На этот раз он нажал «да».

На экране загорелось: «„Выберите одно“.

1) Нэд — сокращение от Эдмунд.

2) Нэд — сокращение от Эдвард.

3) Нэд — сокращение от Нортон.

4) Все вышеперечисленные».

Он нажал «4».

Около сотни проклятых Эдмундов, Эдвардов и Нортонов Уиверов замелькало на экране.

Олстон был просто создан для своей работы.

Механик Фаррелла действительно оказался рослым малым. Морщинистый и загорелый, он неспешно шагал мимо бензоколонки, по направлению к гаражу, потешно загребая руками. В правой руке держал сверток в оберточной бумаге. К его губе прилипла сигарета. Его маленькую голову венчала бейсбольная шапочка. Он действительно был высоким и походил на пугало, в свои шестьдесят с хвостиком весил где-то около пятидесяти килограммов. Будь у него даже доступ к ключам, невозможно было поверить, что эти мощи оказались способными разделаться при помощи ножа с тремя молодыми парнями.

— Это Эвери Шоалз, — представил его Фаррелл. — Эйв, этот парень хочет задать тебе пару вопросов.

— Ради Бога, — сказал Шоалз. Он положил сверток на прилавок рядом с кассой, затянулся сигаретой, прищурил глаз и сказал:

— Купил только два кофе, не знал, что у нас будут гости.

— Ничего, — улыбнулся Фаррелл. — Я думаю, мистер Хоуп долго не задержится.

Когда Мэтью вернулся в офис, там его уже ждал Уоррен Чамберс. Было около часа дня, и оба проголодались. Они направились на Мэйн-стрит к небольшой галерее в недавно отделанном здании Бернз Билдинг. Галерея была размером с теннисный корт и занимала первый этаж четырехэтажного здания, одного из старейших в центре Калузы, сейчас к нему со всех сторон подступали более современные дома, этакие небоскребы по-калузски. В галерее было несколько ресторанов, где продавали еду навынос. Однако уносить еду было не принято, вы вставали в очередь к одному из прилавков, покупали свой гамбургер или хот дог, стаканчик пива, содовой или молочного коктейля, несли все это к одному из маленьких столиков в открытом дворе, там постоянно звучала негромкая музыка, но было не разобрать, что это за мелодия, скорее всего просто ненавязчивый музыкальный фон.

У Уоррена были хорошие новости.

Первым делом он рассказал Мэтью о татуировке на плече Нэда Уивера и про то, что большинство грабителей делали себе такие татуировки. Это был общеизвестный факт, но Мэтью услышал об этом впервые. Нежелание Уивера распространяться о своей сексапильной русалке возбудило любопытство Уоррена, и он попросил своего приятеля из полицейского управления проверить все, что было в компьютере на Нэда Уивера в период, когда он жил в Сан-Диего, потому что татуировка Уивера была родом оттуда.

Выяснилось, что не только татуировкой он обзавелся в Сан-Диего, но и двадцатью двумя тысячами долларов, не считая мелочи, которые позаимствовал в банке. Они обчистили его с приятелем Салом Джековизом, который участвовал в этом деле как шофер. К слову сказать, это ограбление имело все шансы на успех. Им помешал один из банковских охранников, который умудрился вытащить свой пистолет, «магнум» 44-го калибра, и уставить дуло в лицо Уиверу. Что еще оставалось тому делать, как не выпустить в него всю обойму. Парень был на волоске от смерти, пули легли всего в трех дюймах от сердца, едва не оторвав ему левую руку.

И вновь дело могло выгореть, если бы не уличная пробка. Завязалась перестрелка между убегающими грабителями и полицией Сан-Диего, но на этот раз верх взяли полицейские. Нортон — а это и было полное имя Уивера — и его верный дружок Сальваторе отправились в тюрьму на долгие-долгие годы. Тюрьма называлась Соледад. А прошлым летом…

Вот оно, подумал Мэтью.

А летом прошлого года Уивер был выпущен под залог и приехал во Флориду.

То же самое вчера с небольшими оговорками рассказал ему Лидз.

«Нэд работает у нас… с прошлого лета».

Он хотел, видимо, сказать: «С тех пор, как вышел из тюрьмы».

