Маршрут разведки
(Из повести «Хуже радиации»)
Маршрут разведки Рыжий Лес-3 начинается у километрового столба. Дозиметрист Петро меряет уровень на земле у его основания («землю») и в воздухе («фон»), я записываю номер точки и величины уровней, и броник с заброшенной теперь автотрассы съезжает в лес, в смоляную тенистую прохладу.
Высунувшись вверх из люка, я высматриваю дорогу получше, изредка сверяясь с лежащей на рации схемой маршрута, грубой, от руки нарисованной (карты местности секретны, их из штаба выносить не разрешают), и подаю Коле-водителю отрывистые команды. Мотор мощно урчит, зеленый поролоновый респиратор глушит слова, приходится кричать, наклоняясь внутрь: «Направо», «Налево», «По правой», «По левой», «Возле куста – замер». Коля тормозит, Петро спрыгивает, на ходу достает зонд, замеряет фон и землю на точке, я записываю, Петро, тщательно оббивая песок с сапог о броню, залезает наверх – «Вперед!» – и мы трогаемся.
Замер, еще замер…
Уровни возрастают.
Поперек пути – вырубленная посадка молодняка: косые белые острия рядами… Полоса шириной метров семь. «Объедем?» Коля кивает. У нас задние скаты лысые. Если проколемся на ней, то непонятно, как нас потом будут оттуда стаскивать. Да и уровни тут уже приличные…
Замер, еще замер…
Я веду по маршруту, Коля правит машиной, Петро делает замеры – мы работаем, как хорошо отлаженный механизм…
Друг человека
Маршрут разведки Рыжий Лес-2.
Два километра южнее АЭС.
Уровни – несколько десятков миллирентген в час.
Широкая песчаная дорога, по ней едет наш БРДМ. Справа сосняк: мелкий, молодой, зеленый.
С другой стороны – дома, заборы, палисадники… Край села Копачи.
Кудахчут куры…
Жарко.
В селе – ни единой живой души. Уже три месяца.
Остановились, Петро померял. Залезает…
У БРДМа возникает собачонка.
Задрав морду, смотрит на нас.
«Нечего тебе дать… Ну нечего…»
Собачонка неотрывно смотрит.
«Ну ничего нет…»
Надо ж такому случиться! Обычно обязательно с собой возим что-нибудь перекусить – на всякий случай… А вот сегодня…
«Ни у кого ничего нет?»
«Не-а…»
Собаке: «Ну нету… Ничего нет».
Собака домашняя, Canis lupus familiaris, смотрит из-под броника снизу вверх ТАКИМИ глазами… На нас – царей природы, Homo sapiens‘ов, человеков разумных… Три месяца тут – одна…
Колю осеняет! «Погоди!» – нырнул в черную дыру люка.
Появляется назад, разворачивает засохший бутерброд.
«Точно!» – завалялся в ящичке; заначили когда-то как НЗ[16], потом забыли…
Бутерброд до земли не долетает – пес хряцает его на лету.
Бронеавтомобиль (внутри три высших примата) едет дальше.
Собака домашняя смотрит вслед.
Бредет обратно к домам.
Парадоксы пессимизма
Объезжаем по маршруту вокруг Припяти – пустого города.
Посреди красивого соснового леса, у быстрой полноводной речки Припять, в удобных многоэтажных домах жили 45 тысяч человек. Всего лишь три месяца тому назад.
А сейчас мы едем вдоль забора из колючей проволоки, который отделяет город от остальной чернобыльской зоны… Меряем через каждые 100 метров.
28/30 (фон – 28, земля – 30 миллирентген в час)…
12/18 – напротив мертвого дома, на котором крупно: «Строителей, 34»…
12/17…
1/10 – на повороте…
12/19 – теплицы брошенные…
И вот на таком фоне вдруг…
– Тут будут жить люди! – аккуратный ученый (их называют тут «наука», по роду деятельности), в белой робе, белом колпаке на голове, с внутренней стороны колючей сети, растянутой на столбах, меряет землю светлым прибором. А Петро тыкает зондом нашего темно-зеленого ДП-5-го под тот же столб с нашей, наружной стороны: «60 миллирентген в час»… Тут будут жить люди!..
