Десницкий недоволен, что-то бурчит вполголоса. Но командир я, и потому обе машины забирают к северу, к особняку с башенкой. Скрытно приземляемся в парке, чуть западнее.

— Личному составу включить «консервы» и надеть наушники! Далее все разговоры только шепотом! Разобраться по тройкам!

Выбираемся из «джамперов». Опускаю на глаза «консервы». Поглощенный мраком мир становится видимым.

— Построились! — Это уж шепот Десницкого.

Пересчитываем людей. Все на месте. Даю команду, и машины медленно всплывают вверх. Будут так висеть до окончания операции. Предосторожность не помешает. Десницкий с Браннером разъясняют личному составу новую боевую задачу. Разъяснять особенно нечего: рассыпаться да окружить объект. Но порядок есть порядок. Пока командиры исполняют свои обязанности, пробираюсь поближе и разглядываю особняк, возвышающийся на противоположной стороне улицы, идущей вдоль парка. Особняк мне активно не нравится. Скрытно возвращаюсь к своим. Ребята переминаются с ноги на ногу, как стреноженные рысаки. Холодок волнения чувствую и сам. Это и есть ожидание боя.

— Десницкий!

— Я, шеф!

— Со мной идут Полстянов и одна тройка, любая.

— Есть!

С «крокодилом» на плече подходит Полстянов, за ним возникают еще трое.

— Всем! Начало штурма через семь минут! Сверили часы.

Пауза.

— В случае обнаружения противником действовать по обстоятельствам!.. Рассыпались!

Крадемся к тому месту, где я только что прятался. Из кустов не выходим. Затаиваемся. Снова смотрю на башенку.

— Полстянов!

— Я!

— Можешь срезать эту уродину?

— Спрашиваете!

— Давай!

Полстянов настраивает «крокодила», определяет расстояние до цели.

— Готово, шеф!

— Ждем!

Слышу в наушниках, как перешептываются десантники, окружая дом. Смотрю на часы: до начала еще целых три минуты. Снимаю с плеча автомат, поправляю бронежилет. Тишину вдруг вспарывает пулеметная очередь. С противоположной стороны особняка, по звуку «кракер», последней модели. Все, приехали!

— Полстянов, огонь!!!

Гранаты вылетают из «крокодила» с хлопками и шипением. Грох, бах, та-ра-рам! Башенка скособочилась, но еще держится, сволочь.

— Полстянов, дай ей еще раз!

Хлопки, шипение, два взрыва.

Интуиция меня не подвела. Вместо башенки торчат над крышей особняка обломки остронаправленной антенны. Здесь они, голубчики, со своим таинственным передатчиком!

— Начали, ребятки!

Летим через улицу, перемахиваем низенький заборчик. Жду выстрелов в упор, но защитники особняка почему-то молчат. Все-таки внезапность — мать победы! Проспали, голубчики, профессионалы хреновы!

И тут стенка особняка с треском лопается, наружу выплескивается пламя. Зарываемся носом в траву, «консервы» летят к черту. Взорвали что-то, сволочи! На секунду мне становится от этого взрыва нехорошо, но на размышления времени нет.

Пламя пожара хорошо освещает поле боя. Летим к дверям, кто-то разносит их из легкого гранатомета в щепки. Врываемся внутрь. Никого. Следом валят остальные десантники. Осматриваемся. Холл высокий, в два этажа. Наверх идет лесенка. В противоположной стене холла еще двери. Топот ног, двери распахиваются.

— Спокойно, свои!

Вваливаются Десницкий, Браннер и их ребята.

— Шеф, никого!

— Искать, пока пожар не разгорелся!

— Шеф, пожара не будет. У них тут система тушения автоматическая.

Действительно, замечаю, что откуда-то потянулись облака пара. Это уже лучше, хотя будет мешать, сволочь.

— Браннер! В подвал, искать Жюля!

— Есть, шеф!

Исчезают.

Распахивается дверь на втором этаже. На лестничной площадке человек. Лицо искажено ненавистью, но узнаю. Числится в наших информтеках. Анхель Санчес. Артур давно на него капал, только ничего за ним не находилось. Санчес медленно спускается по ступенькам.

— Ну что, псы юндовские?! Взять хотите? Нате!

Правая рука Санчеса перед грудью, в руке граната.

