Мысли об этом не покидали Абулхаира, посещали его как непрошеные гости по сорок раз на дню. Он не находил ответа на эти вопросы: «Было или не было?.. Неужто же все это мои пустые, глупые фантазии? Или сон?.. Нет, правда! Правда! И сражение, и совет были всего три-четыре месяца назад, как я могу сомневаться? Стоит только спросить у друзей, чтобы убедиться... А еще лучше — у врагов, которые пускают в ход клевету, оговор — любое оружие, только бы уничтожить, унизить меня в глаза людей!.. Абулмамбет ни одного бия не пропускает, даже самого захудалого, и нашептывает, нашептывает: «Абулхаиру было наплевать, когда умирал властелин золотого трона, сын Тауке! Он чуть не лопнул от злости из-за того, что спаслась какая-то горсточка джунгар!..»
Барак ездит из одного аула в другой и трезвонит: «Абулхаир хочет, как всегда, присвоить победу себе. Если бы не находчивость Абулмансура в решающий момент, сражение могло бы кончиться, ох-хо-хо, печально, да, да, прямо-таки позорно!» И другие султаны каждый день собирают в своем шатре батыров и держат с ними совет. О чем? Не о том же, в самом деле, взять себе еще одну жену или нет? О чем-то куда более серьезном... Скорее всего о том, как еще крепче, еще сильнее рассчитаться с джунгарами. Но почему они держат совет без него, главного сардара?
«Что бы мои недоброжелатели ни говорили, на Аныракае мы победили только благодаря моему замыслу и моей воле. И мы добились бы еще большей славы, если бы не мои соперники! Зависть их гложет, зависть и боязнь, что слава и власть моя поднимутся слишком высоко. Однако остальные казахи... Неужели спустя всего несколько месяцев они предали забвению победу, которой ждали так долго — и все же дождались?! Непостижимо! Невозможно!.. Ох, возможно, еще как возможно! Что я, только сегодня узнал собратьев своих?.. Не добились бы победы на Аныракае, весь позор и вину взвалили бы на меня. Разнеслась бы молва, словно пожар: «Если Абулхаир сделал бы не так да не эдак, то тогда мы были бы на щите!»
Аллах миловал! Случилась победа! Мне воздают честь и хвалу простые люди, чей клич «Алаш», а ждать того же от верхушки, чей клич «Архары» — напрасные мечты!.. Надо же было случиться такому, чтобы какая-то стрела угодила в размазню Болата! А для врагов моих это удачный повод не дать мне продвинуться дальше, достичь цели — полной победы. Полной! «Как можно продолжать сражение, когда хан умирает! Победа и так за нами!» — зашумели, обрадовались они... Даже в такой решающий момент они ни за что не последуют за тобой. Завтра, когда встанет вопрос о том, кто должен будет занять трон, он станет слишком опасным соперником — главный сардар, разгромивший войско джунгар и их улусы! Они воспользовались неожиданной смертью Болата, которого ничуть им не было жаль, чтобы сорвать мои планы, не пропустить меня вперед.. Вроде бы никто не сделал мне явного зла, но... Абулмамбет в оправдание твердит: «Как же мы могли вести сражение, когда умирал главный хан?» Другие объясняют: «Разве мы могли оставаться на месте брани, когда умирал хан, когда в трауре был Абулмамбет»
Мое сердце обливается кровью. Они же радуются, злорадствуют. Им только того и надо. Чтобы я не достиг своего, чтобы победа осталась незавершенной, не моей...
Немало времени прошло после смерти Болата. Почему же притихли высокородные тюре? Обычно они начинали готовить белую кошму для нового хана, едва кончались сорок дней после смерти предыдущего правителя. Они тоже оправдываются: «Не время сейчас казахам выбирать главного хана, ибо не собрались еще вместе все три жуза, не все освободились от джунгарского ига!» Главный хан необходим казахам как воздух, нужен именно теперь, сейчас. Хан, который объединил бы всех их, зажег их сердца, повел за собой, — половина народа томится, половина земель находится под пятой врага.
Каждый из тех, чей клич «Архар», зарится на ханский престол. Но все они, без исключения, боятся увидеть на троне меня. «Хвала аллаху, — смиренно провозглашают они, — каждый из нас владеет улусом, будем пока довольствоваться этим». Про себя же злорадствуют: «Пусть кишки, которые не перепадут мне, варятся вместе с дерьмом!» Молят всевышнего: «Пусть счастье, которое не достанется мне, никому не достанется!»
