— Рассредоточиться!
Тишина настораживала. Мотоциклисты встали на подножки с левой стороны своих машин, чтобы спешиться в любой момент, не теряя ни секунды. Стрелки в колясках перенесли тяжесть тела вправо и изготовились к прыжку на землю.
Был седьмой час утра. Мотоциклетная часть под командованием командира группы Вестфаля осторожно приближалась к первым домам Преображенки. Она располагалась поблизости от главной дороги из Берислава к Перекопу. Из села выходило стадо овец. Вестфаль помахал рукой пастуху:
— Убери стадо с дороги, парень. Мы спешим!
Но татарин, похоже, не понял. Или не захотел понимать? Вестфаль открыл дроссельную заслонку своего мотоцикла и под надсадный рев двигателя помчался прямо на стадо. Овцы перепугались, заблеяли и бросились врассыпную. Пастух что-то закричал и послал за ними собаку. Все без толку. Овцы бежали прочь от дороги. Через мгновение засверкали вспышки пламени, раздался грохот взрыва. Овцу разорвало на куски. Стадо выбежало на минное поле. Точно мало было рвущихся повсюду мин и жалобного предсмертного блеяния умиравших овец, внезапно открыла огонь вражеская артиллерия. Фугасы падали и рвались в деревне и около нее. Мотоциклисты спешились и побежали к Преображенке по дороге на Перекоп. Внезапно впереди путь им преградила настоящая стена огня. На противоположном конце села, всего в нескольких сотнях метров от передовой немецкой части, стоял советский бронепоезд: он осыпал снарядами и поливал пулеметными очередями роты Майера и Штиффатера. Последствия были ужасны.
— В укрытие!
Солдаты лежали, прижавшись к земле. Пули свистели у них над головами. Но это стрелял, как скоро стало ясно, не бронепоезд: стреляли русские пехотинцы из хорошо замаскированных окопчиков и траншей всего в каких-нибудь 50 метрах впереди.
Штурмбанмфюрер Майер приказал своим отступить из Преображенки. Бронемашины разведки открыли огонь по бронепоезду из 20-мм пушек, чтобы дать возможность другим отойти под прикрытием дымовой завесы. Тем временем солдаты из 2-й роты Майера выкатили 37-мм противотанковую пушку и тоже принялись обстреливать поезд. Но не успели они сделать и нескольких выстрелов, как орудие было поражено прямым попаданием. Полетели в разные стороны куски железа, и грохот металла заглушил крики людей.
Сам Майер тем временем вместе со связными перебежками прокрался к дальнему концу села. Отсюда он мог видеть основательно подготовленную оборону противника на Перекопе — окопы, колючая проволока, бетонные доты. Он понял, что осуществить внезапный прорыв здесь не удастся. Еще одна попытка, и от соединения ничего не останется. Группенфюрер Вестфаль. который пробрался вперед вместе с Манером, вдруг позвал санитара. Вестфалю оторвало руку взрывом. Справа и слева от него валялись убитые и раненые солдаты его группы.
— Убираемся отсюда, — повторил штурмбаннфюрер Майер и дал сигнал к отходу.
Связные отправились передавать приказ. Заревели моторы приближавшихся сзади мотоциклов. Не задерживаясь, разведчики погрузили раненых и тела убитых товарищей в коляски и тут же умчались прочь. Бронемашины разведки поставили дымовую завесу на подходе к Преображенке, чтобы противник не видел их маневра. Под прикрытием дыма роттенфюрер[28] Гельмут Бальке трижды отправлялся на передовую, чтобы забрать раненых. Последнего, унтерштурмфюрера[29] Рерля, Майер притащил на себе. Снарядный осколок разворотил Рерлю спину. Он умер на руках командира.
Первая попытка 11-й армии ворваться в Крым с ходу передовыми частями 54-го корпуса провалилась. Часом позже генерал-лейтенант Билер, командир 73-й пехотной дивизии, прочитал донесение Майера и Штиффатера: «Взять Перекоп с ходу не получится. Подробный рапорт о боевом столкновении прилагается»{36}.
