«А черт бы тебя побрал», — подумал Алексей, проклиная себя за провал в памяти.

Но тут сзади послышался собачий лай, и приятный басистый голос крикнул вдогонку старухе:

— Эй, Дорофевна! Не шустри, гость ко мне. Жду я его, пошёл вот с Бураном погулять…

— А что же твой гость тебя по имени не знает, Кирилл Игнатьич? — обернулась старушка. — Моё дело маленькое, а вот надысь Дресвянниковых дочиста всякие незваные гости обокрали, они приехали, а в доме шаром покати. Ты Дресвянниковых знаешь, Игнатьич? Там, за углом, рядом с Сычихой…

Алексей обернулся и увидел идущего в его сторону высокого, за метр восемьдесят ростом, худощавого загорелого человека с окладистой чёрной бородой с проседью. Одет он был в обливную жёлтую дублёнку и кожаную кепочку такого же цвета, из-под которой торчали седые кудри. Рядом с ним на поводке шагала чудовищного размера среднеазиатская овчарка.

— Не знаю я никаких Дресвянниковых и никакой Сычихи, — пробасил он. — И знать не желаю. Тебя только знаю, Дорофевна, поскольку ты снабжаешь меня чудесным парным молочком и домашним творожком. А человек этот — друг моего друга, приехал с доброй весточкой, а моего имени-отчества он может и не знать. Ты сама сколько лет выговорить не могла…Так что ступай с миром, Дорофевна, и завтра утречком нацеди нам молочка. Да и творожку принеси побольше. Гостю отъесться надо, кальций нужен, поняла?

— Принесу, — разулыбалась беззубым ртом Дорофевна. — Мы что, мы завсегда… Ежели так… По-нашенски… Молочко, оно пользительно… Витамин в нем… А ить, глянь, Игнатьич, солнышко выглянуло…

— Да? — сурово взглянул на неё Петрицкий. — Что-то я не замечаю никакого солнышка, напротив, похоже, снова снегопад будет.

Он открыл ключом калитку, и свора азиатов разных размеров бросилась к хозяину.

— Обождите, — сказал он Алексею.

Через несколько минут он куда-то убрал собак и открыл гостю калитку.

— Проходите, — пригласил он.

Алексей прошёл. Оказался на просторном, довольно чистом участке. Перед ним был большой рубленый двухэтажный дом с резными украшениями на черепичной крыше. Хозяин прошёл вперёд и открыл перед ним входную дверь.

Приятно пахло деревом. Было чисто и уютно. Они сразу очутились в большой горнице, посередине стоял красивый стол из светлого дерева. С левой стороны русская печь, справа батареи водяного отопления. Тепло и уютно. Кроме дерева, пахло чем-то вкусным, кофе, пирожками.

— Снимайте ваш анарак, — предложил Барон. — И цилиндр тоже. В баньке попаримся, смоем с вас тюремное амбре… Согласны? — внимательно поглядел на Алексея он. Тот молча кивнул, снял ватник и ушанку, повесил на вешалку около входа.

— Кирилл Игнатьевич, — протянул хозяин ему свою мощную ладонь.

— Алексей Николаевич, — ответил Алексей.

— Петрицкий.

— Кондратьев.

— Барон, — блеснул чёрными глазами хозяин.

— Капитан, — едва заметно усмехнулся Алексей.

— Погоняло Меченый дал? — догадался Барон.

— Он.

— Мне тоже. Только лет эдак тому назад… Садитесь на лавку, кофейку попьём. Давненько не пили хороший кофе?

— Семь лет, с марта девяносто второго. Как раз горячего заглотнул, обжёгся даже второпях, и вторую чашку не успел допить, спешил на встречу с клиентом. Знал бы, что семь лет не придётся, обязательно бы допил и вторую… А теперь отвык… Первое время трудно было, так любил…

— Поблаженствуете зато теперь, по себе знаю… Я умею заваривать, — похвалился Барон.

Алексей сел на резную лавку, а Барон пошёл на кухню заваривать кофе. От чудесного ароматного запаха, распространяющегося по всему дому, у Алексея закружилась голова.

— А? — улыбнулся белыми зубами Барон, внося в горницу турку с дымящимся кофе. — Хорош запашок? Лучше, чем от тюремных портянок, не правда ли?

Алексей только вздохнул в ответ. А когда он отхлебнул из керамической чашки ароматного напитка, почувствовал себя наверху блаженства.

— Закурим, — предложил хозяин, вытаскивая из кармана вязаной куртки пачку «Вирджинии-Слим» с ментолом. — С кофе-то так хорошо… Вообще, вам предстоит большое удовольствие осваивать прелести жизни сначала. Да, — произнёс он, пуская в потолок клубы ароматного дыма и делая глоток кофе, — тот, кто не сидел в тюрьме, не поймёт всех прелестей простой цивильной жизни, не сумеет порадоваться и голубому небу без клеточек, и хорошей пище, и глотку кофе, и затяжке хорошей сигаретой. А вечером мы с вами попьём чудесного виски, зажжём камин, и у нас станет просто замечательно на душе… С утра не пью, и вам не советую, а вот во второй половине дня покайфуем… Надо уметь радоваться всем проявлениям жизни, Капитан… Далеко не все это умеют, живут как с похмелья.

Алексей ждал, что Барон будет расспрашивать его о прежней жизни и злоключениях, но тот не задал ни одного вопроса. Он вообще больше философствовал, говорил о вечных проблемах, изредка делал остроумные замечания насчёт политики.

Они позавтракали, попили кофе, потом Барон предложил Алексею прогуляться по зимнему лесу. Он взял с собой двух огромных собак, которые сразу как-то прониклись к гостю и весело виляли хвостами. Алексей представил, как бы они вели себя, если бы он открыл калитку и вошёл во двор Барона без приглашения, и невольно поёжился.

Барон был человеком лёгким в общении, остроумным и очень философски настроенным. О чем-то конкретном он говорил крайне мало. Наконец задал вопрос и о Меченом.

— Как он там, мой добрый кореш Степан Аркадьевич Дзюбин? Как его здоровье? Наверняка высох, как мумия…

— Это точно, похудел до кошмара, — подтвердил Алексей.

— Плохо, плохо, сколько раз я говорил ему, чтобы он бросил курить. Шмалит свой «Беломор» до умопомрачения, кашляет так, что слушать страшно. А ведь ему уже шестьдесят третий годок идёт, да какой жизни годок… Как он вообще ещё жив, понять не могу…

— А, однако, крепок, — заметил Алексей. — Как-то года два назад одному так заехал своим костлявым кулаком, что тот чуть не загнулся…

— Силён, силён физически, знаю, знаю, — подтвердил Барон, и его красивое бородатое лицо озарилось воспоминанием о чем-то полузабытом, давно прошедшем…

Когда они вернулись с прогулки, уже кем-то была растоплена баня. И они долго парились, а потом стояли под холодным душем. После этого Барон предложил Алексею чистое бельё. Они были примерно одного сложения, только Барон немного повыше и помощнее.

А вечером под рюмочку виски у камина Барон закурил сигарету и спросил напрямик:

— Скажи теперь, дорогой Капитан, что тебе от меня нужно, кроме уюта моего прекрасного дома, кроме тёплого слова и моральной поддержки?

Алексей замялся. Ему много чего было нужно. Но больше всего он хотел отомстить тем, кто так жестоко распорядился его единственной жизнью. Михаилу Лычкину, Гнедому и адвокату Сидельникову. Но для этого нужны были деньги, помощь людей, транспорт… Вообще, нужно было иметь точку опоры. Он хотел было рассказать Барону свою историю, но хозяин, блестя чёрными глазами, предупредил его желание.

— Не надо долгих предысторий. Люблю поговорить о непреходящих ценностях, а всякие там душещипательные истории о человеческой подлости и предательстве меня не так чтобы очень занимают. К тому же я про вас практически все знаю. Меченый мне писал, а он умеет написать коротко, но ясно, хоть университетов не кончал. Я даже, честно говоря, не знаю, учился ли он в школе. Его школьные годы пришлись на конец войны, так что, сами понимаете… Но он из молчунов, ничего никому про себя не рассказывает…

— Почему? — улыбнулся Алексей. — Про сына Славика рассказал, просил съездить к нему в Нижний Новгород.

— А это да, это он любит… Гордится, что у него сын есть. И правильно, вот у меня никого нет, ни жены, ни детей… А у него есть. И мы с вами обязательно съездим к этому Славику в Нижний Новгород. А сейчас я вижу, что вы устали и хотите спать. Так идите на второй этаж, пока мы с вами гуляли, вам приготовили постель в уютной спаленке. Ко мне приходят посменно две домработницы, прекрасные женщины. А то я бы один не справился с таким хозяйством. У меня ведь и огород есть, и яблоневый сад, и малина, и смородина… Все своё… Так хотелось всю жизнь чего-то своего… Я ведь сирота, детдомовец. Из детдома попал в колонию для малолетних преступников, а потом дед меня отыскал. Знали бы вы, какой у меня был замечательный дед, кстати, тоже Петрицкий Кирилл Игнатьевич, дворянин, аристократ, полиглот, знал шесть языков, от английского до фарси… Учился до революции в кадетском корпусе, потом закончил Ленинградский университет, а потом… Пятнадцать лет отсидел при Сталине и был как огурчик, казался таким, по крайней мере… Мы с дедом жили в Москве на Мытной улице в коммунальной квартире. И он дал мне настоящее образование… Мы жили с ним пять лет в этой семиметровой комнатушке. А когда мне стукнуло восемнадцать, дед умер. Внезапно. Заснул и не проснулся, как настоящий праведник. Что мне было делать? Снова пошёл воровать… И закрутилось, завертелось… Украл, покайфовал, сел, вышел, украл, покайфовал и снова сел… Ладно, пошли спать, Капитан. Я рано ложусь и очень рано встаю, жаворонок с детства…