустил заседание, – сказала она. – Ему было так важно донести до тебя и до совета старейшин то, что стало ему известно... Должно быть, его задержали какие-то обстоятельства...

– Да будь он хоть на волосок от смерти, даже это его не оправдывает, – отозвался Сано.

52
{"b":"23598","o":1}