Однажды, вернувшись после ужина в ресторане, Мати нашла на столе знакомый конверт. У нее гостил Сергей Михайлович. Он понял, от кого конверт.
— Ну и что пишет наш дорогой Ники? — спросил он спокойно.
Ровным голосом Мати зачитала:
«Милая Мати, завтра маленькому исполнится десять лет. Я решил, что мы должны о нем подумать. Я даю ему титул князя Красинского по имени владений твоего отца в Польше. Через несколько дней ты получишь все нужные бумаги. Надеюсь, ты здорова, любовь моя.
Ники»
Сергей Михайлович молчал. Он вообще старался не думать, что этот мальчик Владичка, Влади, которому уже десять, все больше становится похож на Ники. Но поднимать этот вопрос он не будет. Мог разразиться скандал, а он дорожил своими отношениями с Мати. И вот теперь этот странный жест — Ники дает мальчику титул. Неужели это действительно его сын? Сергей Михайлович отбрасывал эту мысль, но она назойливо, как гвоздь, сидела у него в голове.
Сергей Михайлович мог бы остаться еще недели на две, но на следующее утро он уехал в Тифлис.
Мати, конечно, вернулась в театр. Она была полна радости и счастья, в первом же спектакле она танцевала с многообещающим новым танцором. Вацлав Нижинский был совсем мальчик, который только что окончил балетную школу, робкий и застенчивый. На все вопросы отвечал: да или нет. Они появились вместе в «Ноктюрне» Шопена. Публика впала в экстаз, пресса — в восторг. В антрактах только и разговоров о Нижинском. Тело танцора, как перышко на ветру, летало по сцене. После каждого прыжка — аплодисменты. В первом ряду партера сидел Дягилев, которого несколько лет назад к Мати привел ужинать Сергей Михайлович. Дягилев зорко следил, что делает на сцене его протеже. Он только что расстался со своим юным другом, Сашей Мавриным, своим секретарем. Расстался без сожалений. Предатель. Саша осмелился влюбиться в девушку и заявил, что она единственная, с кем я могу жить. Это было уже слишком. «Вон!» — рявкнул Дягилев. В антракте знаменитый импрессарио был окружен артистической элитой Петербурга и, конечно, журналистами. После окончания спектакля Дягилев появился в уборной Мати.
— Мати, милая, как тебе нравится мое открытие? Не правда ли, он совершенно особый? Я так благодарен Государю. Уже четыре года как «Русские балеты» субсидируются Министерством Двора. Я полностью рассчитываю на тебя. У меня идея показать Европе и всему миру русский балет. Ты будешь танцевать в парижской Опере… только подумай…
— С удовольствием, особенно если моим партнером будет твое «открытие».
Мати готовилась к гастролям в Париже. Она занималась дома по восемь-девять часов в день. Ложилась спать в восемь вечера, сидела на строгой диете, никаких тебе пирожков и блинчиков, только яблоки и овощи. Каждое утро она становилась на весы, купленные специально следить за весом. Когда пришло время ехать в Париж, Нижинский заболел и не смог танцевать. Мати появилась в паре с Николаем Легатом, ее верным и давним партнером и близким другом. В первом же спектакле они завоевали Париж. На следующий день во всех газетах появились ее фотографии, а по всему городу были расклеены афиши с ее именем.
На время гастролей Мати сняла очаровательную квартиру. А Андрей официально остановился в «Ас— тории». В последний момент приехал Сергей Михайлович. Утром они завтракали с княгиней Лобановой— Ростовской, влиятельной дамой высшего общества. К ним присоединились Дягилев и все еще слабый Нижинский, друг Дягилева князь Аргутинский, первый секретарь русского посольства в Париже, и Шаляпин со своим китайцем-камердинером по имени Ли. Шаляпин всегда и всюду брал с собой трех человек — Ли, своего парикмахера и своего очень талантливого гримера, которого тоже звали Федором. Завтрак был в переполненном кафе «Мир», неподалеку от Оперы. Публика их всех узнала и аплодировала.
— Федор Иванович, а зачем вы берете с собой столько слуг? — спросила Мати.
— Без них не могу, — громко ответил Шаляпин.
Его «штат» сидел за отдельным столиком. Китаец
смотрел на своего хозяина верными собачьими глазам, готовый каждую минуту броситься исполнять любое повеление.
После завтрака Великие князья предложили Дягилеву и Нижинскому их подвезти. Сергей Михайлович и Андрей взяли экипаж, запряженный двумя прекрасными лошадьми. Дягилев, как обычно, в Париже останавливался только в отеле «Мирабо» на улице Мира. «Мирабо» был, по сути, его штаб-квартирой. Там их с Нижинским ждал Василий Зуйков, слуга, которого Дягилев всегда возил с собой.
— Дягилев, мы подвезем тебя к театру, — предложил Сергей Михайлович.
— Дягилев никогда не садится в открытый экипаж, — с улыбкой заметил Аргутинский.
— Почему нет, Дягилев? — настаивал Сергей Михайлович. — В чем дело, дорогой?
— Маэстро боится лошадиной болезни, забыл, как она называется, — добавил Шаляпин.
— Конечно, нет, — отрицал Дягилев. — Просто я должен ходить, полезно для здоровья, да и к тому же мне рядом. — Он взял под руку Нижинского. — Пойдем, Ваца.
— Дягилев на самом деле всегда боится заразиться, но в жизни не признается. Я тоже должен идти, скоро репетиция. Ли… — Шаляпин повернул свою красивую голову в сторону китайца. — Подай-ка мне пальто, милый.
Шаляпин говорил всегда не понижая голоса. Люди поворачивались, узнавали бога сцены и улыбались.
После парижского триумфа «Русские балеты» продолжили гастроли в Лондоне, где Матильда появилась в «Спящей красавице» с Нижинским. Успех был неимоверным. Она была теперь известна всему миру. В Париже о ней писали: Очаровательная, тонкая, первая балерина, звезда русского Императорского балета, прима-балерина, ее 32 фуэте — настоящий шедевр. В Лондоне о ней писали: Замечательная, прелестная, очаровательная Кшесинская. Она — драматическая актриса первого класса, ее 32 вращения — шедевр мастерства.
Но однажды внезапно возникла серьезная проблема. После первого акта Нижинский стал рвать на куски свой костюм и кричать, отказываясь продолжать. Спектакль был под угрозой срыва. Директор и режиссер были в панике.
— Найдите немедленно Дягилева, — кричал режиссер ассистентам.
Дягилева нашли в кафе за чаем. Увидев своего повелителя, Нижинский снизил голос.
— Что случилось, дорогой?
— Что она о себе думает, эта Кшесинская? Она специально принижает мою роль. Она любит ломать карьеры других. Сначала князь Волконский, теперь я. Она мне не нужна, замените ее, я с ней танцевать не буду.
— Замолчи, — заорал Дягилев и дал ему пощечину. От неожиданности Нижинский замолк, и через минуту он уже рыдал на плече Дягилева.
— Все будет хорошо, Ваца. Ты же лучший, никто не может затмить тебя, оденься, дружочек, пожалуйста, душенька, не расстраивай папу…
Кое-как закончили спектакль. Нижинский летал по сцене, Матильда делала вид, что ничего не служилось. Публика ничего не заметила. Вывод Мати сделала жесткий — больше с Нижинским она танцевать не будет.
Матильда и Влади остановились в «Савое», где день и ночь ее поджидали поклонники-англичане. Она получала множество приглашений от незнакомых ей особ из высшего общества. Брат Сергея Михайловича, Великий князь Михаил, Миш-Миш, который давно был выслан Государем за границу за свой морганатический брак, навестил их. Они давно не виделись. Очень приятная встреча. Дягилев и Нижинский жили на том же этаже, они снимали большой номер в несколько комнат. В первый же вечер русский посол граф Александр Бенкендорф дал ужин в честь Мати. За длинным столом среди многих гостей прямо напротив нее сидел привлекательный молодой человек. Это был студент Оксфордского университета князь Феликс Юсупов. Он жил в Лондоне уже шесть месяцев, снимал квартиру на Найтсбридж, около площади Белгравия. Эта квартира была настоящим проходным двором. Все время какие-то люди приходили и уходили. А молодая Анна Павлова буквально не покидала гостеприимные апартаменты. Рядом с Юсуповым сидела леди Риппон с дочерью, леди Жюльет Дафф. Леди Риппон была известной дамой высшего английского общества. Она очень симпатизировала и помогала «Русским балетам» в Лондоне.