– Правда? – обрадовался я. – А говорили, тут жить уже никто никогда не будет…
– В Припяти будут жить люди. Припять будет нормальным живым городом, – уверенно говорит «наука». – Для этого мы, физики, тут и работаем… А вы офицер – кадровый?
– Нет, я вообще-то химик…
– А тут?
Я пошутил:
– «Командир взвода сталкеров»: по зоне каждый день лазим, меряем…
Разговор перешел на «Сталкера» Тарковского: как он показал Зону в фильме – и какая она настоящая…
– Никогда не думал, что такое увижу…
– Я тоже…
– Жаль, самого «Сталкера» больше никогда не увидим.
– Да… Теперь, когда Тарковский стал невозвращенцем[17], уже точно никогда…
– Нет теперь в Советском Союзе такого режиссера… И не было никогда.
– И фильмов его нет.
– Эх, жаль.
– Жаль…
Мы скользили взглядом по настоящей зоне, каждый видел собеседника через колючую проволочную паутину на столбах… За спиной «науки» – пустая, полуразграбленная Припять. «Мерзость запустения»… Грязно-зеленый угловатый броник у колючей проволоки, мертвый «парк культуры и отдыха», над лесом торчит ввысь огромный разноцветный круг – аттракцион «чертово колесо»… А перед внутренним взором бегут кадры фильма Тарковского, которые удержались в моей памяти и которые по-иному мне уже не увидеть больше никогда…
Мы искренне пожелали друг другу – «Счастливо!» (руку протягивать через колючую проволоку как-то неловко), кивнули, разъехались.
Каждый по своей стороне колючего забора.
Фильмы Тарковского пошли в кинотеатрах буквально через год – наступили новые времена.
В городе Припяти не живут до сих пор.
И, похоже, уже не будут никогда.
Яблоко
Едем дальше вокруг Припяти. Проезжаем мимо фруктового сада.
В саду работает военное подразделение. Тоже «партизаны» – из запаса, как и мы.
Останавливаемся. Замер…
Ребята, мужики подходят, обступают броник… «Вы откуда?» – «А вы откуда?» – разговор начинается… Лейтенант – их командир – подходит…
Я сижу на верху броника, на плоской башне, солнцем пригретой, жду данные записать…
…и вдруг вижу: несколько человек, стоявших поодаль у деревьев, подходят к нам и ЖРУТ ЯБЛОКИ!!
– Вы чо, мужики, охренели??!!! Тут же кругом десятки миллирентген в час! Мозгов совсем нет?! Хотите, чтоб вас еще и изнутри облучало, притом круглые сутки? Ну вы вообще!..
Лейтенанту ничего не сказал, посмотрел выразительно: «Куда ж ты…, смотришь?»
Эффект от речи был зримым и мгновенным: движение челюстей замерло, а потом будто кто-то нажал кнопку «РЕВЕРС» на корморезке:
Рот открылся, и из него наружу полезла бело-зеленая пережеванная масса, посыпалась вниз, на сапоги…
4 мР/ч
– И чего ты там стоял, пóтом обливался?
Мы выгрузили Петра – дозиметриста нашего экипажа – по дороге на АЭС, чтоб он сам померял Канал – маршрут справа от трассы.
Канал – на самом деле не канал, а скорее котлован Т-образный (ножка у «Т» короткая) – громадный котлован, с бетонированными пологими откосами-стенками и дном. Уровни небольшие – от 5 до 25 миллирентген в час. Когда меряем, броник все равно не нужен: обычно я и дозиметрист все точки обходим пешком по дну котлована, по середине наклонной стены и по периметру сверху… А так Петро сам обойдет и запишет данные, пока мы (кроме экипажа, в нашем бронике еще сидел майор из штаба и два прихваченных им дозиметриста) проложим новый маршрут Стройплощадка – по стройплощадке недостроенных 5-го и 6-го блоков Чернобыльской АЭС.
И вот часа через полтора-два, сделав Стройплощадку, возвращаемся и видим: Петро столбом стоит на солнцепеке посреди песка, по@@том обливается. Сигналим, не слышит. Внимания не обращает. Угорел? Наконец докричались. Подходит:
