— Не важно, князь. Ваша мать ищет помещение для балетного зала, не так ли?

— Ты хорошо информирован. На самом деле ищет. 16-й район очень дорогой. Она больше не может платить аренду.

— Это-то понятно.

— Но она, кажется, нашла зал. Сегодня выяснится. Зал принадлежит одной женщине, которая отвезет ее сегодня посмотреть помещение. А у вас тоже есть зал?

— Ну что вы, князь, я не агент по недвижимости. Я писатель, раньше был дипломатом.

— Я думаю, откуда мне знакомо ваше лицо? Мы не встречались ли случайно в посольстве в 1929-м? Мои родители тогда только что переехали в Париж.

— Да, там и встречались.

— Теперь я вас припоминаю. Я помню ваш случай.

— Это хорошо. Крылов — мой литературный псевдоним. Сами понимаете, мою фамилию мне показывать всюду нельзя.

— Да, понимаю. Так в чем дело?

— Я знаю, кто эта женщина, что собирается показывать вашей матери зал. Лучше, чтобы ваша мама уехала бы из Парижа, да поскорее. Это ловушка, Ваше Высочество. Они собираются схватить Кшесинскую и вывезти ее в Советскую Россию.

— Кто они?

— Я не могу вам сказать все. Сами додумайтесь.

Влади посмотрел на часы. Было два.

— Спасибо, Крылов.

Он опрометью бросился к выходу из сада и на улице остановил первое попавшееся такси.

— Номер 10, улица Вилла Молитор, 16-й район.

— Балетная школа?

— Да, только побыстрее.

Запыхавшись, он ворвался в спальню матери.

— Мама, у тебя есть пять минут, чтобы собраться. Мы едем к дяде Борису в Медон. Такси ждет внизу.

— Влади, милый мальчик, у меня важное свиданье в четыре насчет зала.

— Я знаю. Это ловушка, мама. Мне только что сказали. Ты должна исчезнуть из Парижа по крайней мере на месяц. Папа и я последим за школой, я оплачу аренду, не беспокойся.

В октябре 1937 года в Париже состоялся сенсационный судебный процесс. Сенсационный, потому что судили известную русскую певицу. Надежду Плевицкую обвиняли в соучастии в похищении 70-летнего белого генерала Евгения Карловича Миллера, председателя РОВСа, в 8-м районе Парижа. Организатором этого дела был другой белый генерал, Николай Скоблин, третий муж Плевицкой, который был на одиннадцать лет ее моложе. Как выяснилось, Миллер согласился сесть в машину Скоблина, около метро «Жасмин». Машину видели на улице Раффе. После этого Миллер исчез. Дело дошло до суда. Скоблин исчез. Тогда арестовали его жену Плевицкую. Защитником обвиняемой пары был адвокат Филоненко. Четыре бывших белых генерала, Кусонский, Шатилов, Эрдели и престарелый бывший командующий белой армии Антон Деникин давали показания на стороне обвинения. Князь Владимир — Влади, как его звали французы, — Красинский — репортер Отдела уголовной хроники одной маленькой, но очень активной газеты — бывал на каждом судебном заседании. Весь Париж читал именно его отчеты.

Вскоре на суде подтвердилось, что Скоблин под влиянием своей жены-певицы стал платным агентом советской тайной полиции. Миллер, глава антикоммунистической оппозиции в изгнании, командующий военной организацией РОВС, был в их списке к ликвидации. Миллер засылал молодых людей с секретными миссиями в Советскую Россию с целью вступить в контакт с монархическими организациями. Выяснив это, НКВД приняло решение его ликвидировать.

Процесс длился почти два года. 26 июля 1939 года суд признал Надежду Плевицкую виновной в соучастии в похищении Миллера и приговорил ее к двадцати годам тюрьмы. Скоблин был тоже признан виновным и заочно осужден. Его приговорили к пожизненному заключению. Чтение приговора заняло у судьи 2 минуты 17 секунд. Прямо из зала суда в наручниках г-жу Плевицкую отвезли в женскую тюрьму города Ренна.

