Литмир - Электронная Библиотека

Солдаты сказали, что многие из их командиров забирали плату себе, и они хотят начальником Белизария. Он не мог согласиться. Восстановив порядок в африканских гарнизонах, полководец со своим отрядом поспешил в Сиракузы. Там Антонина пожаловалась ему, что другие командующие отказались подчиняться ей. Разгневанный Белизарий собрал их и спросил, почему они не выполняли приказы его жены, оставленной вместо него. Римские командующие доложили ему, что не желают исполнять прихоти женщины, особенно такой. И тут до Белизария дошли слухи о связи его жены с крестным сыном. Он не поверил этому. Однако его отношения с сицилийским гарнизоном стали более отчуждёнными. Но в то время у него были другие хлопоты, связанные с новым приказом Юстиниана.

План константинопольских стратегов дал трещину. На побережье Далмации маленькая армия Мундуса, бывшего герула, столкнулась с неожиданными силами готов. Оставаясь в душе варваром, Мундус вступил в бой и погиб. Готы понесли потери, но остались на побережье, а уцелевшие римляне скрылись в горах, потеряв связь с флотом, на который возлагалось столько надежд. Юстиниан отправил благородного Константиана, Великого конюшего империи, на восстановление разгромленной армии, чтобы захватить Южную Италию.

Юстиниан повелел Белизарию начать вторжение в Италию, как и было запланировано. Хотя армия Мундуса потерпела поражение, так и не достигнув «пятки» итальянского «башмака», Белизарий должен был пересечь «мысок» в проливе Мессина. Он воспринял эту просьбу как приказ. Не зная, подобно Юстиниану, о ходе событий, солдат мог идти только вперёд. Подсчитав, сколько соединений можно оставить в сицилийских гарнизонах, Белизарий взошёл на корабли и пересёк разрываемый течениями пролив между легендарными опасными Сциллой и Харибдой у высот Мессины. Тут Белизарию, как всегда, повезло, потому что готский командующий, не зная размеров его армии, сдался. И всё же полководец, направляя свою колонну к «мыску» «башмака», столкнулся с ситуацией, которой страшился больше всего. Осознавая, что у его армии, насчитывающей восемьсот пятьдесят человек, будет мало шансов на открытом пространстве против полчищ конных готов, Белизарий двинулся к Неаполю. Возможно, он надеялся повторить свой африканский маневр — пробраться в большой город и использовать его в качестве базы. Сильно волнуясь, он, со всеми командирами проехав вдоль шеренги солдат и крича, что удача с ними и победа близка, затянул боевой гимн, и по всем полкам понеслась звучная песнь Трисагиона. «Святый, могущественный, вечный Господь...»

Феодоре, находящейся в столице, казалось, что военный совет делал ставку на одного Белизария. До этих пор целеустремлённый солдат добросовестно выполнял все приказы. Стратеги, которые отнюдь не были дураками, хотели удостовериться, сможет ли Белизарий без их помощи одолеть всех готов. На этот счёт Феодора не имела своего мнения. Однажды уже высказав свои взгляды на военном совете во время восстания «Ника», она не хотела делать это снова.

Тем временем новости из Италии поколебали все безупречные планы стратегов Юстиниана. Они рассчитывали на сотрудничество готского короля Философа, которого втянул в игру агент Пётр.

Обезумевший Философ оказался бесполезным, так как готские вожди и воины поняли, что в этой войне король скорее мешает, чем помогает им. Гневные, они созвали древний германский военный совет и избрали одного из воинов, знатного вельможу по имени Витигис, королём. Злосчастный Философ бежал в Равенну, где его настиг готский рыцарь и со всем подобающим ритуалом убил последнего из Амалов.

Витигис, обладающий германской смелостью, получил в жёны дочь убитой Амаласунты, чтобы продолжить династию Амалунгов, но его избрание на престол кардинальным образом изменило обстановку в Италии. Цивилизованная нация Теодориха исчезла, превратившись вновь в варварскую армию, выступающую против войск императора.

Третий пункт плана стратегов в войне против варваров провалился. Франки, или, по крайней мере, некоторые из них, как и было условлено, появились в Альпах. Надеясь разграбить страну, они, однако, обнаружили на севере огромную готскую армию. Мудрый Витигис приветствовал их, словно они пришли с дружеским визитом, и франки решили подождать там, где они есть, чтобы увидеть, каковы силы императора и какие ещё дары он им преподнесёт. Когда франки остановились, Витигис отправил посла к Юстиниану с предложением заключить мир между римлянами и готами.

