– Я бы, наверное, заметил.

– Ты совсем с ума сошел? Ты же мог истечь кровью! – И прежде чем он увидел в ее глазах слезы страха, сожаления, она быстро отвернулась и прошла к камину. – Сам брейся! Я не могу.

– Ну же, мадам! Неужели вы боитесь порезать меня? Ведь вы, кажется, собирались отправить меня на виселицу?

Она вытерла слезы.

– При повешении не льет кровища, как бургундское из разбитой бутылки.

– Однако результатом повешения тоже оказывается смерть.

Слезы все еще жгли ей глаза, но она взяла себя в руки.

– Логика, как общеизвестно, не является сильной стороной женщин, и твои рассуждения тоже небезупречны: ты знал, что я могу тебя порезать.

– Боже мой! Да я нисколько не сомневался, что порежешь. Так что я легко отделался.

Она повернулась к нему.

– Какого черта тебе вздумалось так рисковать?

– Мне стало интересно, мадам, проявители вы осторожность или убьете меня.

– О, я еще убью тебя, попозже, – пообещала она. – А перед тем подвергну пыткам. Но только не в ванне.

Вода плеснула, он откинулся на бортик.

– Ты уже подвергаешь меня пыткам, Сильвия. И премилым образом. Итак, мне придется отращивать бороду?

– Я принесу тебе зеркало. Ты вполне сможешь побриться сам. – Она взяла зеркало с умывальника и уставилась на отражение своего лица в нем. Кожа бледная, на щеках пятна лихорадочного румянца. – Я не боюсь зеркала, – проворчала она. – Но я очень боюсь тебя.

– Это не страх, – пояснил он. – Это любовь.

Дав окунул лицо в воду и смыл пену. Бородка в начальной стадии так и осталась темной тенью на подбородке. Он походил на бродягу. Сильвия стояла, держа зеркало в руках, и наблюдала за ним. Сердце ее билось сильно-сильно. Она понимала, что он прав.

После ванны, завтрака и продолжительной дискуссии на какую-то маловажную тему, какую именно, он потом и припомнить не мог, он снова увлек ее в постель, и остаток дня они провели, предаваясь любви. Когда он проснулся, она задумчиво смотрела на него, глаза ее потемнели, но она улыбалась.

– Ну разумеется, не происходило никакого ограбления в дороге, – заговорила она. – Ты, вероятно, и сам уже догадался. Все организовал герцог. А потому никакие контрабандисты нас не перевозили, только какие-то весьма сомнительные личности, которых нанял Ившир, благополучно перевезли нас с Бертой в Англию.

– Наверняка какие-нибудь кузены Таннера.

– Ты так думаешь?

– Если Таннер не связан также и с Ивширом, то какого черта он не рассказал мне всю правду про тебя? Он же должен знать правду. Однако существует еще возможность, что он просто решил, руководствуясь своими безумными идеями, что ты – моя судьба.

– Так, значит, ты заплатил мистеру Бринку, чтобы он узнал мое прошлое? И что он рассказал тебе? – осведомилась Сильвия.

– Только разные небылицы, как и ты, ведь и ты рассказывала мне небылицы, так?

– Я расскажу тебе правду сейчас, если хочешь, – предложила она.

– Да мне все равно. – Он притянул ее к себе и поцеловал.

Она отвечала поцелуями, не сдерживая себя ничем и выполняя его самые безумные желания до тех самых пор, пока они не пресытились любовью и потихоньку снова не погрузились в сон.

Уже стемнело: вечер среды. Сильвия спала, и волосы ее рассыпались по подушке как золото фей. Впервые за много-много месяцев он не отправится сегодня в Сент-Джонс. Дав зажег свечи, вновь растопил камин и подошел к окну.

Карета катила по заснеженной улице. Нашлась, значит, одна храбрая душа, рискнувшая выбраться наружу в такую погоду. Дав коснулся своего подбородка. На груди его и шее виднелись следы ее поцелуев. Он даже чувствовал еще сладостную тянущую боль в этих местах. Он знал, что его спина и плечи исцарапаны в порыве ее страсти.

В более спокойные моменты он и сам нежно куснул ее пару раз, но там, где никто никогда не увидит отметин и где синяки пропадут на следующий день. Никто прежде не научил ее простой, невинной любовной игре.

