Замечу, что осенью 1854 г. в Крыму массовый грабеж творили не только татары, но и «просвещенные европейцы». Так, 22 сентября в Ялте высадилось около тысячи англичан, «до 1000 человек неприятелей пошли по домам и преимущественно по присутственным местам, следуя указанию татар, и начали грабить казенное и частное имущество, а затем 23 числа ушли. Стряпчий доносил прокурору, что у него сожжено было много дел, но дела, как оказалось, были почти все целы, а сожжена белая бумага, которой неприятели поджигали дрова посреди двора, чтобы жарить кур и уток, взятых у стряпчего и его соседей»^{9}.

Те же бесчинства продолжались и в следующем, 1855 г. Вот, к примеру, «25 июня целый эскадрон французской кавалерии был в Мшатке, 2 июля снова. Отсюда французы, числом в 140 человек, с двумя пушками под начальством генерала отправились в имение графа Перовского Мел ас. Провожатыми были татары. Там они обедали, пили кофе и экономическое вино, взяли из экономии два плана и одну картину и ушли в Байдары»^{10}.

«6 июня французы пытались высадиться в Мухалатской бухте, но казаки вовремя открыли огонь. В то же время французы постоянно съезжали на берег за вином, обобрали имения князя Голицына (Форос), Перовского, графа Кушелева-Безбородко и др. Проводниками везде были татары…

18 июля имения графа Перовского Мелас, Сабурова — Ай-Юри и Кушелева-Безбородко — Мшатка были разграблены неприятелем. Мухалатские татары имения Шатилова держали в это время цепь и следили за казаками»^{11}.

Выведенный из себя бесчинствами татар, император Николай I приказал всех «подозрительных» татар выслать на жительство в Курскую или иную губернии. Однако смерть императора и успехи союзников помешали провести это мероприятие в полном объеме. В Курск было выслано около 100 татар, в екатеринославскую тюрьму отправлено 78 татар и т. д.

Но вернемся к союзным войскам. После неудачного для русских сражения на реке Альме 20 сентября 1854 г. князь Меншиков не знал, что делать. Отступая от Альмы, он приказал собрать войска на Каче, а затем построить их левым флангом к верховью Большой бухты, правым — к Бельбеку, фронтом — к морю, чтобы прикрыть дорогу на Бахчисарай. Но утром 9 сентября он изменил приказ: войска должны были следовать в Севастополь и расположиться на Куликовом поле (на Южной стороне города).

Союзники также не имели определенного плана операции и вовсю импровизировали. Поначалу их армия двинулась вдоль моря за армией Меншикова к Северной стороне Севастополя. При этом союзники не имели контакта с русской армией и в большинстве случаев не знали о ее перемещениях. Но 12 сентября французский командующий Канробер и английский командующий лорд Раглан приказали войскам двинуться к реке Бельбек. На следующий день по единственной дороге союзники прошли через хутор Макензия, а 14 сентября перешли через Черную речку, после чего французы расположились на Фсдюхинских высотах, а англичане с турками — в окрестностях Балаклавы.

Одновременно с союзниками совершила фланговый марш и армия Меншикова. 12 сентября русские выступили с Южной стороны Севастополя и через два дня достигли реки Качи в 5 км южнее Бахчисарая. В «Военной энциклопедии»^{12} об этой ситуации говорилось: «Таким образом, лишь обоюдная неосведомленность противников предотвратила их столкновение». Добавим от себя, что и Раглан, и Канробер, и Меншиков боялись нового сражения. А ведь дело происходило в горной местности. Завалы на дорогах, засады, фугасы, наскоки кавалерии могли надолго задержать союзников. Но светлейший князь предпочел «потерять» противника.

Разительным контрастом с действиями русских генералов, решивших «потерять» противника, являются действия Балаклавского греческого батальона. Собственно, даже не батальона, а его 4-й роты. В сентябре 1854 г. две роты батальона находились на Кавказе, третья рота — в Бахчисарае, и лишь четвертая рота в составе 110 солдат, из которых 30 были отставными инвалидами, встала на пути английской армии.

Князь Меншиков даже не подумал укрепить Балаклаву, что было очень легко сделать с учетом гористой местности. Вспомним, что планы обороны Балаклавы были составлены инженером де Воланом еще при Суворове.

Утром 14 (26) сентября английские войска двинулись к Балаклаве, но у входа в город были встречены метким ружейным огнем греков. Через час подошли основные силы англичан и артиллерия. Защитники города были вынуждены отступить в старую генуэзскую крепость. Там стояли четыре маленькие полупудовые медные мортиры. Разрывы первых же мортирных фанат остановили противника. Англичане выдвинули вперед свою артиллерию. «В это же время на горе Кефаловриси показалась голова второй вражеской колонны, численностью в 5000 человек, которая также стала устраивать артиллерийскую батарею, а со стороны моря подошли более 20 английских пароходов, которые выстроились в боевую линию. Несмотря на численное превосходство противника, мортирная батарея продолжала действовать в трех направлениях. С открытием огня с батарей неприятеля вперед вышел английский винтовой трехдечный линейный корабль и бортовыми залпами стал стрелять по генуэзской крепости. Несмотря на усиленное бомбардирование с трех сторон, командир мортирной батареи поручик Иван Марков продолжал вести неравную артиллерийскую дуэль до тех пор, пока не закончились снаряды.

Видя, что батарея прекратила стрелять, осмелевшие англичане бросились на штурм укрепления, однако греки, вступив с ними в рукопашную схватку, защищались до последней возможности. Раненый командир Балаклавского греческого батальона полковник Матвей Афанасьевич Манто, 6 офицеров и около 60 израненных солдат попали в плен. Одному офицеру и двум солдатам удалось уйти от врага горными тропами и спасти знамя батальона, которое так и не досталось победителям. В 14 часов 30 минут над укреплением был поднят английский флаг, однако взятие Балаклавы стоило противнику до 100 человек убитыми и 100 ранеными. На допросе спросили командира роты капитана Стефана Михайловича Стамати, неужели он надеялся с горсткой храбрецов остановить целую армию? И в ответ изумленные враги услышали: «Безусловно, своей сдачею я навлек бы на себя и гнев моего начальства, и ваше презрение; теперь же совесть моя спокойна, потому что я исполнил свой долг»^{13}.

Сразу же после занятия Балаклавы англичане провели там этническую чистку, принудительно выселив всех русских и греков. Ну и что?.. Просвещенным англосаксам можно все, что не позволено русским и немцам, и этнические чистки производить, и концлагеря строить. Отечественные либералы всему найдут оправдание.

Бой роты греков красноречиво показывает, что стало бы с союзниками, если бы Ментиков попытался остановить их в горном Крыму и не дать выйти к удобным бухтам — Балаклавской и Камышовой.

Замечу, что в честь греков, защищавших Балаклаву, нет ни памятника, ни даже мемориальной доски, зато по всей стране стоят памятники в честь героев-самозатопленцев от Корнилова до Руднева[10].

Вопреки стенаниям наших историков возрождению Севастопольской крепости, как и флота, статьи Парижского мира ничуть не мешали. Были и деньги в казне. Мешало лишь скудоумие министров и генералов, и не в последнюю очередь — болтовня престарелого канцлера Горчакова.

Всем известно, что при строительстве береговых батарей очень много времени и сил затрачивается на прокладку дороги и инженерное оборудование позиции. Все это могло быть скрытно произведено заранее, под соусом строительства купеческих складов, вилл и т.д.