Неизвестно, что ответил Юстиниан. Но он не согласился на это предложение.

Феодора не верила в успех западной войны. Она была убеждена, что сердце империи находится на востоке, там, где пульсирует мирная торговля, где в изобилии растут дары природы, где живёт дух веры в её понимании. Это был её дом, и он может стать убежищем, когда после военных действий на западе наступит возмездие.

Феодора ненавидела римлян, помпезно проходивших перед её взором, — древние топорики в связках прутьев, — и она холодно говорила с пылкими писателями, подобными Прокопию, которые манипулировали фразами Цезаря и давно уже истлевшего в могиле Светония. Посланники с запада, припадая к её алым туфлям, нередко удивлялись, услышав нечто подобное шипению змей, исходившее от девушек, стоявших у трона и хором шептавших «Благороднейший», в то время как Феодора произносила своё приветствие.

Для виду — а такие проницательные политики, как Иоанн из Каппадокии, бдительно наблюдали за каждым её движением — Феодора много занималась поместьем с садом в азиатской провинции, которое она превратила в приют для проституток, и своим старым домом, известным теперь под названием «Дом монахов». Там в саду, в хижинах, жили монахи и паломники с востока, они пели хвалебные гимны, когда Феодора совершала свои ежедневные визиты, а нищие, гроздьями свисавшие с ворот, громко просили подаяния. Она говорила с почтенными странниками и профессиональными попрошайками, каждый день узнавая от них о происшествиях в Антиохе, богатой Александрии и на своём милом сирийском берегу.

   — Монахи из Египта или обезьяны из Африки, — бурчал экономист, Иоанн из Каппадокии, — всё они получают от этой стервы звонкую монету. А кто снабжает её золотыми монетами? Государство. А это значит — вы и я, братья.

Иоанн умолчал о том, что утаивал для себя часть государственного дохода. Финансист-самоучка предчувствовал, что скоро открыто столкнётся с улыбающейся бесстрастной императрицей. Проницательный каппадокиец понял, что если Юстиниан когда-нибудь решит, что один из. двух должен покинуть дворец, то это не будет он. Иоанн из Каппадокии посмел напасть на Феодору прежде, чем она напала на него. Её прежняя жизнь, тайные интриги и требования денег — всё было вызовом для Иоанна.

Их первая стычка произошла после приезда Саввы.

Высохший девяностолетний отшельник Савва прибыл из диких мест в устье Иордана, чтобы просить за Иерусалим. Юстиниан приветствовал старца, словно тот был живым святым, выслал императорскую галеру сопровождать корабль отшельника в бухту Золотой Рог и сам взял Савву за руку, чтобы помочь ему дойти до дворца. Иоанн ощутил влияние Феодоры при этом неожиданном проявлении благоговения.

Перед восседающим на троне Юстинианом старый отшельник не проявил должного уважения и не склонил своей косматой головы. Блеск дворца олицетворял для Саввы чёрную славу Сарданапала. Он заявил, что в Иерусалиме церковь Феотокос — Божьей Матери — пришла в запустение, больные валялись на улицах, люди больше не платили дань сборщикам налогов цезаря. Император изобразил смятение и сожаление. Но Савва был непреклонен, как дикая скала. Вместо слов нужны дела. В частности, отшельник потребовал пять вещей: больницу для больных Иерусалима, год, свободный от уплаты дани для бедных, великолепную церковь Матери Христа, починку разрушенных прибежищ для паломников и крепость для защиты от набегов сарацин.

Встревоженный пламенной речью отшельника Юстиниан столкнулся с протестом своего экономиста. Иоанн заметил, что, пока он строил великую церковь и вёл войну в Италии, невозможно было заниматься ещё и Иерусалимом. «Есть предел, где возможное становится невозможным, трижды августейший. Ты уже дважды исчерпывал возможности казны. Третье предприятие потребует отказа от одного из двух. Прими решение сам, не позволяй этим пещерным людям и отшельникам втягивать тебя в очередное безумство». В своей речи Иоанн не упомянул о вмешательстве или влиянии Феодоры. Когда от шпионов он услышал рассказ о том, как Савва был вызван к императрице, оН взревел от восторга. Кажется, Феодора сошла с трона, опустилась на колени перед престарелым попрошайкой и просила его молиться, чтобы у неё родился ребёнок. Старец долго молчал и глядел на разряженных в шелка женщин в золотом зале. Его ответ был краток: «Господь сохранит славу твоей империи». И Феодора побледнела от волнения.

30
{"b":"234960","o":1}