Вместе они создали в любви нечто уникальное и принадлежащее только им одним. Она опытна, однако пошла к нему, испытывая странно-невинную радость.

Однако ему жаль, что никто не научил ее игре. Значит, мужчины относились к ней равнодушно, просто используя в своих целях.

В груди его стал разгораться, как огонь, гнев собственника – чувство, которого он никогда не знал прежде. А значит, он проиграл, а Ившир выиграл, потому что Дав отдал ей все, и больше ему предложить нечего, разве что жизнь.

Он прижался лбом к холодному стеклу и почувствовал, как дрожь, подобно лезвию шпаги, пронзила его сердце.

– Что случилось? – раздался ее голос за спиной.

Он вздрогнул и обернулся. Сильвия стояла возле постели как валькирия. Золото ее волос рассыпалось по шлафроку.

– Что случилось, Дав? – прошептала она.

– Только то, что наше сражение подошло к концу. У меня не осталось больше оружия.

– Тебе не нужно оружие.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты победил, – кивнула она. – Я чувствую себя так, словно грудь моя разорвана и все внутренности наружу, как у Прометея. Я больше не могу притворяться. Ты победил.

– Нет, – заспорил он. – Никто не победил. И никто не проиграл. Мы на равных, Сильвия.

– Возможно, не совсем, – уточнила она. – Мне потребовалось все мое мужество до последней унции, для того чтобы открыться тебе. Несмотря ни на что, я верю тебе. К стыду своему, верю. И ничего не могу поделать. Ты можешь больше не бояться меня.

– А как же герцог?

– Впервые в жизни я полагаюсь на свое чутье. Я не знаю, что произошло с братом Ившира, но я не могу поверить, что ты – воплощенное зло или что ты мог поступить бесчестно. Что бы ты ни сказал мне, что бы ни открылось, я никогда не предам тебя. Обещаю.

Чутье – единственная причина, по которой он верил ей, и теперь по своей воле поставит их будущее на кон?

– Если бы ты знала правду о лорде Эдварде Вейне, ты преследовала бы его с не меньшей мстительностью, чем это делал я. Я не могу объяснить почему, так как дело касается не только меня. Мы должны поверить друг другу. Я люблю тебя, Сильвия.

Она улыбнулась ему с наигранной храбростью, от которой у него сжалось сердце.

– И ты даже раскроешь мне все свои оставшиеся тайны? Я готова рассказать тебе свои, даже про Ившира.

Сердце его сделало перебой, когда он подумал, что она сейчас лжет...

– У меня нет никаких тайн, которые могут привести на виселицу, хотя имеются тайны, которые безвозвратно погубят мою репутацию в свете. Если ты снова оденешься Джорджем, напялишь свой парик и штаны, я отведу тебя в Сити и покажу все.

– Ты можешь верить мне, – убедила она. – Ивширу придется самому заниматься своей вендеттой...

Громкий стук в дверь прервал ее на полуслове. Дав быстро подошел к двери и распахнул ее. В коридоре стоял мужчина. Снег лежал на его кротовом картузе.

– Беда, – предупредил Таннер Бринк.

– Мистер Бринк! – обратился к нему Дав. – Мне как раз надо переговорить с вами.

Цыган поморщился.

– Некогда разговаривать. Том Хенли сбежал. Думаю, вам лучше отправиться в печатню прямо сейчас. Абдиэля брать неразумно. Я привел пони.

– Сколько?

– Трех. – Таннер Бринк кивком указал на Сильвию. – По одному пони для нас и еще для вашего секретаря.

– Несмотря на то что она все время работала на герцога? Несмотря на то что ты солгал мне и не рассказал, что на самом деле узнали твои кузены о ней во Франции?

Таннер пожал плечами, ухмыльнулся, потер пальцем кончик носа. И подмигнул Сильвии.

– Она не причинит вам вреда. И я тоже.

– Верю, – ответил Дав. – Но, выходит, пока мы с ней занимались своими делами, мой славный Том Хенли, специалист по подделыванию документов, завел делишки на стороне? И ты, бессовестный негодяй, предлагаешь мне взять с собой моего секретаря, чтобы она увидела, в чем именно состояли мои делишки?

– Ну конечно, мне следует поехать, – подхватила Сильвия, а в сердце ее отдавалось эхом: «Верю».