Недавно Андрей стал и вообще появляться у Мати с графом Арвидом фон Мантейффелем, офицером Четвертого эскадрона конногвардейцев. Арвид был тоже необычайно хорош собой и тоже был поклонником Мати. Теперь расширившийся круг близких поклонников совершенно перестал беспокоить Сергея Михайловича.

Зимний сезон в разгаре. Каждое воскресенье августейшая чета появлялась в Императорской ложе. Теперь Мати могла хорошо разглядеть эту проклятую немку. Типичная немка, слишком невозмутимая и высокая. Сергей как-то сказал, что она уже вовсю продемонстрировала свои диктаторские замашки. Мати не понимала, что он в ней нашел.

Однажды горничная принесла на серебряном подносе знакомый конверт. В нем карточка:

«Спасибо, что ты танцевала для меня. Какой бы ни сложилась моя судьба, что бы со мной ни случилось, я всегда буду помнить дни, которые мы провели вместе. Ники».

Всю ночь она не спала, прижимая карточку к груди. Лица Сергея и Андрея просто стерлись из ее памяти.

Сергей Михайлович удобно расположился в любимом кресле с «Правительственным вестником». Зачитал вслух:

«В девять утра 28 июня Его Императорское Высочество, Наследник, Великий князь Георгий Александрович, выехал на своем мотоцикле в сторону Зегарского кавказского перевала. Он проехал всего две версты и вернулся. Проходящая мимо местная жительница Анна Дасаева заметила, что в какой-то момент Наследник сплюнул на землю сгусток крови. Остановись, он сошел с мотоцикла и внезапно покачнулся. Дасаева побежала к нему, стала спрашивать: «Что с Вами, Ваше Императорское Высочество?»

— Ничего, — ответил он слабым голосом.

— Может, принести воды? — настаивала женщина.

Наследник не ответил, лишь кивнул: «Да». Женщина подложила ему под голову свою сумку, принесла воды, плеснула ему в лицо. Он умер тихо, без страданий. Тело его привезено в Зимний дворец. Место, где Великий князь Георгий Александрович скончался, окружено оградой».

Мати перекрестилась.

— Георгий был такой милый. Как рано умолк его голос!..

— Мати, дорогая, я должен немедленно идти во дворец. Теперь Наследником становится Миша…

12 августа Сергей Михайлович, Андрей и Мати присутствовали в Петропавловском соборе на погребении Георгия Александровича. Жорж, или Жоржик, как его звали свои, был похоронен в мраморном саркофаге. На камне была выбита надпись:

Георгий Александрович Романов. 1871–1899 Умер в Аббар-Тумане на Кавказе

— Он был любимым братом Ники. Умереть в 27 лет, какой ужас! Так как у Ники только дочери, то по закону Наследником становится его младший брат Миша. — Сергей Михайлович положил на могилу розу. — Бедный Жоржик. Какой у нас отвратительный климат… Жорж совсем не мог жить в Петербурге.

— Но он заболел после автомобильной катастрофы, — заметил Андрей. — Когда он начал харкать кровью.

— Это было не из-за автомобильной катастрофы, не говори так, Андрей. Нет никаких доказательств, что туберкулез у него начался после аварии. Он был очень давно болен. Императрица пыталась его спасти, повезла его на Кап д’Ай зимой в 96 и в 97, помните? Климат там очень мягкий. Он жил в Террасном замке. Но ничего не помогало. Он был очень болен.

— Не судьба ему была жить. Вот в чем дело. — Мати перекрестилась.

— Ваше Величество, министр внутренних дел говорит, что у него важное сообщение.

— Прости… Дмитрий Сергеевич, что случилось? Ведь ты час назад был.

— Ничего не случилось, но может. — Сипягин протянул Государю газету.

— Это что?

— Первый экземпляр «Искры».

— Никогда не слышал о такой.

— Газетка, как все эти газетки, но знаете, кто в ней главный?

— Кто же?

— Ленин. Это псевдоним.

— Кто такой?

— Брат Ульянова, которого ваш батюшка изволил повесить за попытку убийства вашего дедушки.

— Да, вспоминаю.