Одна парижская газета сообщала все подробности этого судебного процесса. Статьи подписывал «Влади Красинский». Все читатели Парижа знали, кто он.

«…Плевицкая была любимой певицей последнего русского царя. В публике находилась леди Лидия Детердинг, жена сэра Генри Детердинга, известного нефтяного магната. Леди Лидия, урожденная русская, известная благотворительница русской колонии в Париже. Она содержит русскую гимназию и помогает русской церкви. В зале присутствовали также известная балерина Матильда Кшесинская, жена двоюродного брата царя, Великого князя Андрея, а когда-то, во времена, когда русский Государь еще был Наследником, его большая любовь».

— Мальчик, ну зачем ты это написал? Они все меня и так ненавидят! — плакала Мати на плече сына, прочитав заметку. — Что я такого сделала?

— Ну что ты, мама, ты — большая знаменитость. Никто тебя не ненавидит! А смотри, как красиво я написал: «Большая любовь». Разве это не правда?

— Правда, правда. Ты у меня умница.

Вскоре внимание мира заняли другие, более серьезные события.

— Немцы ожидаются в Париже через три дня, — объявил Влади.

— Откуда ты это знаешь, мальчик?

— Я журналист. Мне полагается все знать.

Так и случилось. Началась война. Сирены выли. Хрупкий мир после войны, которая должна кончить все войны, развалился на куски, как разбитое стекло.

Матильда больше не могла терпеть этот вой. Страшный ревущий звук самолетов оглашал небо столицы Франции. Однажды они услышали звук разорвавшейся бомбы. Это была первая бомба, брошенная на Париж. Каждый час они слушали радио. Сообщили, что в результате взрыва много людей было убито и ранено.

— Мы едем в Биарриц к Борису, он нас приглашает, — сказал Андрей. — Дом там большой, всем хватит места.

Мати ходила по квартире и думала, что можно поместить в три чемодана. Они не могли брать с собой больше. В машине должно было хватить места всем. Она решила взять с собой рубашки Андрея и Влади, брюки, пиджаки, носки, все носки, какие она могла найти в доме, еще полотенца и одеяла, это обязательно. Они ехали в Орлеан, а оттуда в Бордо, 560 км от Парижа. А потом в Байонн. Биарриц был всего в 8 км от Байонна. Они уезжали на время, только до тех пор, пока все не вернется на круги своя. Так они думали.

Мати спустилась вниз к консьержке, мадам Готье, договорилась, чтобы она присматривала за балетным залом и за квартирой. Она вложила в руку мадам Готье деньги и поцеловала ту на прощанье.

— Не волнуйтесь, мадам Матильда. Все будет нормально.

Влади и Андрей загружали машину. Через час все было готово.

Было раннее воскресное утро. Улицы были пусты. Казалось, Париж покинут всеми. Но за городом все дороги были забиты машинами и людьми. Оказывается, они шли пешком из Бельгии и с севера Франции. Какой-то господин волок детскую коляску, доверху нагруженную узлами. По обочине ехала на велосипеде девушка, к багажнику были прикручены сумки. Поток машин полз. Вскоре их машина встала прямо посреди дороги. Влади, Андрей и еще двое мужчин, которые вызвались помочь, толкали машину к краю обочины. Мати шла рядом. Машины останавливались, люди давали дорогу. Но сзади не знали, что случилось, и безжалостно гудели. Наконец машину дотащили. Влади полез под нее посмотреть, где поломка. Откуда-то на землю тек бензин. Это было безнадежно. Две пожилые монашки на стареньком грузовичке остановились и спросили, нужна ли помощь.

— Спасибо, очень мило с вашей стороны, но мы справимся, — сказал Андрей. — Не стоит их беспокоить, — объяснил он Мати.

— Тем не менее мы не можем продолжать путь, — сказал Влади. — Мы должны бросить машину. Заберем ее потом.

С большим трудом они нашли человека, который за несколько сот франков взялся на своей телеге подвезти чемоданы до ближайшей станции. Сами шли пешком всю дорогу. Так как они шли в направлении Парижа, люди удивленно смотрели на них из окон автомобилей. Кто-то крикнул: