Нанося точные и смелые мазки в стихотворении «Конец Новгородского веча», поэт переносит нас на столетия назад.
И столь же уверенно вводит нас в другом стихотворении в век компьютеров:
В Детройте роботы восстали…
Безропотные существа,
чьи мышцы — сплав крепчайшей стали,
забастовали…
У Ольченко поразительная способность — несколькими штрихами создавать атмосферу, до такой степени вживаться в описываемое, что начинаешь смотреть сам как бы изнутри того мира на все окружающее. Вот, например, начало стихотворения «Аквариум»:
Барбусы, скалярии, аккары
и другая рыбья мелюзга,
кто для вас придумал эту кару —
жить на положении врага?
В сумерках искусственной квартиры
ставшей и вселенной, и тюрьмой,
что вы там судачите о мире,
сущем за стеклянною стеной?..
Разве не мы сами в этот миг посмотрели оттуда, из аквариума, глазами безмолвных существ и вдруг до боли осознали своим человеческим разумом весь драматизм их существования.
Наверное это и есть самое важное достояние искусства: через окружающее познавать себя. И это есть, если хотите, самая большая человеческая мудрость.
Года три тому назад судьба забросила меня опять в редакцию журнала «Кодры», на этот раз непосредственно для непродолжительной работы в ее стенах. Но случайному совпадению я должен был принимать дела у Дмитрия Ольченко, уходившего в отпуск.
— Так в чем будут заключаться мои обязанности на предстоящий месяц? — поинтересовался я, готовый приступить к известным формальностям в подобных случаях.
— Обязанности? — улыбнулся Дмитрий Дмитриевич и легким движением пальцев притронулся к переносице, как бы поправляя очки. — Вот, — указал он взглядом на широкий подоконник, заселенный целой колонией кактусов, — не дайте им засохнуть, но и не слишком часто поливайте.
Конечно, я принял это за шутку. Но, откровенно говоря, другой передачи дел, в общепринятом понятии, и не было. И какие, собственно, могут быть дела в литературной редакции, кроме самой литературы? Кактусы я поливал не слишком часто, памятуя об особенностях этого растения. И, странное дело — именно это занятие давало чаще всего определенный внутренний заряд, помогавший переносить неизбежные тяготы внутриредакционной работы.
Очень скоро закончилась тогда моя, если можно так выразиться, редакционная карьера, как-то само собой получилось, что забылись те кактусы и, может быть, я о них никогда бы и не вспомнил, но вот Дмитрий Ольченко подарил читателям замечательную повесть «Проделки Лесовика», и сразу все ожило в памяти: окно, залитое утренним солнцем, целый мир пришельцев из пустыни — мир таинственный и зовущий в неведомое, потому что и новая повесть открывает самые неожиданные просторы окружающего. Неожиданные, потому что все мы привыкли до сих пор к открытиям макрокосма — писатели-фантасты, основываясь на научных презумпциях, переносят нас на другие планеты, глазом человеческого воображения заглядывают на тысячелетия вперед, делают нас обладателями источников фантастической энергии, способной переселить человека в другие галактики… А вот чтобы нам уменьшиться вдруг до размеров букашки и начать разговаривать с муравьями, и не только разговаривать, но и участвовать в их каждодневных муравьиных делах, воочию познать их жизнь, такую незаметную для нас, людей, согласитесь, что это не совсем обычно и тут уж надо быть волшебником, чтобы вот так, как это сделал Дмитрий Ольченко, создать сказку-философию, сказку-размышление, в одинаковой степени интересную и полезную как для подростка, только начинающего разбираться что к чему в жизни, так и для человека уже вполне созревшего, и считающего, что ему все ведомо в этом мире. Ибо самое главное достоинство повести, как впрочем и всего, что выходит из-под пера Дмитрия Ольченко, это — неудержимое стремление научить нас познавать мир, раскрепостить фантазию, ум и дать свободно бурлить человеческим мыслям и чувствам. Читаю эту удивительную повесть, «Проделки Лесовика», и чуть ли не на каждой странице вырывается трудно сдерживаемое восхищение: как же хорошо и точно надо знать природу во всей ее сложности и многообразии, чтобы так писать! Вот так раскрылся перед нами человек-писатель Дмитрий Ольченко.
И теперь, перечитывая его прежние стихи, я знаю, как он пришел к своей художественной и нравственной истине, столь тонко заложенной в новой книге. От рыбок из аквариума он пришел, от одинокой лошади, остановившейся посреди города перед «циклопьим глазом светофора» (стихотворение «Вольноотпущенник»). Это все нужно было увидеть! Все мы живем в одном и том же мире, в одинаковом в общем-то окружении. Но не всем дано познать этот мир еще душой. Здесь нужен особый талант. То, что называется божьей искрой. И запала она ему в сердце, я уверен, еще с детства, когда он рос любознательным мальчишкой на сельских просторах. Здесь, на природе, мне кажется, каждый человек сызмала впитывающий в себя всю праведность земли, с возрастом становится своеобразным философом. И не мог изменить этому закону бытия Дмитрий Ольченко.
Есть у него такие строки в одном из стихотворений:
Что значит Я в таком огромном мире?
И что вокруг изменится, когда
в моих часах окончится завод
и, как на телевизорном экране,
когда мгновенно щелкнет выключатель,
огромный мир погаснет для меня?
(Иль я погасну, что одно и тоже.)
Неясное, высокое прозренье
на краткий миг всплывает на поверхность,
касается сознания и сразу
уходит в глуби радужною рыбой,
уходит,
растворяется, а я
привычно отмечаю шелест листьев,
полет скворца,
и возгласы мальчишек,
стук молотка, и вспышку светофора,
и многолюдье пыльных тротуаров,
и белые армады облаков.
Все это я привычно отмечаю,
жену целую, сына наставляю,
надев очки, газету пробегаю
и снова на работу тороплюсь.
Я тороплюсь,
а вслед за мною тенью
все тянутся и тянутся вопросы,
все требуют и требуют ответа.
Найду ли я его когда-нибудь?
Конечно же, не найдет. Не найдет, потому что Дмитрий Ольченко — думающий и вечно ищущий. А такие люди с течением времени, вместо ответа сталкиваются лишь со все новыми и новыми вопросами. И это очень хорошо. Ибо это залог того, что мы получим еще не одну интересную и умную книгу Дмитрия Ольченко, умеющего смотреть на окружающий мир так пристально, создающего захватывающие миры светлым талантом волшебного сказочника.