— Там еще пара евреев. Мартов-Цедербаум, сын богатого торговца из Константинополя, и еще такой Аксельрод. Этот Ленин более опасен, чем его братец, настоящий фанатик. Попомните мои слова — мы еще о нем услышим.

— И где же этот Ленин?

— Мы не знаем… пока. Но самое интересное, что деньги на газетку дал камер-юнкер Сабуров, сын управляющего Министерством образования. Какое трогательное, Ваше Величество, единение братца-преступника, уже побывавшего в Сибири эмигранта-демагога, с политическим дурачком в придворном мундире. Я, конечно, приму меры.

— А что ты там про эту «Искру» выяснил?

— Эта газетка сеет классовую рознь и пропагандирует царство хама и босяка под именем диктатуры пролетариата.

— И что ты собираешься делать?

— Скрутим голову.

— Ну, ну, Дмитрий Сергеевич. Я против крутых мер.

22 января 1901 года в своей любимой резиденции в Осборне на острове Уайт на юге Англии умерла королева Виктория. Несмотря на траур, традиционный бал в Зимнем дворце не отменили. 2200 человек работало всю неделю. По желанию Его Величества бал был костюмированным. Все гости явились в костюмах русского двора XVII века. Государь открыл бал под звуки величественного полонеза. Матильду пригласили, но взяли с нее слово не приближаться к Государю. Среди гостей был герцог Гессенский, брат молодой императрицы. Он ласково смотрел на Мати. Она не приближалась к государю. Но он, держа Императрицу за руку, прошел мимо Мати так близко и посмотрел не нее тем особым взглядом, который ей так хорошо был известен. Муки Мати возобновились. Ей даже приходила мысль нанять кого-либо убить эту немку, ведь вторым браком Царь мог жениться на ком угодно. Но она понимала, что это безумие.

Великий князь Владимир Александрович почти каждый день появлялся на вилле в Стрельне.

— Сегодня день рождения великой княгини, а я здесь. — Он встал с кресла и подошел к окну. — Вот, не успел прийти, а сюда уже идет мой младший сын. Соперник. Мати, детка, как жаль, что я так стар…

— Какой же вы старик, Владимир Александрович?

— Нет? Я рад… Андрей, что дома?

— Ничего. Накрывают к ужину. — Он поцеловал руку Мати, подошел к отцу и поцеловал его в лоб. — Отец, мне дали отпуск на два месяца. Я еду в Крым, в Ай-Тодор. Сандро, Ксения и дети ждут меня. Останусь там неделю, потом поеду в Биарриц к Мати. Отец, мама ничего не знает о нас. Не говори ей. Я не могу даже взять Мати с собой в Ай-Тодор. Это не понравится Ксении и Сандро. Ксения тут же доложит дорогому брату Ники. Все это действует мне на нервы. Ты с нами, папа?

— С вами, с вами. Знает ли Сергей Михайлович о твоих грандиозных планах насчет Биаррица?

— Нет, не знает. Я не хочу об этом думать.

— А ты бы лучше подумал. Не получится ли у вас menage a trois? Что я говорю, а, Мати? Сергей человек военный. Он просто убьет вас обоих, если узнает. Что ты думаешь об этом, детка?

— Конечно, военный, но он человек цивилизованный.

— О, хватит об этом. Сергей понимает ситуацию, папа.

— Спасибо, спасибо, милый Владимир Александрович. — Мати взяла руки Великого князя и поцеловала их. — Я не знаю, как Вас благодарить, вы все понимаете.

— Сам был молодой, детка, а теперь я старый, иначе мой сын имел бы большие неприятности. Мне нужно вернуться домой: нет повода отсутствовать на дне рождения великой княгини. — Владимир Александрович встал. — Андрюша, ты тоже должен появиться, не огорчай маму.

— Конечно, он придет, Ваше Императорское Высочество. Я его отошлю. — Мати прикоснулась к могучему телу Великого князя.

— Хватит, хватит, детка, а то я затею какую-нибудь глупость.

Биарриц был переполнен. Андрей и Мати остановились в отеле «Виктория», В первый же вечер за ужином они заметили в зале барона Гинцбурга. Рядом сидел скульптор Паоло Трубецкой, большая знаменитость. Мати направилась к их столу.