– В Глариене у меня целая гора доспехов. – Сквозь сдержанные нотки юмора явно просвечивала его таинственная, врожденная сметливость.
– Мы не об этом речь ведем, – не желала отступать она. – Вы наняли людей, чтобы расчистить пустоши под новые пастбища. Строите планы по осушению Низины Пяти Акров, – проект, который я вынашивала в течение нескольких лет. Работы в огороде будут продолжены, плюс ремонт примыкающих к дому строений и ферм. Мистеру Грину полагается жалованье в полном объеме. Джеб считает, что из вас получился превосходный господин, несмотря на все ваши чужеземные замашки. Миссис Хардакр только и говорит о том, каким милым мальчиком вы были, катались на пони по деревне. Вы им нравитесь!
Прочитать что-либо в темных непроницаемых глазах было просто невозможно.
– И это вас злит? Почему? Я изучил ваши книги. Понять местные нужды не представляло особого труда. Деньги у меня есть. Вот я и делаю, что могу.
– Вы украли мои идеи. Воспользовались моим именем, чтобы втереться в доверие к местным жителям, и все это время вы не доверяли мне. – Она снова упала в кресло, сжимая ладонью локоть. – Почему вы не задержали Джимми и не дали мне объясниться с ним? Почему вынудили меня вернуться в деревню? О Боже! Вы выставили меня полной дурой.
– Не понимаю, чего вы так злитесь. – Он уперся взглядом в свои мокрые сапоги. – Я думал, вы будете довольны.
Также, как тогда, когда он велел уставить ее комнату цветами? Вид его склоненной головы взволновал ее, у нее появилось такое чувство, будто она разрушила что-то важное. Пенни сделала глубокий вдох и попыталась успокоиться.
– Я, конечно же, довольна тем, что вы делаете. Рада, что вы взяли на себя ответственность за поместье. Но почему вы ничего мне не сказали? Зачем все эти проверки? Вы заставили меня поверить, что мне грозит смертельная опасность, а потом вынудили отправиться в Раскалл-Сент-Мэри одной, среди ночи.
– Вы были не одна, – сказал он. – Я был с вами. – Он обвел широким жестом освещенные неверным светом стены комнаты. – Я и сейчас здесь. Вы в полной безопасности.
– Я этого не знала.
Он поднял голову и одарил ее очаровательной улыбкой.
– Вы должны были догадаться. А если не догадались, значит, я не ошибся в вас, вы очень храбрая девушка.
Она отвела взгляд от яркой завораживающей улыбки.
– Почему это имеет для вас такое значение?
– Потому что вам понадобится вся ваша храбрость, мисс Линдси.
– Но вы манипулировали мною, даже поцеловали меня! А я-то думала… о, не важно! Это был просто трюк, чтобы позволить Джимми передать мне записку, не так ли? Выдернули за веревочки, и послушные куклы выполнили все ваши пожелания. Неужели вы не понимаете, насколько это оскорбительно?
Он откинул со лба мокрые волосы.
– Да, понимаю. Я был вынужден пойти на этот шаг. Но только не думайте… – Он повернулся и отошел в другой конец комнаты. – Как бы мне хотелось, чтобы вы не думали обо мне плохо. – Казалось, он чувствует себя с ней не в своей тарелке. – Мисс Линдси, я такой, каким меня сделала жизнь, не больше и не меньше. Я не простой человек с его нехитрыми, понятными амбициями. Я наблюдал за вами и Джебом Хардакром через окно, и мне пришло в голову, что я мог бы жизнь продать за подобные минуты. Я мог бы стать возчиком с пампушкой женой и восьмерыми детишками…
– Прекратите! – оборвала она его. – Не говорите мне, что вы и в самом деле мечтаете об этом! Это лицемерие чистой воды.
– Я не говорил, что мечтаю об этом. Я сказал, что могу представить, как я мечтаю об этом.
– Не стоит мне снова спрашивать, чего вы хотите, не так ли? – Ей хотелось сдобрить слова сарказмом, но при воспоминании об обжигающей сладости его поцелуя рука сама собой потянулась к губам. Может ли женщина затушить огонь, если он уже загорелся в ее сердце? Он полыхает в ее теле. В ее душе. Неодолимая жажда вновь ощутить его прикосновение.
Он лениво пробежался пальцами по каминной полке, осторожно касаясь часов и фарфора.
– Я хотел поцеловать вас, потому что вы – это вы. Вот и все. Джимми мог передать вам записку и без этого. Мне просто хотелось.
– Как мило с вашей стороны брать все, что вам захочется!
Мамин стаффордширский кувшинчик врезался в камин и разлетелся на мелкие кусочки.
– Что мне захочется? – сорвался он на крик. Эти три слова вырвались у него прежде, чем он смог обрести над собой контроль. – Да, я использую вас, не стану отрицать. Как же без этого? Таковы требования сложившейся ситуации. Это как брак по расчету.
– В самом деле, – сказала она. – Причем, по моим наблюдениям, расчет в подобных союзах всегда на стороне мужчины.
– Значит, вы полагаете, что джентльмены пользуются дамами и угнетают их? Вы поэтому чувствуете себя легко и свободно лишь с Хардакрами, Робертсонами, крестьянами да фермерами, которые не станут досаждать вам всякими глупостями?
– Не знаю. Но одно я знаю точно – вы только что разбили любимый кувшин моей матери.
– Я куплю ей новый. – Он поглядел на осколки. Неловкость проникла в самые затаенные уголки души, вытеснив оттуда и удивление, и боль. Пенни встала.
– Не все можно просто взять и заменить. Этот кувшин – подарок дяди Горацио. Как вернуть его обратно? – Он отступил в сторону, когда она наклонилась и начала подбирать осколки. Руки ее дрожали. – И что теперь? Теперь, когда вы разбили остатки доверия, которое я к вам питала?
– Это вам решать, – серьезно заявил он. – Согласитесь ли вы помочь Глариену, несмотря на меня?
Коричнево-белый фарфор уже не собрать и не склеить. «Я хотел поцеловать вас, потому что вы – это вы». Она вернулась к своему креслу и сложила остатки кувшина на столе. Он смотрел на осколки с таким выражением, словно не мог понять, как кто-то может расстроиться из-за подобной мелочи.
Она сложила руки на коленях и посмотрела на него снизу вверх:
– Я не знаю.
– Потому что мужчинам никогда нельзя доверять в браке по расчету? Может, вы и правы. – Он пожал плечами, сделал несколько шагов и принялся пристально разглядывать часы, как будто впервые видел подобную диковину. – Вы поэтому никогда не выходили замуж?
Она затряслась, как в лихорадке, и выдала ему правду:
– Я была замужем.
На секунду ей почудилось, что всем вещам на камине грозит смертельная опасность: часам, вазам, подсвечникам, пастушке из Челси. Но он просто поднес руки к голове и тут же в ярости опустил их. Ноздри его раздувались, как у загнанной лошади, несущейся сквозь ночь в бешеной скачке.
– Какого черта вы тут плетете – вы были замужем?
– Это не важно и не имеет никакого отношения к делу.
– Почему я не знал об этом? Господь Вседержитель! Вы не носите фамилию мужа. – Последняя фраза прозвучала как обвинение в смертном грехе.
– Я вдова. Он… брак был не слишком долгим. В тот момент мне было проще вернуть свою девичью фамилию.
Он подошел к окну и прижался лбом к стеклу.
– О Боже! Мне очень жаль! Я сочувствую вам, какая потеря. Я не хотел причинить вам боль…
– Это было давно, да и потеря не слишком велика. – Ложь была настолько чудовищной, что она испугалась, как бы пол не разверзся у нее под ногами и не поглотил ее. Потеря не слишком велика! Она заставила себя взглянуть на него и выдавить улыбку. – В соболезнованиях и вежливых вопросах нет никакой необходимости.
Он повернул голову и устремил на нее пронзительный взгляд.
– О Боже! Зачем вы говорите мне вес это? Неужели не понимаете, как опасно признаваться мне в подобных вещах?
– Опасно! Почему?
– Если вы не понимаете, тогда вы не столь коварны, как я думал.
Сердце ее бешено колотилось в груди.
– Не вижу разницы.
Он повернулся и сел на подоконник.
– Я об искушении речь веду. – Он протянул к ней руки. – Вы же не можете не понимать этого! Искушение терзает меня. Я боролся с ним. То, что я сейчас узнал, только осложняет борьбу.
Она опустила взгляд, стараясь говорить легко и непринужденно:
– Вы пытаетесь заставить меня остаться здесь, в этом коттедже? Хотите, чтобы я не вернулась в Раскалл-Холл? Честное слово, я искренне не понимаю, зачем вам это.
