В спальню мёртвого, где на страже стояли силентиарии у свечей, вошла женщина, взволнованная и притихшая, с куском пурпурного шелка в руке. Склонившись перед кроватью, она приготовилась обернуть тело пурпурной тканью с вышитыми на ней золотой нитью символами побед и титулами императора. Подойдя помочь, силентиарии заметили, что у женщины тёмные волосы и глаза Феодоры. Она имела семейное сходство, поскольку была Софией, дочерью Комито, актрисы, вышедшей замуж за патриция Сита.

Силентиарии поняли, что вельможи в дельфийском зале обратили своё внимание на Софию. Юстину повезло, что его жена — племянница Феодоры, божественной Августы.

Юстиниан Первый недолго пробыл в своём золотом саркофаге, когда провалилась его попытка повернуть вспять ход истории. Наследники не наделили его единственным титулом. Он так и не был назван Юстинианом Великим. Племянник императора Юстин Второй попытался наладить защиту возрождённой империи, восстановив экономику, а затем тихо сошёл с ума.

Однако в городе труды Юстиниана не прошли даром. Византия стала всемирно известным государством, удивляя всех своим великолепием и суматохой. В тёмные века она оставалась хранилищем научного знания и энергии. Поколения спустя путешественник с удивлением заметил, что «в Византии каждый трудится».

Вскоре после душевного срыва своего супруга императрица София, племянница Феодоры, начала править с помощью командующего стражниками Тиберия, который был больше солдатом, нежели экономистом. Когда София обвинила его в том, что он опустошает казну, Тиберий ответил: «Наша казна никогда не опустеет, пока бедные получают милостыню, а пленников выкупают». Но на этом закончилась семейная династия старого Юстина, за Тиберием следовали военные, пытавшиеся удовлетворить отчаянную просьбу империи о помощи и защите. Мечта о всемирной христианской Римской империи превратилась в необходимость оборонять город.

У стремления Юстиниана отвоевать запад оказались непредвиденные последствия. В Испании и Провансе визиготские короли свергли византийских правителей и купцов из Кордовы, оттеснив их к морским гаваням; в Африке, более медленно, то же самое проделали племена берберов, отогнав имперские гарнизоны к побережью. Поскольку острова пока были безопасны, империя цепко держалась за Сицилию и Карфаген, первые завоевания Белизария. Юстиниан думал о Средиземном море как о средстве покончить с завоеванием мира. Владение им должно стать главным достижением военного искусства.

Довольно быстро активные ломбардцы начали миграцию по итальянскому полуострову, куда испуганная София отозвала Нарсеса. Больше не существовало призрачного королевства готов вдоль реки По, чтобы остановить ломбардцев. Они свободно расселялись по всему полуострову. Византийцы удерживали гавани вроде Равенны и территорию к югу до самого Неаполя. И готское королевство Теодориха, и имперская провинция, о которой мечтал Юстиниан, так и не появились, и Италия долгое время оставалась разделённой: север оторван от юга, а культурные центры — от папского Рима. В разрушенном Риме остатки населения просили милостыню у паломников, которые отваживались идти к малярийной равнине Кампании, чтобы посетить её святыни. Скоро население слилось с другими народами на северо-западе, больше склоняясь к франкам-католикам, нежели к восточному городу. Григорий Великий, а не византийские императоры, возобновил отношения с Британией при помощи своего миссионера Августина.

Дунайская граница, на которой так долго служил Германий, почти исчезла. Жалкие горстки «романизированных» варваров вроде герулов и булгар оставили после себя пустое пространство; его заполнили устрашающие авары, в 591 году подойдя к самым воротам Константинополя. В то же время казавшиеся непобедимыми славяне проникли дальше, на родину Юстиниана Македонию, в саму Грецию и на Балканы. Они редко соприкасались между собой и следовали за вторжениями степных кочевников, как койоты следуют за стаей волков.

В восточных степях последняя оборонительная попытка Юстиниана, обрекающая кутригурских и утигурских гуннов на взаимное уничтожение, расчистила равнины севернее Эвксинского (Чёрного) моря, защитив от продвижения новой силы с востока — турок из районов реки Оке. Первое турецкое посольство появилось в царском городе в 563 году, чтобы подивиться на императора, во всём великолепии восседающего на троне. Контакт с новой силой с востока имел два важных последствия. Во-первых, когда началась персидская война, византийские императоры обратились за поддержкой к воинственным туркам, а персидский шахиншах Хосров Справедливый умер в преклонном возрасте в 579 году к концу великого Сасанидского возрождения, но всё уже успел обратиться за помощью к могущественным гуннам. Впервые два культурных центра, Константинополь и Ктесифон, воспользовались услугами воинственных степных кочевников, расширив фронт военных действий до самых северных степей. Во-вторых, миссионерская деятельность Юстиниана среди степных народов (а это была попытка императора, а не Феодоры) начала открывать двери на северо-восток, через которые византийская культура и торговля попали за Балканы и Чёрное море. Культура проникала речными и торговыми путями через Крымский полуостров и будущий Киев на Днепре, оказав влияние на обширные просторы Евразии. В то же время культурное влияние папского Рима проникало на северо-запад к Англии и Скандинавии. Начала формироваться романоговорящая католическая Западная Европа и основывающаяся на греческих текстах Восточная православная Европа.

Но с возобновлением персидской войны наступил кризис. Юстин Второй начал эту войну, хотя военный диктатор Тиберий пытался придерживаться трусливой политики Юстиниана, заключив мир с могущественными персами. Последующие солдаты-императоры искали решения старого конфликта и привели империю на край пропасти. Война снова перекинулась на Кавказ и в степи. В этом водовороте исчезли старые восточные границы. Впервые персы проникли в сердце империи, Малую Азию, и появились в Халкидоне, находящемся на противоположном берегу пролива, недалеко от Константинополя.

В этой катастрофической ситуации снова пришли к власти народные фракции, объединившись с городским духовенством. Но венеты и прасины уже никогда не обрели той огромной власти, которая была у них перед восстанием «Ника», и население и патриарх остались последними судьями, решающими судьбу империи. Последнего из трёх солдат-императоров, неугодного Фоку, «Фоку с головой Горгоны», убили в 610 году, а вся ответственность в управлении легла на плечи пришельца с африканского побережья, Гераклия, сына африканского экзарха, прибывшего в город с флотом. Гераклий Первый начал новую семейную династию, которую обычно описывают как ориентирующуюся на восток и называют династией настоящих византийских императоров.

Угроза всё увеличивалась, по мере того как персы продвигались на юг, через перестроенный Антиох, по сирийскому побережью, в Иерусалим, как и предсказывал Хосров. Они перевели Крест и большую часть обитателей в «Новый Рим» на реке Тигр. Персы добрались до Нила и оккупировали регионы Малой Азии, Сирии, Египта, которые Феодора считала сердцем империи.

Когда персы находились в Гироне, а авары снова шли путём кутригурских гуннов к Длинной стене, для империи с её маленьким флотом, казалось, не оставалось надежды. Флот удерживал водный барьер Босфора, не допуская объединения сил аваров и персов. Гераклий приготовился эвакуировать город, отправиться морем в Африку, но желание непредсказуемого населения и убеждение патриарха Сергия удержали его в Константинополе. Людьми овладел религиозный экстаз. Очевидно, только чудо могло спасти город, и они ждали его. Впервые в армию записывали рабов, а всё население вставало под знамёна с жаром крестоносцев. Более того, люди отправили новую армию из города морем и сушей на Кавказ, чтобы сражаться при Ктесифоне — центре персидского владычества.