Абулхаира душила обида. Он никак не мог решить для себя: как ему быть, как действовать дальше?
Абулхаир поселился на полуострове Каратюбек, вблизи русской границы...
Полуостров Каратюбек был, словно крепость, неприступен для врагов. Его с разных сторон окружали плоскогорье Челкар-Нура, широкое русло Тургая, три озера: Соркуль, Кульжарма, Буранчи и упиравшееся в голый такыp озеро Шумиш. Абулхаир намеревался провести здесь осень и зиму. Для скота и табунов — вдоволь сочной травы и воды. Люди не останутся без дичи: на озерах полным-полно дичи, и зверья разного водится на побережье достаточно.
С первыми лучами солнца Абулхаир вместе с Мырзатаем и с кем-нибудь из слуг отправлялся на охоту. Его спутники никак не могли насладиться привольем и охотой, сколько бы дичи и зверья они ни настреляли. Зверь же, которого преследовал Абулхаир, был не на воле, был в его душе. Его не могли настигнуть ни стрела, ни ловчая птица, ни быстроногая борзая. Пока его спутники, возбужденные и радостные, подсчитывали добычу, Абулхаир сидел в стороне отрешенный, задумчивый. Он пытался собрать воедино мысли, рассыпанные, как просо. Он никак не мог постичь чего-то чрезвычайно для себя важного. Он словно утратил цель и веру. Ему было страшно даже подумать, что он никогда не заслужит чести и славы, сколько бы подвигов для казахов ни совершил, сколько бы гор для них ни своротил... Он так и останется в их глазах прежде всего сыном простолюдинки...
...У него была только одна возможность переупрямить этих упрямых ослов, доказать им, что он человек, которым нельзя пренебрегать даже самым родовитым и кич-
ливым тюре!И еще надо найти сильного покровителя, чтобы он мог сполна осуществить давно им задуманное. Выбор не так уж велик: либо Россия, либо Джунгария... Много ли чести будет, если он обратится к джунгарам. Выгоднее пойти на поклон к русскому царю. Заявить открыто и прямо: «Примите под свое крыло, возьмите в свое подданство!..» — тогда, наверное, не выпроводят, похлопав по плечу. И до русских, наверное, дошла весть, что казахи не слабый и безвольный народ, что не хотят они жить под пятой у джунгар. Не оглохли же там, в Омске, Уфе, Астрахани! Слышали не раз его имя — имя человека, который вел за собой народ, который не раз побеждал коварных джунгар!
Пока что нет хозяина золотого казахского трона, правителя всех трех жузов. Но он будет, будет же когда-нибудь! Кто среди казахских султанов может сравниться с ним по влиянию в степи, у кого в руках военная власть? Как-никак он был избран главным сардаром всех жузов! Почему бы ему в таком случае не вступить в переговоры не просто от имени своего улуса, но и от имени всех казахов? В этом случае русские будут разговаривать с ним куда охотнее. Джунгары, известное дело, ненадежны и коварны. Как завтра они поведут себя? За ними простирается Китай... Зная это, русские вряд ли оттолкнут казахов. Это им невыгодно. Царя Петра нет более в живых, вместо него теперь правит женщина. Быть может, она поймет нужды казахов и... А признает Россия его главным ханом, казахи, ясное дело, не посмеют перечить, тем более, что сами же выбрали его главным сардаром...
Если царица примет его прошение, то ему придется решать другую, не менее трудную задачу. Как отнесутся ко всему этому казахи? Быть союзниками — это еще куда ни шло. А быть подданными?! Найдутся такие, которые будут противиться: «В то время как мы утопаем в крови, лишь бы не оказаться под джунгарами, зачем нам самим проситься под власть русских?» На это у него есть ответ: «Если мы окажемся под джунгарами, а все к тому идет, то вскоре увидим оскаленные морды шуршитов. Ведь ска-зано в священной книге: «Перед концом света нахлынет тьма-тьмущая шуршитов». Не лошадь же нас в голову лягнула, не желаем же мы в самом деле приблизить светопреставление!.. Далее продолжая воевать против джунгар, мы все равно половину народа нашего обречем на страдания и слезы, а то и на гибель.