Выстрел. Волосы на голове у Санчеса встают дыбом, во лбу — дыра. Мертвое тело катится по ступенькам. Мы падаем на пол, но взрыва нет. Не успел, кригер, выдержки не хватило у щенка!

Парни вокруг галдят, хлопают Полстянова по плечам.

— Лихо ты его срезал, Женя!

— Матка боска, я думал: конец…

— Юджин! Ю а май бразэ нау!.. Ты мой брат!..

Вырывают из мертвых пальцев гранату. Термическая, от такой бронежилет не спасает. Так что, считай, заново на свет родились.

На второй этаж поднимаемся осторожно, хотя интуиция говорит мне, что огневых контактов здесь не будет. Однако на интуицию надейся, а сам не плошай! Пробираемся, выставив перед собой автоматы. Открываем двери. Перед нами чернота. Зажигаем фонари. В лучах мелькают многочисленные обломки разного калибра, клочья грязной пены. Здесь, судя по всему, эпицентр взрыва. Загораются неяркие лампы: кто-то нашел выключатель аварийного освещения. Так и есть. Тут у них нечто вроде центрального пульта, по-видимому, информтека. От нее, правда, уже никакого толку не будет. Уничтожили ее капитально. Со вкусом. Все искорежено, только в одном месте чернеет уцелевшее стекло монитора. Да в углу стоит совершенно неповрежденный диван. Как насмешка! Мне снова становится не по себе. Почему же не было охраны? Одинокий пулеметчик на крыше, обнаруживший кого-то из наших — это не охрана. Санчес с гранатой?.. Смешно!

Вызываю Меландера. Швед докладывает коротко. Ресторан блокирован. Никаких признаков кригеров. Задержано три корреспондента с видеокамерами. «Си-эн-эн», «Антенн-2», «Седьмой канал Москвы». Говорят, что ждали спектакля. Кто им дал информацию, пока не ясно… Что-то не так, где-то мы дали маху! Отключаюсь.

Десантники растаскивают обломки. Находят труп. Лысый череп залит кровью. В углу лежит еще кто-то. Широкая спина, седые волосы стрижены бобриком. Дышит. Над ним хлопочет наш врач. Десантники докладывают, что второй этаж, как и первый, пуст. Отправляю часть людей на подмогу к Меландеру, требую прочесать ресторан и найти хоть одного кригера, любой ценой. Руки дрожат. Как в детстве, когда отец, застав за очередной проказой, призывал меня к ответу.

Появляется Десницкий. Что-то говорит. Но я не слышу.

— Почему же не было охраны? — спрашиваю, ни к кому не обращаясь.

— Что? — говорит Десницкий.

— Почему не было охраны?

Десницкий пожимает плечами. Его этот вопрос не волнует. Меньше живой силы у противника, меньше потерь личного состава во время операции. Снова произносит какие-то слова, но я никак не могу сосредоточиться.

— Что ты говоришь?

— Шеф! Меландер так никого и не обнаружил!..

Я хочу ответить, но молчу. Становится совсем плохо: во мне растет ощущение необратимости содеянного.

Они пристально смотрели друг на друга, словно пытались разглядеть, что за камень у приятеля на сердце. В помещении больше никого не было: десантники не хотели мешать встрече двух старых друзей.

— Ну, вот и я! — сказал Гиборьян. — Как ты тут?

Карне пожал плечами.

— Что молчишь? — спросил Гиборьян. — Не рад мне?

— Рад!.. Ты, как всегда, без опозданий. Еще чуть-чуть, и за меня взялись бы по-настоящему…

— Мы спешили. Начальство тобой дорожит…

— Да. — Карне вздохнул. — Такими агентами бросаться нельзя. Мы еще пригодимся!

— Да уж… — Гиборьян окинул взглядом могучую фигуру приятеля. — Ты прав. И неплохо выглядишь!..

Карне с нарочитым кряхтеньем поднялся с тахты и сказал:

— Старость не радость…

— Так ли?.. Мы с тобой ребята еще хоть куда!

Они обнялись.

— Вот только не могу понять, — сказал Карне. — Как это ты меня разыскал? Ведь я тебе этого адреса не давал.

Гиборьян улыбнулся, по-прежнему пристально рассматривая приятеля.

— Все дороги ведут в Рим! — сказал он торжественно. — По тому адресу, что ты дал, тоже работают.