П.И. Батов писал о нескольких германских пленных, взятых у Перекопа. Зверства по отношению к пленным — тема особого исследования, но стоит заметить, что в этом повинны не только нацисты, но и советские комиссары. Тот же Батов писал: «Вокруг пленных — толпа. Их разглядывали, как разглядывали 22 июня осколки первой немецкой бомбы. Недоуменно и с каким-то сожалеющим добродушием. Начподив Владимир Михайлович Гребенкин, быстро шагая, врезался в эту толпу, расталкивая бойцов.
— Смотрите, что это за люди? Думаете, парни как парни, белобрысые, с засученными рукавами… Я вам покажу, что это за люди!
Он сунул в руки первому попавшемуся фотографию, изъятую у одного из пленных. Молоденький солдат, держа в руках снимок, смотрел, бледнея. «Такого не может быть!..» Гнусная фотография: один насилует девушку, другие с пьяными рожами ждут очереди.
Наших людей будто волной отхлестнуло от немцев. Ненависть к врагу-захватчику — священное и самое гуманное чувство»{37}.
Риторический вопрос; какова вероятность, что начподив Гребенкин подсунул нашим солдатам фальшивку, сфабрикованную в политуправлении? Спору нет, молодые городские парни любили фотографировать обнаженных девиц, хотя сельским ребятам в 1940-е годы это казалось дикостью. Мне самому в 9-м классе вполне благовоспитанные ребята прямо в школе показывали очень веселые фото. Да и наши многие девицы расставались с невинностью задолго до окончания школы. И бравый генерал вполне мог об этом знать, благо его дочь училась со мной в параллельном классе.
Так что вполне вероятно, что немцы снимали лихие фото, но вряд ли кто-либо стал бы носить их в нагрудном кармане, и уж тем более сдаваться с ними в плен.
После акций таких вот гребенкиных немцы находили изуродованные тела своих пленных, что вызывало новые зверства.
Но вернемся к ходу боевых действий. На войне случайность часто определяет ход истории. В тот же день, 12 сентября, недалеко от Перекопа при посадке взорвался на русской мине маленький связной самолетик «Физилер Шторх»[30]. На нем вместе с пилотом погиб командующий 11-й армией генерал-полковник фон Шоберт.
Через полчаса в палатке командующего 56-м танковым корпусом генерал-полковника Манштейна зазвонил телефон. Командующий армией генерал-пол конник Буш без предисловий зачитал телеграмму ОКХ[31]: «Немедленно направить генерала пехоты фон Манштейна в распоряжение группы армий «Юг» для принятия командования 11-й армией».
Эрих Манштейн родился в Берлине в 1887 г. Потомственный военный. В 1913—1914 гг, учился в Военной академии, в 1914—1918 гг. воевал на Восточном фронте, затем в Сербии, а закончил войну на Западном фронте. В 1939 г. в ходе Польской кампании Манштейн — начальник штаба группы армий «Юг» (командующий фон Рундштедт). Затем группа армий была переброшена во Францию.
В русской кампании Манштейн отличился, командуя 56-м танковым корпусом, который совершил стремительный рейд из Восточной Пруссии через Двинск (Даугавпилс) до озера Ильмень.
17 сентября 1941 г. Манштейн прибыл в Николаев и принял командование 11-й армией.
К 1 сентября 1941 г. в составе 11-й германской армии находились: 30-й армейский корпус генерала Зальмута (22, 72, 170-я пехотные дивизии), 54-й армейский корпус генерала Ганзена (46, 50, 73-я пехотные дивизии), 49-й армейский корпус генерала Коблера (1-я и 4-я горнострелковые дивизию.
Командованию 11-й армии с 16 сентября была подчинена 3-я румынская армия в составе 5-й, 6-й и 8-й кавалерийских бригад[32]. А 10 сентября прибыла моторизованная дивизия СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер»[33].
Румынскими войсками Манштейн командовал впервые, поэтому небезынтересно узнать его первые впечатления. «Штаб 11-й армии составлял как бы связующее звено между маршалом Антонеску и командованием группы армий и консультировал Антонеску по текущим вопросам. Однако к моменту моего прибытия получилось так, что Антонеску сохранил в своем распоряжении только 4-ю румынскую армию, которая вела наступление на Одессу. 11-я армия, находившаяся теперь в непосредственном подчинении штаба группы армий, получила в свое распоряжение для дальнейшего движения на восток 3-ю румынскую армию…
