– Как знать. – Черт побери! Как можно загладить такое?

Он повернулся и посмотрел на нее.

Ее волосы беспорядочными прядями спадали на плечи. Ноздри трепетали. Она была в простом муслиновом платье, очень практичном, ужасно строгом, один рукав оторван, подол запачкан грязью. Как он мог не заметить этого раньше?

Платье добропорядочной дамы, но принцессы в таких не ходят.

Она вытащила из кармана носовой платок и высморкалась.

Совсем не так, как высморкалась бы принцесса София.

Ножки стоящего за ней кресла изображали львиные лапы с аккуратными золотыми коготками и вырезанной шерстью. Она опустилась на розово-голубую парчу так, словно ноги отказались слушаться.

Повисла долгая пауза. Шикарная комната рассеяла все туманные образы, обнажив неприкрытую реальность. Глаза у нее, быть может, были чуть более насыщенного зеленого оттенка. И волосы светлее, не такие рыжие. Губы немного полнее, рот слегка изогнут, как если бы она считала жизнь прекрасной и часто смеялась над всякими пустяками. Но сейчас она не улыбалась. На ее лице застыло странное смешение эмоций: и злость, и испуг, и смущение.

Однако на место нахлынувшего было облегчения пришло другое чувство – это же абсурд какой-то! Демон мигрени сдал позиции, приступ немного отступил, потом боль окончательно исчезла, затаившись под черепной коробкой и оставив после себя лишь смутное ощущение хрупкости. Львица обернулась простой английской кошечкой. Черт бы все это побрал!

– Понятно. – Он низко поклонился ей, как полагается по этикету. – Приношу вам свои извинения, мадам, если хоть чем-то навредил вам.

– Я подумала, что вы цыган, – сказала она. – Или ненормальный.

– Не вы первая. Принцы Глариена не знают, радоваться ли этому злосчастному сходству или скрывать его.

– Я не принцесса. – Она убрала платочек. – И не понимаю, отчего вы так решили. Меня зовут Пенелопа Линдси, и я живу со своей матерью в Раскалл-Сент-Мэри. Я была бы очень признательна, если бы вы отпустили меня домой.

Ангел смерти сложил свои крылья и испарился, оставив Николаса задыхаться от приступа хохота.

Отблески света танцевали на белоснежных зубах и в жгуче-черных волосах. Глаза темные, непроницаемые, словно черный полуночный бархат. Чувственный рот с резко очерченным изгибом верхней губы и трепещущие ноздри выдавали явную склонность к сарказму. Кожа полупрозрачная, чистого оливкового оттенка с розовым оттенком на щеках.

Лорд Эвенлоуд, а также хозяин – помоги ей Господи! – рокового княжества в самом центре Европы, прибыл домой. Никто не думал, что это когда-нибудь случится. Всю свою сознательную жизнь она – даже когда читала о нем статьи в газетах – была уверена, что он никогда не вернется в Раскалл-Холл.

И вот он здесь.

О Боже! Когда он узнает, чем она тут занимается, всем на орехи достанется. Это все равно что бросить кошку в голубятню – перьев на целую подушку хватит, да и шейки птичкам посворачивают, а ей – в первую очередь!

На одно короткое мгновение ей показалось, что они могут вместе посмеяться над его ошибкой и ее проступками. Должно же быть какое-то разумное объяснение его действиям, да и она наверняка добьется его сочувствия и понимания, если чистосердечно во всем признается. Но в следующую секунду она прогнала эту мысль прочь: он в упор уставился на нее, его смех обернулся мрачной угрюмостью. Впрочем, ничего удивительного. В конце концов, он же один из тех беспутных цыганских принцев, которых ее мать наотрез отказывалась обсуждать с ней.

– Вы не можете вернуться домой, – сказал он.

– Но теперь, когда вы знаете, кто я такая…

– Да мне все равно, кто вы такая. Я бы в любом случае привез вас сюда.

Пенни пробежала рукой по ручке кресла.

– Ну надо же! Как драматично! И зачем же вам понадобилось хватать меня?

В его темных глазах плескалась ночь, расцвеченная ледяными отблесками холодных звезд.

– Я думал, что там опасно находиться.