Эти факты насторожили Мэтью, особенно когда он сопоставил их с рассказом Джессики о том, как она уговаривала мужа нанять убийцу, чтобы отомстить насильникам. Ее брату не привелось добить охранника в банке Сан-Диего, но уж вовсе не потому, что он плохо старался.

— Хотел бы я знать, где был в ночь убийства младший Уивер, а ты?

— Не отказался бы.

— Дело может обрести неожиданный оборот. Согласно эффекту матрешки. Скажем, Уивер мог взбеситься, узнав, что трое насильников его сестры избежали наказания, и стал действовать по своему усмотрению. Он провел в тюрьме девять лет…

— И что из этого следует?

— Он попал за решетку в девятнадцать лет. Девять лет — долгий срок, Мэтью, особенно для такого головореза. И вот он на свободе, а тут три подонка оказались оправданными, и он решает: «Стоп, речь идет о чести моей сестры». Что там охранник, оказавшийся на его пути, эти трое насильников измывались над его сестрой! Так что я подчеркиваю: вполне возможно, он мог решиться на убийство.

— А если сестрица намекнула ему об этом? Она ведь обсуждала такой вариант с мужем.

— Да?

— Да.

— Занятно.

— Это ты верно подметил, — сказал Мэтью.

— Получается, что парень мог быть замешан в этом деле…

— Нет, Уоррен, тут одна неувязочка.

— Какая?

— На месте преступления был найден бумажник Лидза.

Они немного помолчали. Уоррен ел анчилодос, запивая их пивом. Мэтью удовлетворился гамбургерами и диетической кока-колой. За соседним столиком две девицы пытались овладеть китайскими палочками. У них не получалось, все плюхалось обратно на тарелку, что их неизменно забавляло. Каждый вырвавшийся кусок сопровождался довольным смехом.

— В тюрьме овладеваешь основным законом, — начал Уоррен.

Мэтью внимательно посмотрел на него.

— Что лучше туда не попадать.

— К чему это ты?

— К тому, что хорошо бы узнать, как ладит Уивер со своим зятем.

— Здравая мысль.

— Допустим, у них обоюдная неприязнь… почему бы не упечь родственничка за решетку? Всего-то и делов, что кокнуть троих подонков и подвести под подозрение Лидза.

— Вряд ли это осложнило бы жизнь сестре.

— Он отсидел немало, — заметил Уоррен. — В тюрьме, Мэтью, особый кодекс поведения, свои законы. Согласно этому: ты изнасиловал мою сестру — отвечай; я ненавижу мужа сестры — ему от ответа не уйти. Таков тюремный закон, Мэтью, и он не имеет ничего общего с тем законом, который ты защищаешь.

— Я поговорю с Лидзом…

— Я просто предполагаю, — перебил его Уоррен.

— …и спрошу, какие у них были отношения, — докончил свою мысль Мэтью.

— Во всяком случае, он может свободно передвигаться по дому, — проговорил Уоррен. — Ему ничего не стоит взять куртку и кепку Лидза, прихватить ключи от машины сестры, ключи от лодки, вообще все, что ему понадобится, чтобы совершить убийство, и приколоть гвоздику на лацкан Лидза. Но я могу и ошибиться.

— Ты можешь записать его голос на диктофон? — неожиданно спросил Мэтью.

Баннион не находил себе места.

И все из-за номера машины, который запомнил этот старый ублюдок.

2АВ 39С.

Таких номеров не могло быть во Флориде. И все же его убили. Баннион с радостью бы принял версию Патрисии относительно подражательного убийства, однако слишком много совпадений — старик проходил официальным свидетелем по первому делу. Баннион долгие годы проработал в полиции, чтобы не понимать разницу между просто чокнутым и беспросветно больным. Он считал всякого убийцу малохольным. Но тех, кто убивал походя, он принимал за безнадежных.

Убийца Тринха Манг Дука, судя по его действиям, не производил впечатления клинического идиота. Если бы это было просто подражательным убийством, преступник не стал бы рыскать по всей «Малой Азии», чтобы выследить Тринха, а потом прикончить его на лодочной станции. Он бы расправился с первым попавшимся ему азиатом. Но был убит единственный свидетель, запомнивший номер машины. Несуществующий номер.