– Господи Боже ты мой! Мне? Лошади действительно меня напутали, не стану отрицать, но потом…

– Я вас напугал. – Это прозвучало как утверждение, а не вопрос.

– Ну да. Пока я не поняла, кто вы такой и что вы могли расстроиться, увидев меня у старого дома, хотя нет… ну, об этом не стоит говорить, так ведь? Должна ли я поблагодарить вас за ваше покровительственное благородство?

– Дело вовсе не в этом. Я не думал, что опасность грозит вам. Я воспользовался вами для своей собственной защиты, прикрылся, как щитом.

Это эксцентричное признание поставило ее в тупик.

– Не слишком аристократический поступок!

– Я принц. Доблестное самопожертвование не входит в мои обязанности. Это все равно что пренебречь своим долгом. Как бы то ни было, теперь вы действительно в опасности, потому что я здесь. И я всему виной.

– О! – Она взглянула на свое простенькое платьице и услышала, как задает вопрос, который больше всего страшил и заботил ее: – И как долго вы намерены пробыть в Раскалл-Холле, ваше королевское высочество?

Похоже, его настроение немного улучшилось.

– Нисколько не сомневаюсь, что вы желаете, чтобы принц и его солдаты избавили вас от своего неудобного присутствия еще до наступления рассвета, так?

Прямо в точку.

– На этот вопрос нет вежливого ответа.

– Точно. Как вы догадались, кто я такой?

– История вашего высочества является поводом для сплетен местных селян, сколько я себя помню. Хотя мы и не думали, что вы когда-нибудь вернетесь обратно…

– Мы? – оборвал он ее.

– Я и моя мать. Ее всегда интересовали новости из вашей части света. О вашей предстоящей свадьбе писали в газетах. Предполагалось, что вы отправитесь прямиком в Лондон и ваш приезд произведет настоящий фурор. Здесь вас никто не ждал. Но я припомнила эту статью, когда вы въехали в дом, самым неприличным образом прижимая меня к себе.

В его глазах загорелось удивление, но, похоже, ее дерзость скорее рассмешила, чем взволновала его.

– У меня не было времени на всякие там церемонии, однако надеюсь, что я сумел произвести на вас впечатление.

– Произвести впечатление? Несмотря на вашу обманчивую внешность – полагаю, вы согласитесь со мной, что ваш камзол и шарф не слишком подходят эрцгерцогу, – ни у цыган, ни у безумцев нет охранников в военной форме, расшитой золотыми галунами. И уж тем более они не вытягиваются перед подобными людьми в струнку и не зовут их сир. Ни цыгане, ни безумцы не станут врываться в Раскалл-Холл так, будто владеют им.

– Но я действительно владелец.

Похоже, принцев не так легко вывести из себя, хотя ей очень этого хотелось. Она всеми средствами пыталась довести его до того же состояния, до какого он довел ее! У Пенни было такое чувство, что все ее мосты уже сожжены, а гусь забит и жарится в духовке и терять ей уже все равно нечего. Она снова достала платок и высморкалась.

– Хотя у безумцев явно прослеживается та же тираническая самоуверенность, та же раздражающая высокомерная заносчивость, словно этот самый безумец не какой-то там обычный смертный, а сам Бог.

– Я смертен, и еще как, и предпочел бы, чтобы вы обошлись без слез. Вот, возьмите.

Он протянул ей чистый носовой платок.

И улыбнулся.

Ее как молнией ударило. Его улыбка околдовала ее, напустила сладострастные волшебные чары, губы изогнулись, обещая тепло и внимание. Несмотря на тревогу, она подумала, что может растаять от его внимания. Однако это, конечно же, всего лишь пустое очарование, за которым не было ни подлинного тепла, ни истинного участия. Он даже не старался скрыть своего изменчивого настроения, каждый поворот его душевного состояния отражался на его лице, словно блики бесстрастного солнца на поверхности ледяного темного озера.

– Прошу вас, возьмите. – Улыбка по-прежнему не покидала его лица.

Его платочек лег ей в руку мягким, роскошным белым комочком. На одном из уголков вышит замысловатый узор. Непринужденный признак богатства – этот платочек стоил больше, чем самая лучшая скатерть ее матери!